В субботу вечером, когда Олимпио собирался отправиться на мост Целзия, явился полицейский. Олимпио надеялся, что этот чиновник принес ему наконец сведения о Валентино и поэтому сейчас же велел просить его к себе. Полицейский вежливо поклонился высокому испанцу.

— Извините меня, милорд, что я вам помешал! Сегодня рано утром в переулке Вапинга note 12 нашли труп мужчины, которого, вероятно, убили в одну из прошедших ночей в туннеле Темзы. Очень может быть, что этот незнакомец и есть ваш слуга, поэтому я хотел попросить вас отправиться вместе со мной на Вапингскую станцию, чтобы посмотреть покойника.

— Убит в туннеле Темзы, — повторил Олимпио, — это очень возможно. Валентино должен был проходить мимо него, идя с вокзала. У меня несколько свободных часов, и поэтому я готов сопровождать вас. Отправимся через туннель Темзы.

— Я согласен выполнить ваше желание, милорд, так как это ближайшая дорога к Вапингу, — согласился чиновник и вышел с Олимпио из дома на улицу Ватерлоо. Они направились на улицу Штамфорд, прошли через Блакфриарсроад и вскоре вышли на длинную узкую улицу Толей, которая находится недалеко от Темзы.

Чиновник рассказывал своему спутнику, желая скрасить путь, что в туннеле часто происходят кровавые сцены и что на протяжении последних лет было много убийств, а убийцы из вапингского квартала.

На противоположном берегу Темзы возвышался квадратный величественный Тауэр и купол церкви святого Павла, между тем сотни кораблей оживляли эту часть широкой реки, названной «Pool», хотя уже и начало смеркаться.

Олимпио и полицейский наконец дошли до улицы Бермондзей, которая вела к туннелю. По левую сторону улицы они увидели Ротерхитскую колокольню, на противоположной же стороне — бесчисленное множество корабельных мачт лондонского дока, который Вапингом отделялся от реки. Туннель Темзы соединяет ротерхитский квартал с этой частью города.

Прежде чем мы войдем с Олимпио и с полицейским в туннель, необходимо было бы сказать несколько слов об этой замечательной лондонской постройке, которая производит странное впечатление на того, кто, войдя в нее, вспоминает, что он отправляется под русло реки. Несколько архитекторов строили этот туннель, и многие из них поплатились жизнью.

При постоянном сношении обоих берегов Темзы необходимо было провести соединяющую их дорогу, которая не препятствовала бы движению кораблей на реке. Первая тщетная попытка соединить оба берега проведенной под Темзой дорогой была уже сделана в прошлом столетии, но не удалась. Смелый подрядчик, инженер Дад, был убит. При второй же попытке, в начале нынешнего столетия, случилось то же самое; между тем при возрастающем скоплении населения необходима была такая дорога.

Англичанин настойчив. То, что раньше не удалось одним, другие надеялись достигнуть с помощью лучших инструментов, снарядов и с помощью инженеров, так как за их труды было обещано богатое вознаграждение.

И даже в том грандиозном предприятии человек взял в пример природу. Некто Бруннель заметил на верфях корабля «Чатама» корабельного червяка, жизнедеятельность которого заинтересовала его. Этот червь, принадлежавший к роду раковин и весьма вредный для кораблей, пробивает себе при помощи своей буравчатой головы путь сквозь дерево в то время, когда корабль, в котором он поселился, находится в воде. Проходы, сделанные им, он защищает от проникновения воды известью, которую накапливает и таскает за собой.

По этому предложенному природой образцу Бруннель составил колоссальное искусственное Торедо, передняя часть которого была затопляемой, между тем заднюю, состоящую из кабины, занимали рудокопы и каменщики, вывозившие оставшуюся известь.

Работы начались в феврале 1825 года, и уже в октябре лестница ротерхитского дома, вышиной в сто футов и шириной в пятьдесят, была готова. Тогда же начались работы в туннеле. Внизу под руслом реки хотели провести улицу по прямой линии. Два раза (в 1827 и 1828 годах) пробивалась вода Темзы, будто бы не желала переносить этих подкопов. В то время уже был пробит туннель. Многие из работников утонули, сам Бруннель едва спасся от гибели. В то время работы прекратились до 1835 года.

Последователь Бруннеля, инженер Пай, должен был закончить эту колоссальную постройку. Ему действительно удалось преодолеть все трудности, и в марте 1863 года туннель мог быть уже закончен. В I860 году открыли, кроме Товерса, второй туннель, по которому проходили автобусы. В тот год, о котором мы рассказываем, была произведена колоссальная постройка, соединяющая Ротерхит с Вапингом.

Олимпио и полицейский приблизились к входу, к которому спешили вместе с ними несколько работников. Они заплатили маленькую пошлину и спустились по винтовой широкой лестнице, довольно хорошо освещенной.

Через несколько минут спутники дошли до самого туннеля, который имел вид ужасного подземного перехода со сводами. Он состоял из двух дорог, разделенных толстыми столбами, из которых каждый имел четырнадцать футов в ширину и восемнадцать футов в вышину. Туннель же, освещенный, подобно улицам, довольно тусклыми фонарями, простирался на тысячу двести футов.

Какой-то страх, который чувствует, наверное, любой, вошедший в первый раз в эту глубь, при мысли, что ему придется быть под водой, невольно овладел нашим испанцем, но вскоре был забыт.

В нишах между столбами стояли или лежали мужчины и женщины, вызывающие подозрение. Полицейский шепнул своему спутнику, что эти люди довольно часто здесь ночуют, если не имеют другого убежища.

— Довольно часто, даже зимой, мы находим под мостами этих бродяг всех возрастов; это большей частью обедневшие люди, или жертвы пьянства и других пороков, низко павшие работники и ремесленники, — объяснял полицейский.

— Черт побери, да разве в Лондоне нет таких домов, в которых эти бесприютные могли бы найти убежище? — спросил Олимпио.

— Бесчисленное множество, милорд. Во-первых, есть Sleepings-Rooms, Spelunken, в которых вся эта сволочь за один пенни может получить ночлег; потом приют на Филд-Ланэ, в Провиденс-Рове, на улице Фарринг-дон, где, кроме постели, дается еще ужин и завтрак; но все эти дома — оборванцы и нищие избегают. В Sleepings-Rooms не ходят потому, что жалко пенни, который они охотно отнесут в кабак, в приютах же предписывается порядок, спокойствие и трезвость — такие условия, которые им очень не нравятся. Поэтому бродяги предпочитают ночевать под арками мостов или в парке.

Между тем, разговаривая, они приблизились к винтовой лестнице противоположного берега и начали подниматься по ней. Наконец Олимпио и полицейский добрались до Вапингского квартала. Улицы были узкие, воздух нечистый; в нижних этажах домов, которые были большей частью маленькие и низкие, находились всевозможные лавки и кабаки, из которых раздавался дикий крик бездомных бродяг и их подруг. Нагота разврата представлялась здесь в ее страшной реальности.

По улицам шлялись большей частью пьяные матросы, работники дока, девки, бранящиеся женщины в изодранных платьях, таинственно шептавшиеся воры или переодетые полицейские.

Чиновник посоветовал Олимпио идти около домов, чтобы избежать нападения преступников или их пособников. Олимпио уверял, что если бы эта шайка приблизилась к нему, то он сумел бы справиться с ней; но полицейский заметил, что хотя он признает его геркулесовский вид и силу, но, несмотря на это, перевес в силе останется на стороне воров, так как они тотчас же применяют ножи и везде имеют своих соучастников, тем более, если им представляется случай совершить грабеж, не подвергаясь наказанию.

Это казалось нашему атлетически сложенному дону весьма невероятным, но полицейский, видимо, старался предостеречь его от всяких неприятных встреч.

Наконец они достигли большого дома окружной полиции и Олимпио провели в комнату, где находились покойники. На деревянных столах лежало несколько утопленников. Некоторые из них начали уже разлагаться, вследствие чего воздух в комнате, несмотря на постоянное проветривание, был так тяжел, что его невозможно было долго переносить.