«Обнаружен образец ДНК. Желаете ознакомиться?».

Услышав женский голос, я усмехнулся, отчего по телу прокатилась новая волна боли.

— Михан! Ну же, мужики! Помогите! — кричал Гарик, пытаясь стащить с меня тушу твари.

А я медленно уплывал в темноту, понимая, что могу из неё и не вернуться.

— Поглотить, — прохрипел я и отключился.

Порой я приходил в себя и слышал обрывки фраз.

— Твою мать, как много крови, — пыхтел Леший.

И снова темнота и тишина, за которой следует удар, и я прихожу в себя.

— Беляш, сука! Держи крепче! Ещё раз уронишь Боксёра, я тебе голову отобью! — рявкнул Гарик.

Боль отступает, темнота потихоньку забирает меня от страданий.

— Рыбак! Калитку открой! Живо! — кричит Заводчанин.

— Давайте, давайте! Аккуратно заносим! — задыхаясь, выпалил Леший.

Слышу, как скрипнула дверь и на порог выбежали капитан Гаврилов и мама. Лица перепуганные, не понимают, что стряслось. Я улыбнулся и сказал:

— Всё будет холошо.

А после окончательно потерял сознание. Придя в себя я обнаружил, что лежу в больничной палате. Белые стены, потолок, шторы, а за окном грохочет гром и сверкают молнии. Повернув голову влево, я увидел десяток пустых коек, лишь на одной сгрудились пять мужиков и, судя по всему, играли в карты.

— А если так? — ухмыльнулся седой старик.

— А я тебя — вот так! — бросил карту на кровать усатый мужик лет сорока.

— А так?

— Пффф. Напугал ежа голой жопой. Ну чё? Нечего больше подкинуть? — самодовольно спросил усатый.

— Нечего, — ответил старик и почесал затылок.

— Тогда лови! — Усатый торжественно бросил карту на кровать и, кажется, это была крестовая семёрка.

— О-о-о! Ярославыч, ну всё. Поймали тебя на крюка, — хором протянули сидящие рядом наблюдатели.

— Ещё партию? — азартно спросил усач.

— Да ну тебя в баню. У меня процедуры. Почапал я, — отмахнулся старик и поднялся с кровати.

Я попытался встать и понял, что могу шевелить только головой, левой ногой и правой рукой.

— Какого? — нахмурился я и посмотрел перед собой.

Нога была загипсована и подвешена вверх каким-то грузом. На руке же красовался гипс от кончиков пальцев и до самого плеча. Я был словно рыцарь в панцирном/тяжёлом доспехе, который успели надеть лишь на половину. В коридоре послышался мерзкий голос:

— Перевязка. Все, кому не нужна перевязка, ждут в коридоре. — В палату вошла медсестра с лицом, похожим на сухофрукт. На очень злобный сухофрукт. Увидев игроков в карты, она тут же добавила. — На выход.

— Семёновна, ну мы тебе что, мешаем, что ли? Тихонько посидим, да и всё, — протянул усач, пытаясь пробудить человечность в старой грымзе.

— Мешаете! Будете зыркать тут, трындеть под руку. Живо на выход! — гаркнула старуха и направилась ко мне.

— Идём, мужики. Покурим, — вздохнул усач.

— Курить в отделении запрещено! — на прощание гаркнула медсестра, но продолжать разговор с ней никто и не собирался. Она взяла стул, поставила рядом с моей койкой и осуждающе посмотрела на меня. — Очнулся? Горемыка.

— А какой сейчас год? — спросил я, ломая комедию. Почему-то мне показалось, что будет забавным изобразить потерю памяти.

— Год, когда тебе несказанно повезло. Если бы кровь твоего папки не подошла, сейчас бы ты червячков подкармливал. Так что как выпишем тебя, в ножки старому кланяйся. Считай, спас он тебя, — сказала медсестра, делая мне перевязку.

Сперва она размотала бинт, и на груди осталась большая марля, пропитанная красно-оранжевой жижей. Судя по всему, это была кровь, смешанная с какой-то мазью. После старуха плеснула на повязку перекись водорода и кровь стала шипеть и пузыриться. Через минуту медсестра просто сорвала повязку, а я скривился от боли.

Опустив взгляд на грудь, я, мягко говоря, обалдел. Глубокий след из трёх когтей тянулся от ключицы и до самого пупка. Каким-то чудом тварь не вспорола мне брюхо. А вот грудь изорвала порядком. Из раны снова стала сочиться кровь, поэтому медсестра торопливо наложила новую повязку с мазью, туго забинтовала и вколола мне пять кубов обезболивающего.

— Тяжело дышать, — пожаловался я.

— Лежи и не дрыгайся. Два ребра сломаны, если не зафиксировать, криво срастутся.

Медсестра собрала грязную повязку и старые бинты, после чего двинула к следующей палате. Из её слов выходит, что мне сделали переливание крови. Теперь мы с Гавом кровные родственники? Ха. Что ты там, Мишаэль, говорил? Был бы не против, если бы капитан стал твоим отцом? В некотором роде так и произошло, ведь он спас мне жизнь. Хотя, ничего я ему не должен. Теперь мы в расчёте.

Глаза закрылись сами собой, и я проснулся к моменту, когда развозили ужин. Улыбчивая тётка вкатила в палату тележку и зыркнула на мужиков, которые снова резались в карты.

— Ребятушки, вы, если в столовую не поспешите, то всё разберут.

— А какой час-то? — спохватился Семёныч.

— Так полшестого уже.

— Тьфу! Твою мать. Из-за этого дождя не поймёшь, день сейчас или ночь, — выругался старик. — Спасибо, Валюш, — ласково добавил он и вместе с подельниками рванул в столовую.

Женщина проводила их взглядом и направилась ко мне.

— А для вас, молодой герой, у меня блюда с доставкой на дом. — Женщина по-доброму улыбнулась, сделала реверанс и, звонко рассмеявшись, села на край кровати, держа в руках чашку супа, в котором было больше воды, чем других ингредиентов.

— Я сам могу есть, — сказал я.

— Конечно, можешь. Но пока ты лежишь у нас в отделении, за твоё питание отвечаю я. Прекратить болтать и рот открыть, — деловито сказала женщина и запихнула мне в рот ложку супа.

Солоноватый, едва ощущается вкус моркови, лука, и курицы. Кажется, даже кусочек картошки попался. Я без особого аппетита съел эту баланду, после перешли к главному блюду. Чай и булочка с маслом. Чай был сладкий, а булку можно было пожевать и хоть как-то набить ей живот. За масло отдельное спасибо. Жирненького почему-то очень хотелось. Сейчас бы шашлыка из свиной шеи…

Кормилица ушла, забрав с собой грязные тарелки, ей на смену пришли мужики. Шутили, болтали о всякой чуши. Но кое-что важное тоже обсуждали. Оказалось, что род Богдановых уничтожен. Из-за чего на границе родов Богдановых и Титовых образовалась брешь, через которую твари и просочились в Михайловск.

Судя по их рассказу, в город попали три зверюги, одну из которых я убил. Или мы убили? Да, если бы Гарик не ударил ту образину палкой, то я бы остался без головы. Так что честнее будет сказать, что это мы убили ту образину.

Ближе к вечеру пришел врач, спросил, как я себя чувствую и поставил противовоспалительную капельницу. Когда он ушел, в палату вошла мама и Гав. Мама плакала, а капитан, стоя за её спиной, показал мне большой палец. Поразил. Я-то думал, что он будет осуждать меня, а оказывается, всё наоборот. Гаврилов смотрел на меня с гордостью. Вот это поворот.

Из сбивчивых речей мамы я понял, что выпишут меня через три недели, не раньше. А если кости будут дольше срастаться, то и позже. И знаете? Меня это устраивало. Скажете «Почему? Что с тобой не так⁈ Как можно хотеть лежать в больнице?». Да очень просто. Здесь Гав не будет терзать меня тренировками, а значит, у меня останется куча неизрасходованной маны. Хе-хе-хе!

Когда мама с Гавом ушли, я погрузился в чертоги разума и подошел к пирамидке. В красном ряду, который отвечает за животные мутации, красовалась новенькая доминанта. Второго ранга, между прочим! Сосредоточившись на кристалле, я услышал женский вибрирующий голос:

«Доминанта „острые когти“ интегрирована».

«Острые когти — ваше тело способно увеличить длину ногтевых пластин в два раза по вашему желанию. Прочность ногтей также увеличена».

Услышав это, я впал в ступор. Вроде бы способность — в теории — может быть полезной. Но по сути — это полнейший мусор, так как в описании указаны ногти, а не когти. А это большая разница. Ногтями можно поцарапать, а когтями разорвать в клочья.