Но когда Разумихин вышел в прихожую, надворный советник улыбку сбросил, схватил родственника за рубаху и яростно прошептал:

— Скажи только одно: ты Раскольникова ко мне прямо из дому привёл? Вы не разлучались, хоть на сколько?

— Ну да, разлучались, — удивился Дмитрий, поневоле тоже переходя на шёпот. — На час целый. Перед твоим домом встретились. А что?

Порфирий Петрович ударил себя кулаком в лоб и зажмурился.

— Прав был Заметов! Надо было его задержать! Это не человек, а дьявол!

Разумихин ужасно удивился:

— Кто дьявол, Родька? Ты в самом деле его, что ли, подозреваешь? А при чем здесь «разлучались — не разлучались»?

— В тот час, что ты с ним разошёлся, убили ещё одного человека. Ну, теперь игрушки в сторону.

С заблиставшим взором Порфирий Петрович хотел уже идти в комнату, но Дмитрий удержал его за плечо.

— Если и убили, то никак не Родька. Он не один был, сестру провожал.

— Не один? — Из пристава будто невидимая сила изъяла весь скелет, оставила лишь кожу да плоть — так он вдруг съёжился и обмяк. — Не один?! Так у него свидетельница есть?

— Ещё какая! Не в сообщницах же она ему? Это, брат, такая девушка, что я тебе и объяснить не сумею… Забудь про Раскольникова, дурь это.

— Дурь, дурь… — залепетал несчастный, сражённый двойным ударом пристав.

Мало того, что новое убийство, третье в три дня, так ещё и единственная, казавшаяся несомненною версия только что рассыпалась в прах.

Поздним утром, в двенадцатом часу, Фандорин и Саша ехали в клинику кислые. Поводов было более чем достаточно.

Начать с того, что «негатив» Морозова подло их обманул — не сказал, что рукопись разделена не на два куска, а есть ещё и третий.

Далее. Второй фрагмент найден, но отобрать его у вымогателя Лузгаева будет очень и очень непросто.

Ну и, наконец, с началом рукописи тоже выходила полная ерунда.

Когда рано утром позвонила Саша и сообщила, что в окне Рулета по-прежнему не наблюдается признаков жизни, Николас велел ей идти в милицию, к следователю, который ведёт дело о разбойном нападении на Филиппа Борисовича. Надо будет сказать, что личность грабителя установлена, и официально заявить о пропаже ценной рукописи, которая является собственностью семьи Морозовых. Пусть найдут и Рулета, и манускрипт, а вопросом о законности владения реликвией придётся заняться позже. Иначе наркоман загонит её какому-нибудь случайному человеку, и пиши пропало.

Саша сходила, поговорила. Сначала следователь обрадовался, что есть шанс закрыть безнадёжное дело. Взял наряд, и Саша отвела милиционеров на квартиру Рулета. Но когда выяснилось, что хозяйка не знает ни места прописки своего жильца, ни фамилии, ни даже имени, капитан сник. И сказал девочке честно, по-отечески: «Никто твоего Рулета искать не будет. Если бы убийство, можно было бы компьютерный портрет составить и в розыск объявить. А тут подумаешь — телесные средней тяжести. Ладно тебе, чего ты такая мстительная. Он же ширяльщик, долбила, все одно сдохнет, как собака, где-нибудь в сортире, с шприцом в руке». В существование рукописи Достоевского милиционер то ли не поверил, то ли ему это было, как выражается Валя, по барабану. На прощание сказал: «Ты на окошко поглядывай. Если появится — звони. Приедем, заберём». Вот и всё следствие.

Раз на милицию надежды нет, Ника откомандировал Валентину в засаду. Теперь ассистентка звонила каждые полчаса и жаловалась на хозяйку. Та пила на кухне водку (от Валиных щедрот) и уже приступила к исполнению народных песен а-ка-пелла.

Итак: первая часть рукописи неизвестно где. Вторая у вымогателя, который требует фантастические деньги. А ещё, оказывается, есть третья часть, и про неё тоже ничего неизвестно.

И вот теперь они ехали на новое свидание с омерзительным Филиппом Борисовичем, который наверняка поджидал их и ухмылялся. Знал, что снова придут, куда им деваться. И уж потешится на славу, можно не сомневаться.

В рецепции улыбчивая красавица сказала:

— Господин Фандорин? Вас просили зайти к Марку Донатовичу.

Откуда главврач знал, что я снова здесь появлюсь, удивился Николас.

— Хорошо. Зайду.

— Можно я вас в коридоре подожду, перед папиной палатой? — попросила Саша. — Одна не пойду. Боюсь.

Ещё бы!

Николас поднялся на второй этаж, заглянул в приёмную. На сей раз индийская музыка не звучала, никто не лежал на полу в позе трупа. Секретарша Кариночка порхала по клавишам ловкими пальчиками, на Фандорина едва взглянула.

— Меня хотел видеть Марк Донатович?

— Войдите.

Взгляд миниатюрной брюнетки был пуст и безразличен. Очевидно, вся милота предназначалась исключительно любимому начальнику.

— Как прошли вчерашние состязания? — спросил Ника, попробовав представить, как Карина, в белом кимоно, с чёрным поясом мастера, наносит молниеносные удары своими стальными ножками.

— Как обычно. Первое место, — по-прежнему бесстрастно ответила она и повторила. — Войдите.

Кремень девица, подумал Фандорин. Что за времена настали. Эпоха немногословных решительных женщин и говорливых рефлексирующих мужчин. Кажется, Валя сделал правильный выбор.

В кабинете Николаса ожидал сюрприз.

Марка Донатовича там не оказалось, на его месте сидел Аркадий Сергеевич Сивуха и наблюдал, как гениальный подросток Олег играет на компьютере главврача в какую-то стрелялку. В углу на стульчике пристроился охранник Игорь, сосредоточенно читавший журнал «Здоровый мужчина».

— Доктор сделал Олегу укол, через тридцать минут сделает ещё один. Вот мы пока тут и сидим, ждём, — сказал спонсор, приподнимаясь и протягивая через стол руку.

— Ему нравится меня мучить, — буркнул паренёк, поправив свою безразмерную кепку. — Нарочно выдумывает всякую фигню.

Сивуха мягко сказал:

— Не говори так. Марк Донатович — врач от Бога.

— Все врачи от Бога — садисты. Настоящий врач — это садюга, которому в кайф кромсать тела и души. От этого они себя сами богами чувствуют. Ну, гад, получи! — заорал подросток, выпустив клавишей пробела длинную очередь. — Блин, ушёл!

И сразу после этого всплеска детской непосредственности, повернулся к отцу, совсем другим тоном попросил:

— Папа, забери меня отсюда. Ну пожалуйста.

Под глазами у Олега залегли тёмные страдальческие круги, а взгляд был такой тяжёлый и мрачный, что Фандорину вспомнилась вчерашняя реплика про преклонный возраст. Бедный маленький старичок. Чем он все-таки болен? Что с ним здесь делают?

— Мы же договорились. — Аркадий Сергеевич потрепал сына по руке. — Двухнедельный курс. Потерпи. Доктор обещал результат. Как минимум, пушок.

Впрочем, может быть, Сивуха сказал не «пушок», а какое-то другое слово — Олег резко крутанулся на кресле, ударил по клавише, и монитор снова разразился пальбой. Но что слово кончалось на «шок», это точно.

Всё это показалось Николасу очень странным. И разговор, и само их присутствие в кабинете, и то, что секретарша сказала: «Войдите».

Он готов был биться об заклад, что его здесь ждали. Поэтому говорить ничего не стал, а лишь вопросительно посмотрел на спонсора.

— Вы не ошиблись, Николай Александрович. Я в самом деле приехал, чтобы с вами поговорить. — Сивуха показал на кресло. — Садитесь, садитесь. Разговор будет долгим.

— О чем? И откуда вы узнали, что я сюда приеду? — насторожённо спросил Фандорин, но сесть сел.

— Подохни, гнида! — пронзительно выкрикнул Олег.

Аркадий Сергеевич закурил трубку, с приязненной улыбкой разглядывая собеседника. Вкусно запахло ароматизированным табаком.

— Пришло время открыть карты. Вы, Николай Александрович, человек феноменальной проницательности. В любом случае очень скоро догадались бы обо всем сами и разозлились бы на меня за мои козни. А я хочу, чтобы у нас выстроились хорошие, деловые отношения.

Насчёт «феноменальной проницательности» он явно польстил — поразительное заявление застигло Фандорина врасплох. Он перевёл взгляд на охранника. Тот как ни в чем не бывало шелестел глянцевыми страницами.