Картина, нарисованная им, вышла за рамки одного исторического момента. Читая, например, сцены расправы кошачьих студентов с преподавателями (повесть была опубликована в 1933 г.), трудно отделаться от впечатления, что написано это под впечатлением эксцессов «культурной революции».

«Наискосок от „института“, который я только что видел, было другое учебное заведение, наполненное юнцами лет по пятнадцать-шестнадцать. Несколько юнцов признали кого-то к земле и явно пытались оперировать. Рядом толпа учащихся связывала сразу двоих. Это, наверно, был семинар по биологии. Хотя подобные опыты показались мне слишком жестокими, я решил досмотреть до конца. Между тем связанных бросили к стене, а у оперируемого отрезали руку и подкинули в воздух!

— Посмотрим, как он теперь будет руководить нами, дохлая тварь! — кричали юнцы. — Ты хотел, чтобы мы учились? И еще не разрешал трогать девушек? Общество разложилось, а ты заставлял нас учиться? Вырвать у негодяя сердце!

В воздух взлетело что-то кроваво-красное».

Лао Шэ, к несчастью, оказался пророком — в 1966 году старый писатель сам стал жертвой дикой расправы хунвэйбинов.

Сатира чаще всего очень конкретна: мы твердо знаем из примечаний, кто стоит за партией лилипутов, разбивающих яйца с острого конца, а кто за партией тупоконечников. Но разве это мешает нам пользоваться замечательным свифтовским образом, не думая ни о каких тори и вигах?

Так же обстоит дело и с повестью Лао Шэ. За каждой ее сценой, каждым образом, более того, почти за каждой фразой таится намек на конкретную действительность.

Зачем Лао Шэ отправил своего героя в столь неожиданное место?

Что вы, это так далеко, это совсем не о вас, и эти люди с кошачьими мордами совсем не смахивают на вас и ваших соседей.

И то правда: разве напоминает что-либо в современном Китае представленное в повести прогрессивное на первых порах движение кошкистов? Их лидеры провозгласили прекрасные лозунги и, вдохновив ими народ, свергли императора, «хозяина всех свор». Но, придя к власти, они стали убивать несогласных. («Конечно, убийствами никого не удивишь, в Кошачьем городе убивали и раньше».) Не имея никаких понятий об экономике, кошкисты быстро довели страну до прежнего состояния, а под шумок их вождь объявил себя императором.

«Кошачий город» — одно из самых оригинальных и неожиданных произведений в марсианской фантастике. Тем лучше для нее.

КОНЕЧНО, отвратительные кошки Лао Шэ не помышляли ни о каких межпланетных перелетах, но все-таки очередь была за марсианами. До сих пор между соседями по Солнечной системе все время происходили какие-то трения. Даже марсиане-социалисты А. Богданова, озабоченные своими внутренними проблемами, и те относились к землянам вежливо, но с холодком, исключая, конечно, влюбленных женщин. (Интересно отметить, что никогда ни один марсианин не влюбился в «землянку», движение происходило только в обратном направлении.) Но вот наконец прозвучали слова об интерпланетной дружбе, и планеты протянули руку помощи друг другу. Это произошло в 1932 году в книге известного грузинского поэта Александра Абашели «Женщина в зеркале», первом научно-фантастическом произведении в грузинской литературе.

Земле грозит столкновение с кометой, о чем мы и не подозреваем. Грядущую катастрофу высчитывает марсианский астроном, она же прекрасная женщина (ох!) Геда Нуаве, которая настаивает на экспедиции, томимая чувством духовной близости к землянам, хотя в их существовании марсиане еще не уверены.

И вот во исполнение этого плана марсианский инженер Каро прибывает тайком на Землю и, выдав себя за иностранца, становится помощником грузинского инженера Гургена Камарели, который чуть позже влюбился в Геду на телеэкране. Сначала высокоразвитый марсианин поможет ему осуществить передачу энергии без проводов, а затем, заслужив доверие, сообщает Земле о грозящем бедствии и тут же предлагает план спасения. Движение Земли замедляется ракетными тормозами, работающими на атомном топливе, тайну которого марсиане предусмотрительно решили не раскрывать своим новым друзьям.

«Женщина в зеркале» уже принадлежит фантастике тридцатых годов, более рационалистической, более строгой и — увы! — менее увлекательной. Глобальная катастрофа, на борьбу с которой мобилизуются передовые силы Земли, станет вскоре излюбленным сюжетом. К сожалению, станут традицией и обстоятельные научно-технические объяснения, которые выдают друг другу герои целыми страницами, что сразу лишает их всякого жизнеподобия.

Поскольку фантастика стала претендовать на сугубую научность, начинаешь невольно спотыкаться о всякого рода наивности и нелепости, на которые не обращаешь ни малейшего внимания в романтичной фантастике двадцатых годов. Ну, можно ли, например, пройти спокойно мимо такого эпизода у А. Абашели: представители Земли, летя на Марс, захватывают с собой электроплитку и, незамедлительно разыскав розетку (очевидно, и напряжение, и форма штепселя на марсианском корабле оказались такими же, как на Земле), начинают жарить бифштекс в невесомости, придерживая крышку пальцами.

НО ИЗ этого вовсе не следует, что точное, реалистическое описание будущего вещь невозможная или ненужная. И возможная и нужная, хотя и не всегда обязательная. Образец такого, строго научного, но не наукообразного подхода являет нам роман английского ученого, популяризатора науки и одного из самых известных фантастов нашего времени Артура Кларка «Пески Марса». Эта книга увидела свет в 1952 году. В двадцатилетнем промежутке межпланетных рейсов было маловато, и они прошли бесследно. Не до того было. Фашизм — враг более реальный, чем уэллсовские марсиане, надвигался на Землю. Марсиане хотя бы пили кровь существ другого мира и другой организации; возможно, что лагеря смерти и производство абажуров из татуированной человеческой кожи даже в их глазах выглядели бы достаточно чудовищно. Но и самые лучшие марсиане ничем не могли помочь в борьбе с фашизмом. Народы Земли обошлись своими, земными силами. Когда вторая мировая война закончилась и возродился интерес к жизни во всем ее многообразии, вспомнили и о межпланетных перелетах, и о Марсе, и о его гипотетических обитателях. Но время было другим.

На повестку дня все более и более вставал настоящий, невыдуманный космический полет. Уже в начале пятидесятых годов было ясно, что он не за горами. Пройдет всего пять лет после выхода романа А. Кларка, и первый советский спутник огненной дугой взовьется в околоземное пространство.

Трудно отделаться от впечатления, что писатели примерно до 30-35-х годов считали полет на Марс вполне осуществимой технической задачей. Конечно, они понимали, что это очень трудно, но насколько трудно, все-таки не понимали. Поэтому действие подавляющего большинства произведений происходит либо в настоящем, либо в самом близком будущем, иногда даже в прошлом.

В этих сроках они особой фантастики не усматривали. А новейшие авторы, которые стоят гораздо ближе к реальному полету, уже не отправят человека на Марс сегодня. Их читатели стали весьма образованными в вопросах космонавтики; они ни за что не поверят в это, никакая степень условности тут не поможет. Потому полеты на Марс (там, где автор хочет соблюсти хотя бы внешнее правдоподобие) отнесены минимум лет на 50-100 вперед.

Итак, А. Кларк писал свой роман в преддверии космической эры. И надо отдать ему должное: он предвосхитил важную проблему, которая будет оживленно дебатироваться несколько лет спустя.

Межпланетный корабль неизменно присутствовал почти в каждом романе и до Кларка, но вот первые человеческие поселения на Марсе — это новинка. И очень возможно, что и то и цругое будет выглядеть примерно так, как описал Кларк. Звездолет «Арес» похож на гантель, обтекаемая форма ему не нужна, он стартует за пределами атмосферы, в одном шаре — каюты и органы управления кораблем, в другом — ядерный реактор и двигатели. А поселились люди на Марсе под прозрачными пластиковыми куполами. И даже назовут эти города, возможно, так же, как в романе: Скиапарелли и Лоуэлл.