— А неплохая идейка, — я хмыкнул. — Сделаем свою частную армию, будем потом в Африке алмазные шахты и нефтяные скважины охранять, как тебе такое?

— Ему может Хаммер нужен, как у этого вашего Осины из Читы? — Антонов был погружён в свои мысли и меня не слышал. — Первый раз такого вредного мэра вижу. Не знай я его получше, подумал бы, что это честный чиновник, который не берёт взятки, — он рассмеялся.

— Ему велели на нас тявкать, — сказал я. — Вот он и лезет, ещё даже не понял, что хозяева про него забыли. Сегодня осадим его.

— Слушай, Волк, — Антонов заметно оживился. — Помнишь насчёт той шахты? Которая с камешками, рядом с нами.

— Я же тебе говорил, что не буду её для тебя отбирать.

— Да не в этом дело. Там скоро приезжает собственник с кем-то из своей крыши, хотят с нами повидаться, а в первую очередь с тобой. Похоже, решили, что без нас бизнес строить не выйдет. Вот звонили утром.

— Ладно, посмотрим. Пока других дел хватает.

Мы остановили машины возле администрации и всей толпой вошли внутрь. Стоящий у вертушки седой сторож вздохнул, но пропустил нас. Только секретарша в предбаннике встала у нас на пути, хрупкая темноволосая девушка не испугалась десятка здоровых мужиков.

— Константин Михайлович занят! — воскликнула она очень высоким въедливым голосом. — У него важный звонок из Читы!

— Вот насчёт этого мы и приехали с ним поговорить, — сказал я.

Кафе Альгамбра

— Миша пришёл, — Монтёр поморщился. — Звать?

— Зови.

Эдик посмотрел на бутылку вина перед собой и убрал один бокал, оставив только для себя. В зал вошёл Мишаня в импортной охотничьей куртке с мехом. В последнее время он занимался подготовкой охраны для нового загородного дома Эдика, а на деле его отправили туда, чтобы не мешался и случайно ничего не сдал бывшим сослуживцам.

— Чё такое? — Мишаня сел за стол и удивился, что для него нет бокала с вином. — Как ты позвонил, сразу приехал. Так-то я занят же.

— Ты мне вот что скажи, Миша, — Эдик снял очки и положил перед собой. — Это ты Черепа грохнуть пытался сегодня утром?

— Чё?

— Ты не чёкай, — оборвал его Эдик со злостью. — Череп зашкерился в Черёмушках, обложился охраной со всех сторон! Покушения боится! А с чего это вдруг?

— И правильно боится, — Мишаня пожал плечами. — Пацаны с мясухи говорят, что даже если кто-то пёрнет при нём, он вздрагивает. Меня боится, хе. Но…

— Ты его Мерс обстрелял?

— Я-то вообще при чём? — удивился Миша. — У него много врагов.

— Обстреляли его Мерседес из армейского калаша, — вставил Монтёр. — Превратили тачку в решето. А мы тебе купили недавно целую партию. И видели там человека в куртке, как у тебя!

— Ты мне предъявить чё-то хочешь, Монтёр? Ты мне какой-то порожняк втираешь…

— Ты за языком следи, Мишка, и словечками всякими не кидайся, которых не понимаешь! — Эдик ударил по столу ладонью. — Нахватался тут! Нормально базар веди, а не фуфло своё толкай! Или мы так ботать с тобой начнём, ты не вывезешь.

Эдик, злой сам на себя, что не сдержался, вернул бокалы на место и разлил вина всем.

— Выпей лучше и честно скажи мне в лицо: ты Черепа утром завалить хотел?

— Эдик, слушай, Черепа я не люблю, и ты это знаешь, — примирительно сказал Миша, но не сдержался и начал говорить всё громче и громче: — Очень не люблю, этого п***са, тварюгу, падлу. Я эту гниду завалю однажды! Я ему пузо вскрою, я ему яйца вырву! Я с него шкуру живьём срежу и башку потом в конце отчекрыжу, как чехи с нашими делали! А перед этим шары выколю, как он брату моему!

Он выдохнул и отхлебнул вина, пытаясь успокоиться. Через несколько секунд продолжил своим обычным тоном, хотя было заметно, как трясётся его правая рука:

— Я его грохну однажды, но когда он от своей паранойи с ума сходить будет, и когда ты добро дашь. А сегодня я к нему даже не подходил. Хотел бы — он бы уже сдох, но не так легко.

Эдик переглянулся с Монтёром и задумался.

— А кто мог? — очень тихо спросил он сам у себя. — Догадываюсь кто… только откуда у них армейские автоматы… хотя это не проблема… Ладно, Миша, свободен пока, отдохни. Потом за город меня увезёшь, в баньку хочу, проверю заодно, как там работнички справились.

Миша, не говоря ни слова, вышел, придержав дверь, чтобы не хлопнула.

— Врёт, — сказал Монтёр. — Точно врёт. Он это.

— Как удобно вышло, — Эдик потёр лоб. — Когда Череп должен был работать с мокроделами, и вдруг такое. Не сам же он свою игрушку расстрелял, дорогая она, и с трудом досталась. Теперь придётся нам с этими мокрушниками работать. А время-то идёт. Сорвётся, упустим шанс, крайними сами будем.

— Это мог Волков устроить?

— Вполне. Но это ничего не меняет, за ним уже приехали. А Горбань сегодня уйдёт через границу, но пока ждёт от меня звонка. Что там? — он посмотрел на дверь. — Глянь.

В большом зале началась перебранка, Монтёр пошёл посмотреть. Через пару секунд вернулся.

— Эдик, — он был удивлён. — К тебя Метла пришёл, базар срочный, говорит.

— Метла? — Эдик поднял брови. — Что ему надо? Ладно, зови. И на кухне скажи, чтобы чай покрепче заварили, он вино не пьёт.

Новозаводск, район Хлебозавода

Женя повидал на войне всяких, да и после неё на его пути оказывались разные люди, многие из которых были смертельно опасны. Но он думал, что хуже всего психопаты. Ведь никогда не известно, что такой человек сделает в следующий момент.

Вот и сейчас, он смотрел на этого лысого увальня с настолько узкими белёсыми бровями, будто их вообще не было, и вспоминал свою встречу в Чечне с арабским наёмником по прозвищу Ясир.

Наёмник хотел проехать через блокпост, где находился Женя с пацанами, и предложил тысячу долларов, чтобы его пропустили. Он без акцента говорил на русском, представлялся сотрудником тогда ещё существовавшей ФСК, говорил, что у него секретная операция по поиску шпионов, и много чего ещё. Даже корочку показывал, потом у него в машине нашли много таких, от разных ведомств. Купил целую пачку про запас, на все возможные случаи.

Но никому не понравился его дикий взгляд зверя, больного бешенством. Поэтому его задержали, машину осмотрели, нашли новенькую дорогущую японскую видеокамеру с откидным экранчиком, которую самоуверенный наёмник даже не подумал спрятать получше. Посмотрели пару кадров, где Ясир зафиксировал всё, что он лично делал с пленными, не сдержались и пристрелили на месте, а потом получали втык от командования. Вони тогда поднялось из-за этого.

Так что тот псих запомнился Жене на всю жизнь. Это уже потом узнали, кто это такой и чем знаменит…

И вот у этого безбрового Штыка был точно такой же взгляд. Поэтому Женя и не удивлялся, что отсидевший по изнасилованию на малолетке амбал рулил бандой приблатнённой молодёжи. Эти хлебозаводские гопники боялись Штыка до смерти.

А Женя не боялся, просто отдавал себе отчёт, что этот тип опасен. Но в случае чего, Слава рядом, вдвоём легко привалят этого отморозка. Взгляд выдерживал и говорил спокойно, а вот Штыку приходилось оправдываться. Псих психом, а жить хотел. Это на чужие жизни ему было плевать, а вот свою берёг.

Его нашёл Слава, обещая деньги за любую информацию. Кто-то из знакомых в итоге за 300 баксов сдал лёжку Штыка в старом общежитии, где бандит скрывался от милиции, Эдика и остальных, кому успел досадить. Вместе с ним здесь нелегально жили китайцы, работающие на стройках. От своего соседа они держались подальше.

Слава сидел у грязного окна, поигрывая картонной карточкой-визиткой, а Штык, одетый в майку-тельняшку, сидел на койке. Мощные плечи были густо покрыты татуировками.

— Отвечаю, пацаны, — басил Штык. — Не знал, кто вы такие. Эдик подставил, отвечаю. Если бы я знал…

Женя смотрел на него, думая, что, скорее всего, именно этот безбровый амбал тогда завалил случайного парня в кафе в Шахтогорске. Так что его банду разгромили вовремя, а то бы они все почувствовали вкус крови.