Для всех участников группы Сьюзи устроила отпуск, а для нас началась работа над новым альбомом. Причём мы его решили сделать двойным. А что, два человека — две пластинки. Назвать альбом решили «Радуга Джони Сомерса и Сьюзи Кватро». Я набросал за два вечера картину, где Сьюзи стоит с бас-гитарой, спиной облокотившись на радугу. Простенько без особой выдумки, но конверт должен был получиться не хуже, чем у «тех Рэйнбоу», которых я знал.

Мы уже записали «Rock n' Roll Medley»[102], когда у меня в голове что-то щёлкнуло.

— Ты итальянский знаешь? — непонятно для чего спросил я.

— Да, так себе, — неуверенно ответила Сьюзи. — Общаюсь с местными, когда в турне ездим. А что?

— Да у меня пара песен есть на итальянском, — вроде как неуверенно произнёс я.

— Они красивые. У тебя в роке?

— Скорее в блюзе.

— В блюзе? Интересно. Не слышала итальянских песен в блюзе. Сыграй, а. Она, наверное, про нечастную мужскую любовь?

— Ну, да… Что-то типа того.

— Тогда, сыграй. А ты, что, итальянский знаешь?

— Немного. Наверное, также как и ты, — соврал я.

— Давай, давай! Я уже вся дрожу!

Я подошёл к клавишам сел на стульчик и начав перебирать их запел:

Я допел только до середины, а Сьюзи уже «пускала сопли».

— Что-то она в последние дни, когда осталась со мной, совсем расклеилась, — подумал я. — К чему бы это?

— Ты что ревёшь? — спросит тихо я, когда закончил.

— Ты, паразит, так тоскливо и печально поёшь… Ещё лицо такое делаешь, слово действительно страдаешь.

— А я, действительно, страдаю. Ты, разве не видишь?

— А о чём эта песня? — удивила она меня.

— Ха! Ты даже не поняла о чём она и ревёшь? — я хотел рассмеяться, но вовремя передумал. Если человек переживает какие-то эмоции смеяться над ними категорически нельзя.

— Буквально песня переводится так:

— Ты, ты, ты, — что-то пыталась сказать Сьюзи, но не могла, потому, что дослушав мой перевод, она снова разрыдалась.

— Да ты чего, в самом деле? — разозлился я. — Ну, что за сопли, Сьюз?! Это же просто песня!

— Ага, песня! Ы-ы… А зачем ты именно сейчас её спел? Ы-ы-ы… Чтобы что?

Я присел рядом с ней на кровать, приобнял за плечи, притянул к себе и стал целовать её голову. Потом я притянул её к себе ещё ближе и получилось, что она леглана мои руки, словно маленький ребёнок. Почему-то, видимо рефлекторно, я начал раскачиваться вперёд-назад, словно укачивая её.

Она всхлипывала и молчала, я тоже молчал и думал, что у нас с ней будет дальше. Так продолжалось минут десять. Уже и спина моя стала наливаться свинцом. Да и ей было не очень удобно, хоть она и развернулась, положив ноги на кровать и прильнув по мне грудью и закинув руки мне на шею.

— Эта песня, больше похожа на мою жизнь, — вдруг сказала она.

— Почему? — спросил я.

— Долго рассказывать. Меня в юности часто обижали и бросали. Мы же с детства с сестрой и братом по кабакам играли. И наш отец был музыкантом. Мой старший брат очень хороший музыкант. Это он меня научил играть почти на всех инструментах. Даже на барабанах.

— Да, ты здорово стучишь! Наверное, лучше меня.

— Ага! Не надо врать! Ты стучишь круто!

Она вздохнула.

— Ты всё делаешь круто! Почему! Откуда ты? С Луны свалился? Или с Марса? Ты, наверное, инопланетянин? Так не бывает, чтобы зубрила был музыкантом. А ведь ты зубрила, раз собрал компьютер. Я узнала, что это такое. Чтобы его собрать, нужно знать физику, а её у нас в классе знали только три человека. Учитель и два зубрилы.

— Школы разные бывают. Вот в нашей, то есть этой, которая здесь в Лондоне, собрались почти все зубрилы по физике, математике, химии. Все очень способные ребята, которые хотят знать больше и потом применять свои знания в своей профессии. С этого года к нам приедут даже из Европы. О! Кстати про Европу… Знаешь для чего я спел эту песню?

Сьюзи уже успокоилась было, но тут вдруг вспомнила, что уже давно не плачет и снова стала всхлипывать. Я решил продолжить не смотря на сырость.

— Ты права, итальянские песни очень лирические. Они или сумасшедше весёлые, или безумно грустные, Хочешь спою весёлую песню?

— Не хочу — капризно буркнула Сьюзи.

— Ну, хорошо не буду. У меня есть ещё несколько песен на итальянском. Как-то я баловался с этим языком. Там смешная рифма получается. Так, что, можно записать несколько итальянских песен и выпустить синглы в Италии Есть у меня и на французском языке. Я много прикалывался.

— Ты и французский знаешь?

— Ерунда! Так же как и итальянский. Эти песни имеют такой смысл, что можно петь поочереди. Сначала ты, потом я, потом снова ты. И наоборот. Даже эту, что я спел, можно так спеть.

— Не-не! Эту песню должен петь только ты. Все девчонки будут рыдать у твоих ног.

Она чуть отстранилась и заглянула мне в глаза и вдруг сказала.

— Я себя ненавижу!

— Чего вдруг? — удивился я. — Нельзя так говорить про себя! Нас и так мало кто любит. А если и мы сами себя не будем любить, тогда зачем вообще жить?

— Я тоже часто себе задаю этот вопрос.

— Э-э! Ты прекращай!

— Ну, ты же сам сказал, что меня не любишь.

— Ну-у-у… Наконец-то железная Сьюзи заговорила о любви. Что ты мне тогда говорила, когда мы с тобой первый раз поцеловались? Что терпеть не можешь эти слюни. Эти щенячьи нежности… Говорила? Ну? Скажи? Говорила?