Я сел, немедленно отметив несколько деталей. Элеонора сидела слишком близко, ее колено легко касалось моего.

При этом она бросила быстрый взгляд на Ван Дорена, словно ожидая одобрения. Выражение лица последнего на мгновение выдало самодовольство. Как у человека, чей план начал реализовываться.

Официант наполнил мой бокал шампанским, и беседа потекла непринужденно. Бейкер рассказывал забавные истории о клиентах.

Прайс смеялся над биржевыми анекдотами. Я поддерживал разговор, но часть моего внимания была сосредоточена на Элеоноре и ее странной связи с Ван Дореном.

— Чарльз рассказывал, что вы очаровали этих простоватых фермеров своим финансовым волшебством, — промурлыкала Элеонора, наклоняясь ко мне так, что аромат ее духов окутал меня плотным облаком. — Такой молодой и уже такой влиятельный.

— Боюсь, он преувеличивает мои достижения, — ответил я скромно, отмечая, что она назвала его «Чарльз», хотя Ван Дорена зовут Ричард. Первая серьезная неточность.

— Ничуть не преувеличиваю, — Ван Дорен изобразил великодушие, а затем посмотрел на часы. — О, мне нужно сделать телефонный звонок. Прошу меня извинить.

Когда он удалился, Элеонора придвинулась еще ближе:

— Признаться, мне немного скучно от всех этих разговоров о финансах. Может быть, покажете мне клуб? Говорят, здесь есть прекрасная терраса с видом на город.

Я мысленно просчитывал ситуацию. «Кузина» Ван Дорена, которая путает его имя, слишком настойчивое внимание, подозрительно удобный уход Ван Дорена… Картина становилась все яснее.

— Конечно, — согласился я. — Но сначала, позвольте спросить, как вам Бостон? Должен признаться, я всегда был очарован этим городом.

— О, Бостон прекрасен, — неопределенно ответила она. — Особенно весной, когда все цветет.

— А в каком районе вы живете?

— Недалеко от центра, — она легонько провела пальцами по моему запястью. — Но давайте не будем говорить о Бостоне. Я хочу узнать больше о вас, Уильям. Можно мне называть вас Уильям?

Еще один тревожный сигнал. Любой истинный бостонец с энтузиазмом рассказал бы, живет ли он в Бэк-Бэй, Бикон-Хилл или Кембридже. Ее уклончивый ответ подтверждал мои подозрения.

— Конечно, Элеонора, — я улыбнулся, решив поддержать игру. — Пойдемте на террасу.

Мы поднялись. Я заметил, как Бейкер подмигнул мне, приняв ситуацию за обычный флирт. Прайс также бросил одобрительный взгляд. Ни один из них не подозревал о подставе.

По пути к террасе я предложил Элеоноре руку, и она охотно взяла меня под локоть, прижавшись ближе, чем того требовали приличия.

— Так вы секретарша? Или, может быть, работаете в модной индустрии? — спросил я, разглядывая ее руки.

— О, я… — она на мгновение запнулась. — Я не работаю. У моей семьи достаточно средств.

Еще одна ложь. Ее руки были ухоженными, но на безымянном пальце виднелось небольшое пятно чернил.

Характерное для тех, кто регулярно пользуется перьевой ручкой. А натертая мозоль на среднем пальце выдавала человека, привыкшего подолгу держать карандаш или ручку.

Мы вышли на тихую террасу, освещенную лишь несколькими фонарями и звездным небом. Внизу раскинулся ночной Манхэттен. Море огней, уходящих к горизонту.

— Как красиво, — прошептала Элеонора, но смотрела не на город, а на меня.

— Действительно, — согласился я. — Кстати, как вы познакомились с Ричардом? Он никогда не упоминал о кузине из Бостона.

— Мы… мы выросли вместе, — она сделала шаг ближе. — Наши матери родные сестры.

Я мысленно перебирал факты о Ван Дорене, известные мне из случайных разговоров и файлов «Харрисон Партнеры». Да, точно.

Его мать была единственным ребенком в семье. У нее не могло быть сестры.

— Интересно, — кивнул я, делая вид, что впечатлен. — Должно быть, у вас много общих воспоминаний.

— Конечно, — она едва заметно провела языком по нижней губе. — Но я не хочу говорить о прошлом. Мне интереснее… настоящее.

С этими словами она положила руку мне на грудь, глядя прямо в глаза. Ее намерения не оставляли простора для воображения.

— Вы очень прямолинейны, Элеонора, — заметил я.

— Жизнь слишком коротка для полутонов, — она придвинулась еще ближе. — Особенно когда встречаешь такого… многообещающего мужчину.

Я аккуратно взял девушку за руку:

— Прежде чем мы продолжим этот очаровательный вечер, я должен кое-что спросить.

— Да? — она наклонила голову, играя роль заинтересованной собеседницы.

— Сколько вам заплатил Ван Дорен за то, чтобы скомпрометировать меня?

Элеонора застыла, ее глаза расширились:

— Я не понимаю, о чем вы…

— Думаю, понимаете, — мягко перебил я. — Вы не кузина Ван Дорена. Его мать была единственным ребенком в семье. Вы путаете его имя, называя Чарльзом вместо Ричарда. Вы утверждаете, что не работаете, но у вас чернильное пятно на пальце и мозоль от письма. И вы явно не из Бостона. Ваш акцент выдает уроженку Нью-Йорка, возможно, Бруклина.

Ее лицо изменилось, холодная расчетливость сменила наигранную страсть:

— Вы очень наблюдательны, мистер Стерлинг.

— Это часть моей работы, — я улыбнулся. — Анализировать детали и находить несоответствия. Так сколько?

— Пятьдесят долларов, — призналась она с неожиданной прямотой. — И еще пятьдесят, если все пройдет успешно.

— Успешно? — я приподнял бровь. — И что же считается успехом в этом маленьком спектакле?

— Мистер Харрисон должен был «случайно» зайти сюда через, — она посмотрела на изящные часики на запястье, — примерно десять минут. И застать нас в компрометирующей ситуации.

Вот оно что. План прост и жесток.

Харрисон, известный консерватизмом и щепетильностью в вопросах морали, должен был застать новоиспеченного младшего аналитика в объятиях неизвестной женщины на открытой террасе клуба.

В лучшем случае — серьезный выговор. В худшем — потеря доверия или даже увольнение. Изящный план, если бы не одно но.

— Сомневаюсь, что мистер Харрисон действительно придет, — сказал я. — Ван Дорен не настолько влиятелен, чтобы заставить главу фирмы приехать в клуб поздним вечером.

— О, но это не Ван Дорен, — улыбнулась Элеонора. — Мистер Фуллертон позвонил Харрисону, чтобы обсудить некоторые детали их договоренности. Харрисон сам предложил встретиться здесь.

Я почувствовал холодок по спине. Фуллертон. Мой новый важный клиент. Это осложняло ситуацию.

— И Фуллертон согласился участвовать в этом маленьком заговоре?

— Конечно нет, — она засмеялась. — Он просто удобный инструмент. Ван Дорен узнал о встрече от секретарши Харрисона.

Часы продолжали тикать. Если Харрисон действительно придет, у меня оставалось всего несколько минут, чтобы обернуть ситуацию в свою пользу.

— Что ж, Элеонора, — я принял решение. — У меня есть контрпредложение. Сто долларов, если вы поможете мне преподать урок Ван Дорену.

Ее глаза блеснули алчностью:

— Я слушаю.

— Вместо того, чтобы компрометировать меня, вы скомпрометируете его. Когда Харрисон появится, он застанет вас с Ван Дореном, а не со мной.

— И как вы это устроите?

— Пошлите официанта за Ван Дореном, — предложил я. — Скажите, что я внезапно почувствовал себя плохо и ушел. Он наверняка прибежит проверить, не сорвался ли его план. Когда он появится здесь, вам нужно лишь… проявить инициативу.

Элеонора оценивающе посмотрела на меня:

— А вы коварнее, чем кажетесь, мистер Стерлинг.

— Все дело в расчете вероятностей, — я достал бумажник и протянул ей сто долларов. — Заранее. Считайте это доказательством моей серьезности.

Она быстрым движением забрала деньги, спрятав их в сумочку:

— Договорились.

Я кивнул официанту, стоявшему у входа на террасу:

— Будьте добры, передайте мистеру Ван Дорену, что мисс Элеонора просит его немедленно прийти на террасу. Это срочно.

Официант поклонился и удалился. Я повернулся к Элеоноре: