Илидор, Йеруш и котули разминулись с торговцем на одной из площадок, к которым стекались лестницы, и это было немного менее страшно, чем если бы пришлось расходиться на качающихся подвесных ступенях. Самым трудным потом оказалось снова шагнуть на шаткую лестницу с изумительно устойчивой площадки. Хотелось вцепиться в неё руками и ногами и подвывать от ужаса, сознавая огромность пространства вокруг себя и, что самое головокружительное, — под собой.

Безуспешно пытаясь придать лицам независимое и спокойное выражение, в этот момент оба, и эльф, и дракон, подумали, что, если бы они оказались тут в компании одних лишь котулей, — никаким образом нельзя было бы убедить их отпустить платформу и снова поставить ногу на шаткие ступени. Однако Йеруш смотрел на Илидора, а Илидор смотрел на Йеруша, потому оба пошли дальше. И старались шагать по ступеням так же ритмично-уверенно, как только что прошедший мимо торговец, но у них, конечно, не получалось.

Котуля Тай обернулась на мгновение – зелёные глазищи, полоски бинтов на лбу и подбородке, тяжёлое кольцо в носу, жёлто-рыжее пламя волос. Котули струились по лестницам ловко и как будто небрежно, безо всяких видимых усилий, словно клоки шерсти, несомые легчайшим ветерком.

Впереди виднелась платформа с другим провожатым, который ритмично крутил согнутой в локте рукой, когда снизу донёсся раздирающе-захлёбистый вопль.

— Я же говорил! — обернувшись к Илидору, выпалил вдруг Йеруш. Щёки его пылали, рот уехал немного набок. — Если грибойцам что-то не понравится — они это просто сожгут к ёрпылям!

К этому моменту Илидор почти убедил себя сосредоточить всё внимание на дурацких ступеньках и дурацких поручнях, которые больше напоминали о шаткости бытия, чем служили опорой — и он ничего бы не заметил внизу, даже если бы там принялись плясать драконы в оранжевых штанах. Оклик Йеруша выдернул Илидора из оцепенело-сосредоточенного состояния, в котором у него уже почти начало получаться шагать, подстраиваясь под ритм качающихся ступеней, и теперь, сбившись с этого ритма, дракон пошатнулся, выругался и вцепился в тонкие поручни, как в последнюю надежду. Когда лестница качалась, из тела как будто вынимали все кости и оно готово было желейно стечь в бездну под ногами, просочиться между ступеней.

Мысленно отвесив себе затрещину, Илидор очень-очень неохотно посмотрел вниз. Подвесная лестница качалась под его ногами. Позади шипел-взмяукивал Ыкки. Йеруш дышал ртом и, вцепившись в опоры лестницы, смотрел вниз.

Там, подёргиваясь и наверняка ужасно воняя, догорали несколько существ, похожих на людей — в чём можно быть уверенным в этом лесу, глядя с такой высоты? Существа корчились почти прямо под сгонами, а вокруг них стояли и орали нечто неслышное на такой высоте четверо грибойцев. В поднятых руках они держали качающиеся на длинных верёвках фонари, и внутри фонарей растекался огонь, не похожий на пламя горикамня. Илидор и Йеруш таращились на происходящее внизу, разинув рты, а провожатый грибоец с площадки сгона орал, надрывая горло: «Переход, переход!».

Сжигать кого-то заживо? Зачем? И для чего? Кто может быть так излишне и бессмысленно жесток и вдобавок на голову ушиблен, чтобы без нужды жечь огонь в лесу? Что тут вообще происходит и какая каша бурлит в головах у лесных народцев? Илидор не то чтобы испугался, но вдруг перестал быть уверенным, что очень уж желает познакомиться с этим лесом поближе.

И тут же в памяти всколыхнулось напутствие, изречённое Юльдрой, когда разбирали лагерь на вырубке. Верховный жрец определённо что-то знал о старолесских странностях, поскольку говорил своим жрецам:

— Мы должны сохранять себя верноспокойными на всём протяжении предстоящего пути, а он будет длинен и весьма непрост. Но мы обязаны помнить: ничто не сверхсильно настолько, чтобы смутить наш разум и поколебать веру. Мы в каждый миг обязаны помнить о своей величественной цели — очистить от скверных наветов доброе имя основателя Храма и вернуть свой свет в простёртость Старого Леса. Много трудностей будет на нашем пути, многажды нас попытаются убедить в неправомерноприятии дела Храма, и многие лесные народы распахнут пред нами свои странные и злобные истории в попытке остановить…

Котули шипели на эльфа и дракона, замерших посреди перехода: «Идите! Идите! Упустим сгон!».

Пришлось вцепиться покрепче в шаткие ветви опоры, стиснуть зубы и пойти вперёд. Лишь раз Илидор оглянулся и… целое мгновение он был уверен, что видит на одном из ореховых деревьев скрючившуюся у ствола фигуру женщины. Можно сказать, знакомой — светлые, сильно блестящие волосы и наряд, украшенный перьями, сухие мышцы воина на голых руках, мощь сжатой пружины.

Грибойцы неловко, наступая на внешние стороны стоп, отступали в лес, глядя на то дерево, где мгновение назад Илидор видел женщину. Стоило отвести от неё взгляд — женщина исчезла, осталась лишь чудная игра солнца и теней на стволе.

— Упустим сгон!

По плечу Илидора чувствительно хлопнул Ыкки, дракон покачнулся на лестнице и рявкнул на котуля.

— Не можна упускать сгон! — рявкнул в ответ Ыкки. — Сё место одно, где сегодня есть путь! И тропы на север недоходимые!

— Недочего?

Котуль только зашипел, прижав уши, и махнул рукой.

Они добрались до точки сгона, когда стволы перегонных кряжичей уже гудели от движения сока. Провожатый едва ли не пинками загнал путников в лёгкие и длинные лодки-перегонки, едва ли не ногами утрамбовал поклажу в герметичные ящики на носу. И, лишь только успели путники вытянуться на дне лодок, как их подхватил поток древесного сока и с дикой скоростью, сталкивая внутри кишки, понёс на северо-восток.

«Я лечу внутри дерева в земли говорящих котов», — проговорил про себя Илидор и беззвучно расхохотался, поскольку поверить в это окончательно было почти невозможно.

Мир котульского прайда был полон запахами близкой воды, рыбы, жёлтой пыли и шерсти. Запахи сплетались в косичку, но никогда не смешивались.

Самым крепким жрецам и дракону Юльдра велел оставаться в посёлке и «ожидать пригона ездовых животных, которые могут быть доставлены в любой момент». Илидор пытался выяснить, почему существа, которые передвигаются с известной скоростью и находятся на известном расстоянии, могут быть «доставлены в любой момент», а не, к примеру «завтра в полдень» или «не позднее сегодняшнего вечера, если только кряжич не упадёт им на башку» — но ответа не получил.

За посёлком следили. Кто-то смотрел из крон кряжичей, из густого подлеска — Илидор часто ощущал у себя на шее щекотку, какая бывает от недоброго и внимательного взгляда со спины. Дракон бы не очень удивился, если бы оказалось, что следит за ним та женщина с лисьими глазами, хотя ни разу он, обернувшись, не видел в лесу никого, и даже листья не шевелились на деревьях и кустах. Но щекотка от чужого взгляда возвращалась снова и снова.

То и дело кто-нибудь из полунников, живших за рекой, приходил к котулям по какой-нибудь пустячной надобности и потом долго не убирался восвояси, шатался туда-сюда, заводил разговоры, слушал проповеди жрецов — кто-нибудь из них то и дело оказывался посреди поселения и рассказывал котулям о Храме, об отце-солнце и об умных мыслях, которые изрёк когда-то воин-мудрец. Котули слушали короткие проповеди, замерев, внимательно глядя на жреца и подрагивая ушами. Полунники — сосредоточенно, словно запоминая каждое слово и пытаясь тут же найти в нём потаённый смысл.

Пугающе выглядели эти существа, похожие одновременно на человека и ягоду, странно блестела на солнце их зеленоватая плотная кожа, испещрённая мельчайшими рытвинами, словно приклеенные держались волосы, похожие на пуки водорослей, чуткими змеями шевелились над головами растущие из макушки длинные усики.

Илидору было не по себе, когда какой-нибудь полунник останавливался неподалёку от вещающего жреца и молча смотрел на него, ничего не выражая плотнокожим зеленовато-белым лицом, пробуя воздух торчащими над головой усиками. Но и жрецы, и котули, похоже, принимали внимание полунников за искреннее, и жрецы распинались с удвоенным рвением: