Забытые нервы посылали сигналы в давно удаленные железы и каналы. Он много лет назад разучился плакать и бояться, но не избавился от способности испытывать грусть, и так долго спавшие стыд с виной вдруг вернулись. Он погрузился в Сигму всем разумом, став с ним одним целым. Бета-Фи не мог помочь машине, но мог разделить его боль через инфосвязь. Он не стал подключать болевой шунт. Он полностью прочувствует смерть своего подопечного.

Что-то острое и электрическое разбило Сигме коленную чашечку, и он накренился в сторону, потеряв равновесие. Бета-Фи заскрипел бы зубами от сострадания, если б они у него были. Из грудного аппарата вырвался искаженный пучок данных.

Враг набросился на Сигму со всех сторон и принялся рубить и проламывать его броню. Аварийные сигналы шли со всех систем.

«Тише, — успокаивал его Бета-Фи. — Тише. Твоя служба Омниссии отмечена, твой серийный номер будет с почестями сохранен. Тише. Начинаю выгрузку данных. Твое тело умрет, но логические алгоритмы останутся в веках. Слава Машине».

Кто-то ударил по оптической аппаратуре Сигмы. Видеопоток погрузился в темноту. Бета-Фи оставался с ним до последней мучительной секунды, пока электроника не передала ему вспышку острой боли, и все закончилось.

Отключившись от мертвого инфоканала, Бета-Фи принялся читать молитву Преждевременной деактивации. Он был на середине четырнадцатой строфы, когда его отвлек голос проклятого Полукса. Бета-Фи ненавидел это оружие мясников, которое из-за ложного понимания ценности жертвовало артефактами, куда более важными и труднозаменимыми, чем оно само. Полукс был массово производимым инструментом, а Сигма — древним и драгоценным. Его жизнь стоила в разы дешевле жизни автоматона.

— Инфокузнец. Твоя жертва заслуживает уважения.

Бета-Фи не ответил. Он отвернулся от Имперского Кулака и намеренно не стал зажигать оптические сенсоры, отказываясь смотреть на него.

Полукс помолчал — Бета-Фи не сомневался, что тот подбирает наиболее уместную в данном контексте банальность, чтобы погасить его гнев. Но умилостивить Бета-Фи не выйдет. Он слегка подвинулся в своем инфокресле, поворачиваясь к космодесантнику спиной с прикрепленными к позвоночнику механизмами. Полукса это не остановило.

— Хитрость сработала. Твоя машина выиграла нам немало времени. Наши приготовления закончены, и лично я жалею, что не смогу увидеть лица Повелителей Ночи, когда они поймут, за что так отчаянно сражались.

По логическим схемам в нейронных имплантах Бета-Фи прошел зашифрованный поток частиц, несущих с собой удовлетворение. Но следующие слова Полукса погасили его, и на сердце опять потяжелело.

— Отведи вторую машину. Бой не закончен, и она нужна в другом месте.

Скрайвок перелез через искрящие останки конструкта. В перестрелке в генератор опорного поля угодила шальная пуля, и он беззвучно дымился. Впереди ждала темнота, в которой даже его глаза ничего не видели.

Существовало не так много градаций темноты, в которых нострамцы плохо ориентировались. Они обладали несравненным ночным зрением, а благодаря легионерским аугментациям и системам силовых доспехов видели при плохом освещении дальше и четче всех, и Скрайвока серьезно беспокоило, что сейчас он ничего не может разглядеть. Зарядив пистолет, он осторожно направился вперед. Из-за груд камней на полу идти приходилось медленно.

Причина, по которой он ничего не видел, была прямо перед ним, только он не так на нее смотрел. Тоннель оказался тупиком. Он тянулся тридцать метров, после чего сужался до трубы диаметром в его кулак и исчезал в горе. Тьма представляла собой не отсутствие света в открытом пространстве, а блестящую черную стену. Он никогда раньше не видел такого камня — гладкого, черного, полностью поглощающего свет.

Он подошел к стене и провел пальцами по поверхности, едва ее касаясь.

Землю тряхнуло от далеких взрывов. Скрайвок закрыл глаза. Подрывные заряды: их легко можно было узнать по малой частоте ударов. Спустя несколько секунд после них из задней части пещеры дунул вытесненный воздух, из-за узкого отверстия издав низкий и печальный гул, словно пародировал победные фанфары.

Скрайвок ударил по стене закованным в металл кулаком.

— Да что за?..

— Капитан? Магистр когтя?

— Галливар. — Повернувшись, Скрайвок обнаружил, что офицеры его потрепанной роты толпятся у входа. Их было меньше, чем три часа назад.

— Второй конструкт отступил. Мне поступают многочисленные донесения об оползнях по всей горе. Враг заблокировал пещеры повсюду.

— Что, все?

Галливар мгновение помолчал, изучая отчеты, которые поступали со всех склонов.

— Никак нет, некоторые еще открыты.

— Как эта, уверен. Пещеры-тупики.

Скрайвок с силой провел пальцами по стене. Камень сорвал краску с кончиков перчаток, обнажив тускло блестящий керамит, но сам не получил и царапины.

— Кто-то здесь знает, что делает.

Мерик подал знак Гаскину, и здоровяк бесшумно пробрался через густую растительность.

— Ты наш лучший следопыт, — прошептал Мерик. — Здесь кто-то был недавно, я прав?

Гаскин кивнул. Он осторожно вытянул руку, словно боясь, что враг заметит их по резкому движению воздуха, и указал пятерней на темные пятна на мягкой оболочке скородеревьев.

— Видишь? При контакте возникают. Они хороши, стволы не погнули.

— Здорово, — сказал Мерик. — То есть они уже до этих высот добрались.

Холодный ветер качал спящие деревья. В остальном в лесу было тихо. Звери и птицы молчали с тех пор, как Повелители Ночи прибыли на планету.

— Что делать, серж? Доложить по воксу?

— Это сразу привлечет их внимание. Вопрос в том, стоит ли рисковать ради этой информации? Может быть, это небольшая группа, которая разведывает обстановку перед атакой на подножие.

— Можно опять отправить Мартина. Он бегает быстрее всех.

— Он в плохом состоянии после того, как захватили Элия, — сказал Мерик. — Пошли Понтиана, он…

К его шее сбоку прижалось что-то круглое, холодное и полое.

— Не шевелитесь, — раздался голос. Он звучал странно: по-трансчеловечески низко, но не совсем как у космодесантников.

Мерик резко обернулся, и ствол болтера скользнул по шее. На него смотрело широкое лицо с плотной боевой раскраской из полос разных оттенков сотинского зеленого. Раскраска придавала ему грозный облик, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что лицо принадлежит не мужчине, а мальчику, пусть исковерканному загадочной наукой.

— Обердей? — сказал Мерик.

Он положил руку на прямоугольный затвор болтера.

— Мерик?

Мерик выпрямился. Гаскин стоял с поднятыми руками. Три юных Ультрамарина вышли из-за деревьев — словно на оптической иллюзии вдруг стали видны фигуры, до сих пор скрывавшиеся. Мерик узнал их всех. Скауты были привычным зрелищем в Сотополисе: их нередко отправляли помогать колонистам в качестве курса нормализации или вроде того. Он с облегчением улыбнулся.

— Я уж решил, что мы сейчас умрем! — сказал он.

— Вы были близки к смерти, — согласился Солон. Насколько Мерик помнил, у него было очень плохо с чувством юмора.

— Где ваш сержант?

— Ранен, — сказал Обердей.

Мальчишки тревожно переглянулись. Впрочем, слово «мальчишки» к ним не подходило. Они были выше Мерика и обладали огромной мускулатурой, но Мерику не приходило в голову назвать их по-другому.

— Мы направляемся к Императорской наблюдательной башне, но с ним не получается идти быстро, — сказал Обердей.

Мерик нахмурился:

— Лучше отправляйтесь в тоннели.

— Небезопасно, — ответил Обердей, и Мерику послышалась в его словах глубоко запрятанная напряженность. — Мы приземлились прошлой ночью, аварийно. Вы? — спросил Обердей.

— Гора держится. Но от нас в тоннелях толку немного. Мы не можем противостоять Повелителям Ночи, поэтому нас отправляют на разведки.