Волна вышла в космос, где окатила ослепительным светом флот Повелителей Ночи. Внутренние системы отключились. Корабли лишились управления и оказались в милости гравитации Соты.

Вспышка шла все дальше и дальше от Соты, разгоняя Гибельный шторм на окраинах системы, пронзая саму ткань реальности. В варпе она сияла ярче, чем Астрономикон, и на мгновение бесновавшаяся буря успокоилась.

Флот Робаута Жиллимана боролся со смертельными течениями, затерянный в безумии эмпиреев, и, возможно, навеки бы там остался, если бы Фарос вдруг не вспыхнул так ярко. Навигаторы Ультрамаринов в своих провидческих куполах и уединенных отсеках заметили свет умирающего маяка, сосредоточились на нем и вывели свои корабли из варпа прямо в системе Соты.

В нижних залах Фароса еще гремели выстрелы, когда сам Робаут Жиллиман вступил в развалины главной локации «Альфа» со своей инвитской стражей за спиной. Люди Корвона уже взяли зал. Они нашли с полдесятка работающих люменов и расставили их по краям разрушенной пещеры, но те были тусклыми, не могли осветить это причудливое помещение и только выделяли мусор, которым был завален весь пол.

Сжав зубы, чтобы подавить боль, Корвон встал по стойке «смирно». Его броня отказывала, рана в боку до сих пор ощущалась как раскаленная полоса боли, но он не позволит себе выглядеть слабым перед собственным примархом.

— Герой Астагара вновь проявил себя достойнейшим образом. — Жиллиман отсалютовал Корвону, а затем озабоченно нахмурился. — Вольно, Лукреций. Ты выглядишь так, словно готов умереть в любой момент.

Корвон с благодарным видом прислонился к стене.

— Докладывай, — сказал Жиллиман.

— Остальная часть моей роты приземлилась на юге. Они преследуют беглецов из Повелителей Ночи в лесах. Тем недолго осталось скрываться. В горе еще есть несколько раздробленных элементов из вражеского легиона, но у большинства недостаток боеприпасов и поврежденные доспехи. Я разместил плотную охрану на верхних уровнях и в главной локации «Ультра». У моих воинов не работает оборудование, но к ним уже присоединяются силы поддержки с моей флотилии, и в скором времени мы приступим к зачистке Фароса. Я не приказывал взрывать машины Механикум, и квантовые двигатели целы. Если б я успел раньше, эти разрушения удалось бы предотвратить.

— Что сделано, то сделано, Лукреций. Дантиох поступил так, как счел лучше. Фарос по-прежнему наш, хотя боюсь, он никогда уже не заработает. — Жиллиман погрузился в тревожные размышления.

Зал осветила яркая вспышка снаружи, а за ней последовали новые. Небо зашумело, как при грозе. Мягко, словно праздничные фейерверки, затрещали взрывы, а затем опять раздался мощный гром. Они посмотрели наверх.

— Флоту Повелителей Ночи конец, — сказал Жиллиман. — Множество их кораблей, судя по всему, были выведены из строя последней вспышкой Фароса. Несколько вернули реакторы к жизни и сбежали, а немногие оставшиеся обречены на поражение и скоро дорого заплатят за свое предательство. Мы уже уничтожили пять кораблей, убив несколько тысяч их легионеров. Скоро я получу точные расчеты. Но числа не самые хорошие. Слишком многим кораблям удалось сбежать. Я надеялся, что уничтожу их всех.

Он разочарованно покачал головой:

— Это катастрофа. Чтобы восстановить ход операций здесь, требуется время, которого у нас просто нет, а колония разрушена. Тем не менее, капитан Корвон, хорошая работа.

Корвон сделал знак аквилы:

— Вы оказываете мне честь, милорд.

— Капитан Вар, капитан Антонин, — продолжил Жиллиман. — Определите свои роты на зачистку горы. Корвон, твоя рота свободна. Возвращайтесь на свои корабли. Отдыхайте. Займитесь ремонтом. Мы победили в этой битве, но получили важный урок. Я не позволю вновь вот так застать себя врасплох.

— Разве мои корабли не нужны для погони? Я готов нести возмездие, милорд.

— После этого разговора ты, Лукреций, отправишься прямо в апотекарион на борту моего корабля, где тобой займутся мои личные врачи. Таково мое желание и мой приказ. — Он устало вздохнул. — Но сначала надо решить другие вопросы. Как наш друг капитан Полукс?

Они перевели взгляд на Имперского Кулака, неподвижно сидящего у тела друга в центре зала. Кто-то накинул ему на плечи одеяло, но в остальном он выглядел таким же, каким его нашли, и не шевелился от горя.

— Он отказывается от еды, воды и помощи. Он не сдвинулся с места с тех пор, как мы сюда пришли, только сидит и бдит над телом.

— Так не пойдет. Полукс! — громко позвал примарх.

Полукс поднял взгляд.

— Я приказываю тебе встать, капитан Алексис Полукс из Имперских Кулаков, — сказал Жиллиман.

Тот встал, дав одеялу упасть с плеч.

— Лорд Жиллиман.

— Позволь нам позаботиться о кузнеце войны. Мы почтим его подвиги сегодня вечером, с наступлением темноты, как подобает чтить истинного героя Империума.

Имперский Кулак механически кивнул.

Стражи подошли к нему с носилками. Они уже хотели поднять Дантиоха, но Полукс вдруг остановил их.

— Нет, — сказал он тихо, но грозно. — Никто до него не дотронется. Я понесу его, ибо он был моим братом.

Солнце обессиленно опустилось сквозь туман битвы, сгущавшийся у склонов Фароса. Тонкие башни дыма вырастали из лесного пепла. Древние торфяники на подножии горы загорелись в нескольких местах и, вернее всего, будут гореть годы.

Гора местами облысела, почернела, покрылась яркими каменными шрамами оползней, но все равно продолжала гордо тянуться ввысь.

На высоком выступе собралась группа воинов. Пятьдесят три выживших легионера из роты «Эгида», капитан Полукс, его смотрители маяка, последние четыре солдата из Сотинской ауксилии и Бета-Фи-97.

Солнечный свет, окрашенный смогом в красный, падал на их броню. Три сервитора переходили от одного воина выстроившейся «Эгиды» к другому и закрепленными на груди пневмокистями, тонкими, как сложенные жвала насекомого, работали над их ультимами точными, свистящими взмахами, пока Робаут Жиллиман обращался к собравшимся.

— Мы понесли большие потери, но победили, — говорил примарх. — Сто девяносто девятая рота «Эгида» будет восстановлена и усилена. Капитан Полукс выстроит на вершине Фароса еще большую крепость. Сота больше никогда не падет. Да будет стоять она вечно, служа нашим оплотом против врагов Императора. Повелители Ночи напали на нас, но потерпели неудачу. Многие мертвы, остальные бегут в свои темные убежища. И я клянусь, что такая судьба ждет всех, кто посмеет атаковать этот мир.

Всех вас, сыны мои, ждет награда за ваши жертвы. Но мы, легионеры, не сражаемся в одиночку. Мы погибли бы, если б не отвага и стойкость колонистов Соты. Они воевали бок о бок с нами, направляли нас, умирали с нами. Погибшие из Первой Сотинской ауксиллии, первого взвода, будут со всеми почестями похоронены в Памятных садах на Макрагге, где также будет установлен памятник сержанту Мерику Гиральду и его солдатам, которые своим благородным молчанием под страшными пытками купили капитану Корвону драгоценное время. Отныне воины Сто девяносто девятой роты «Эгида» будут носить скрещенные косы в знак признания их жертв и уважения к простым людям Соты, которые помогли им пережить этот темный час.

Сервиторы, шедшие вдоль ряда побитых легионеров, оставляли внутри рогов ультимы эту новую эмблему. Клинки кос словно оберегали белоснежный символ Ультрамара.

Жиллиман встал перед Обердеем и его выжившими товарищами:

— Неофиты, вы успешно прошли испытание битвой. Все вы переходите к финальной стадии имплантации, после чего станете полноценными боевыми братьями сто девяносто девятой.

Он шагнул назад и склонил голову перед юными воинами, которые зашевелились от смущения и переполняющей их гордости одновременно. Выжившие космодесантники, их новые товарищи, отдали им честь.

Жиллиман продолжал:

— Неофит Обердей, с данного момента ты повышаешься в звании до сержанта легионной разведки.

Обердей пораженно моргнул. При виде его лица Тебекай не удержался от довольной улыбки.