Джефф Понд и еще полдюжины людей ворвались через окна и двери.

Джефф склонился над упавшим. Тот глубоко дышал.

— Док! Гипнопедик! — рявкнул Джефф.

Один из сопровождавших опустился на колено и воткнул шприц в руку бесчувственного человека.

— Займет около минуты, — сказал он.

Когда время истекло, Джефф сказал по-русски:

— Алекс, Алекс! О ком ты думал, когда нажимал кнопку? О ком ты думал, Алекс?

Губы русского шевельнулись.

В голосе Джеффа появились командные нотки:

— Лейтенант Сисакян, на ком вы сосредоточивались?

— На президенте Соединенных Штатов Америки.

— Ты совсем сбрендил? — спросил шеф.

— Я все проверил, сэр, — настойчиво ответил Джефф. — Президент на рыбалке, там, в Мичигане. Мы можем все выяснить через Майка и его ребят. Почему бы и нет? Самое плохое, что может случиться, так это если наша затея просто лопнет. Но тогда мы вернем молодого Сисакяна в советское посольство и отошлем резкую ноту, позволив при этом нашей информации просочиться. Мы запишем каждое мгновение на аудио- и видеопленку. Сработает. Вот перед вами сын Номера Третьего — самый большой клоун всех времен и народов.

— А какой ты просматриваешь наиболее хороший вариант из тех, что могут произойти? — кисло поинтересовался шеф.

— Он сделает что-то, что даст нам настоящую зацепку. Он будет в полнейшем замешательстве и свяжется с кем-то, с кем в обычной обстановке связываться бы не стал. Это шанс, сэр, но шанс, не использовать который мы не имеем права.

— Если что-то пройдет не так, Джефферсон, — зловеще пророкотало начальство, — то полетят головы. И я подозреваю, что твоя будет одной из первых.

— Да, сэр, — поспешно согласился Джефф. — Но я действительно жажду воспользоваться случаем. За все время моего пребывания в этом департаменте плаща и кинжала такой возможности у нас никогда еще не было.

— И если по чести, то надеюсь, никогда и не будет, — пробормотал шеф.

Пришел в себя, Алекс, не веря глазам, замотал головой. На самом деле он никогда не верил. Не верил с тех пор, как впервые услышал о фантастическом устройстве. Не верил даже тогда, когда наконец-то выследил Таркингтона Перкинса — человека, в реальном существовании которого он тоже сомневался. Не верил даже тогда, когда наконец устройство попало к нему в руки. Причем от человека, который доказал, что является одним из величайших ученых-интуитивистов, как их называл Менделеев, когда-либо рождавшихся на земле.

Он никогда не верил.

Но теперь вера пришла.

Он сидел за большим столом в большом, красиво обставленном кабинете. За окнами он узнавал город, который раньше видел только на картинках и в кино. По этой причине, хотя Джеффу Понду это не было известно, с комнатой Алекс Сисакян был хорошо знаком. Во время занятий в школе КГБ в Казани он не раз смотрел документальные фильмы о кабинете президента Соединенных Штатов Америки, в которых уделялось особое внимание различным деталям комнаты, где трудился самый могущественный в мире человек.

Он знал, где находился. В голове у него не было и тени сомнения. И он знал, чье кресло занимает. Несмотря на то, что голова от всех событий у него шла кругом, он знал.

Его глаза метались по комнате. Зеркала здесь не было. Он взглянул на свою одежду. Ни этого костюма, ни рубашки он раньше никогда не видел, но сшиты они были идеально. Было похоже, что физически особых перемен он не ощущал, только чуть-чуть кружилась голова.

Молодой человек вошел в дверь, расположенную слева, и поднес папку с бумагами.

— Доброе утро, мистер президент, — поздоровался он. — Донесения от мистера Дейвидсена из Лондона.

Алекс прочистил горло.

— О да, конечно. Э-э, секунду.

— Да, сэр?

Разложив бумаги на столе, вошедший уже поворачивался, собираясь уходить.

— Проследите, чтобы меня не беспокоили в течение, э-э, следующего часа.

— Но мистер…

Алекс хмыкнул.

— Да, сэр.

Молодой человек удалился.

Александр Сисакян в отчаянии облизал губы. Его глаза снова заметались по комнате. Он знал, думать надо было быстро… Быстро…

Озарение пришло, как гром средь ясного неба.

Среди множества черных телефонных аппаратов стоял красный. Телефон красного цвета… Во время просмотров документальных фильмов на него обращали особое внимание курсантов казанской школы…

Телефон красного цвета. Он протянул руку…

Когда раздался специфический телефонный звонок, Номер Первый широко раскрыл глаза и побледнел. Однако он не достиг бы своего нынешнего положения в Кремле, не умей раз за разом преодолевать один кризис за другим.

Он протянул руку и поднял трубку. Лицо его побледнело еще больше.

Он ответил. Выслушал. Ответил снова, в его голосе стали появляться истерические нотки.

Наконец он грохнул трубкой и закричал:

— Анастас! Анастас!

Поспешно вошел престарелый Анастас — острый взгляд как всегда блестящих черных глаз, характерная белозубая улыбка.

— Вертолет! — пронзительно крикнул Номер Первый. — Немедленно вызывай вертолет! Надо отсюда выбираться! В аэропорт и самолетом до бункеров на Урале!

— Что стряслось?

— Стряслось! Только что я говорил по «горячему» проводу с президентом. Он явно сломался от нагрузок. Утверждает, будто он Александр Сисакян и захватил Белый дом. А еще у него есть переключара и золотая машинка, спрашивает, что с ними делать. Вызывай вертолет! Он может в любую минуту нажать на красную кнопку! Мы должны его опередить!

Вот так, дети, и началась третья мировая война.

Пер. изд.: Reynolds M. The Switcheroo Revisited. - Analog. February 1966. c перевод на русский язык, Кузнецов К. Э., 1993.

В I960 году в Москве увидела свет невзрачная книжонка в бумажной обложке, на которой значилось: «Научно-фантастические рассказы американских писателей». Так состоялось наше первое знакомство с фантастикой США. Мы узнали Азимова, Брэдбери, Саймака, Шекли, еще три-четыре имени. И так уж сложилось по тем временам, что в течение многих лет внимание издателей привлекали почти одни и те же американские писатели, работающие в научно-фантастическом жанре, и с их именами связывалось представление широкого читателя о фантастике США.

Однако шли годы, появлялись переводы новых и новых американских фантастов, и становилось очевидным, что привычные для нас корифеи творили в густозаселенном литературном пространстве, что отнюдь не умаляет их достоинств — оказывается, они вовсе не «лес», а только «деревья», за которыми «лес» начинается.

Мак Рейнолдс — один из таких литературных современников Азимова и Брэдбери, писатель, которого отечественные любители фантастики не знают (два-три рассказа в сборниках — не в счет).

Мак Рейнолдс — один из псевдонимов Далласа Маккорда Рейнолдса (1917–1983). У него яркая судьба. Он долго работал в журналистике — сначала на родине, в Калифорнии, потом за рубежом, объездил практически весь мир — по словам писателя, он «побывал более чем в семидесяти пяти странах на всех континентах и ввязывался там в войны, революции, военные перевороты, за что неоднократно оказывался в тюрьмах», отчего стал persona поп grata в Марокко, Алжире, Сирии, Ливии, Египте, Иордании и Саудовской Аравии.

Первый фантастический рассказ Рейнолдс напечатал в 1950 году, а первый роман, «Дело о маленьких зеленых человечках», — в 1951.

Незадолго до смерти Рейнолдс так вспоминал о начале своего пути в литературу: «… начав писать фантастику (а обратился я к ней, движимый интересом к будущему нашей цивилизации), я скоро понял, что если заниматься ею серьезно, то надо иметь. основательный научный багаж. Я был мало знаком с естественными дисциплинами, тогда как социальные науки — и особенно политическая экономия — привлекали меня всегда. Многие фантасты впечатляюще описывают путешествия, превышающие скорость света, колонизацию галактик, превращение материи — и мир, возникающий в результате этих событий. Но какова социоэкономическая сущность такого гипотетического будущего (чаще всего оно изображается как феодализм — галактические императоры, графы и бароны с лазерными мечами)? Практически никто не пишет о средствах производства, финансовой системе, классовой структуре этого общества. Американская фантастика становится близорукой, когда речь заходит о таких материях. Впрочем, советская фантастика страдает тем же: ее авторы убеждены, что их коммунистический рай наступает как будто сам собой, сразу после капитализма (или же минуя его). Если же советский автор попытается экстраполировать в будущее политической экономии, то шансов на публикацию у него практически не бывает. И то, что мы, фантасты, живущие в свободном мире, не используем такой прием, на мой взгляд, весьма обедняет жанр».