Массовый человек не в состоянии идти в ногу со своей собственной цивилизацией. Жутко становится, пишет мыслитель, когда слышишь, как сравнительно образованные люди рассуждают на повседневные темы. Словно крестьяне, которые заскорузлыми пальцами пытаются взять со стола иголку, они подходят к политическим и социальным вопросам с тем самым запасом идей и методов, какие применялись 200 лет назад для решения вопросов в 200 раз более простых. Развитая цивилизация всегда порождает сложные проблемы, и чем выше ступень прогресса, тем больше опасность крушения.

Итак, испанский философ констатирует новый социальный факт: европейская история впервые оказывается в руках заурядного человека, "человека массы" и зависит от его поведения и решений. Коль скоро это так, то имеет смысл внимательнее присмотреться к психологической структуре этого человека.

Если принять во внимание явления общественной жизни, связанные с этим новым человеком, то можно обнаружить следующее. По мнению Ортеги, для человека массы характерно прежде всего вульгарное самодовольство. Он считает, что жизнь должна быть легкой и обильной, без трагических ограничений. Он доволен тем, каков он есть, и везде и всегда утверждает свое

116

моральное и интеллектуальное достоинство. Это удовлетворение собой замыкает его от всего внешнего, ему неведомо смущение и сомнение, он может не считаться с остальными.

Его внутреннее чувство господства побуждает его постоянно осуществлять это господство. Действовать так, как если бы в мире существовал только он один и ему подобные. Он склонен навязывать всем свое вульгарное мнение, жаждет власти и ради этого готов пойти на все. Он напичкан сказками и мифами о своем превосходстве, считает, что ему от рождения положено господствовать над другими, и он даже не задумывается над вопросом, как подготовить себя к этому, ибо полагает, что и так достаточно хорош. Он пытается утверждать свое моральное и интеллектуальное превосходство, которое на самом деле является деградацией. Наилучшим для него методом становится метод силы, "прямого действия". Это, пожалуй, единственное, что он признает и чему готов подчиняться сам.

И для нынешних дней характерно, подчеркивает Ортега, что эти вульгарные, мещанские души, сознающие свою посредственность, смело заявляют свое право на вульгарность. В результате масса давит все индивидуальное и особое, личностное и избранное. Этот новый тип человека, "человек самодовольный" - воплощенное противоречие самой сущности человеческой жизни. Поэтому, когда он начинает задавать тон в обществе, надо бить в набат и громко предупреждать о том, что человечеству грозит вырождение, духовная смерть.

Очень опасным явлением, связанным с "восстанием масс", Ортега считает нагнетание атмосферы насилия, культа силы в обществе. Ортега резко осуждает идею насилия, как она выразилась, например, у французских синдикалистов с их лозунгом "прямого действия". Провозглашение насилия как принципа он называет "Великой Хартией Варварства" и полагает, что принцип "сила вместо права" грозит смести европейскую цивилизацию. Отсюда исходит самая большая опасность для Европы, для ее политических и культурных форм.

В этой критике культа насилия Ортега одним из первых европейских мыслителей указывает на специфику тоталитарных

117

режимов XX в. "Под маркой синдикализма и фашизма, - пишет он, - в Европе впервые появляется тип человека, который не считает нужным оправдывать свои претензии и поступки перед другими, ни даже перед самим собой; он просто показывает, что решил любой ценой добиться цели. Вот это и есть то новое, небывалое: право действовать без всяких на то прав. Тут я вижу самое наглядное проявление нового поведения масс, причина же - в том, что они решили захватить руководство обществом в свои руки, хотя руководить им они и неспособны" [145].

145 Ортега-и-Гассет X. Восстание масс // Вопросы философии. 1989. № 3. С. 144.

Ортега не считает человека массы представителем какого-то особого социального класса, это, скорее, социальный тип, который присутствует во всех социальных классах, аккумулируя отличительные особенности этого времени.

Процесс нивелирования углубляется и ускоряется по мере того, как нарастают кризисные явления в обществе. Здесь существует своего рода обратная связь. В результате общество оказывается в ситуации, когда чуть ли не единственным средством удержания все растущего числа этих новых массовых людей становится всепроникающее и регулярное государственное насилие. Распространение человека массы, таким образом, может индуцировать тоталитарные структуры власти.

Само по себе государство является необходимым продуктом цивилизации. Однако оно может быть и величайшей опасностью. Интересно и поучительно, считает Ортега, проследить отношение человека массы к государству: он изумляется государственной мощи, знает, что это оно охраняет его собственную жизнь, но не отдает себе отчета в том, что государство было создано поколениями людей и держится на известных ценностных нормах и качествах, которыми люди вчера еще обладали, но завтра могут не обладать. Человек массы видит в государстве скорее анонимную силу, но и себя он тоже чувствует анонимом, поэтому считает государство как бы "своим". В случае любого серьезного затруднения или конфликта человек массы склонен требовать, чтобы государство немедленно вмешалось и разрешило его проблемы.

118

Из этой установки и рождается большая опасность, угрожающая цивилизации: подчинение всей жизни государству, вмешательство его во все дела, поглощение спонтанной инициативы людей государственной властью ведет к уничтожению исторической самодеятельности общества, которая в конечном счете поддерживает, питает и движет судьбы человечества. Массы знают, что, когда им что-либо не понравится или чего-нибудь сильно захочется, они могут достигнуть всего без усилий и сомнений, без борьбы и риска; им достаточно нажать кнопку, и чудодейственная машина государства тотчас сделает что нужно.

Эта ситуация грозит плохим исходом. Творческие стремления общества будут все больше подавляться вмешательством государства, общество будет принуждено жить для государства, человек - для правительственной машины. Такое тотальное "огосударствление жизни" в то время, когда Ортега писал свою работу, приобретало реальные черты. Ведь пропаганда фашизма основывалась именно на том, что вся жизнь индивидуума должна быть подчинена государству. В отождествлении государственности с жизнью людей Ортега видит нечто противоречащее природе человека, его подлинному - свободному и творческому существованию.

Тоталитарная государственная машина подавляет не только простых людей, рабочих и крестьян, для чего она, собственно, и существует, но она подавляет буквально всех, включая и тех, кто приводит в действие эту государственную машину. Она превращает их в такие "винтики", которые сами по себе не имеют абсолютно никакой ценности. Поэтому каждый из них может быть в любой момент выброшен из этой машины и заменен другим. Даже люди так называемых "свободных профессий" - художники, писатели, ученые - испытывают на себе дыхание этого "левиафана", как прямое, так и косвенное. Прямое давление на них оказывают исполнители государственной власти, которые повелевают делать им то или другое. Косвенное же давление заключается в том, что эти люди "свободных" профессий подла

119

ются пропаганде и идеологическому давлению и начинают мыслить так, как угодно государству, с редкими отступлениями и отклонениями в сторону, которые тут же осуждаются и "выправляются".

В целом Ортега, анализируя ситуацию своего времени, приходит к достаточно пессимистическим выводам. Судьба Европы и мира вообще представляется ему мрачной: господство человека массы, господство бюрократии, господство тоталитарного режима, уничтожение культуры, превращение людей в моральных идиотов и технических роботов.

Что же можно противопоставить этой безрадостной перспективе? Какие силы и способности следует активизировать, чтобы попытаться переломить этот ход событий?