Как приятно рассказывать об успехах и достижениях! Однако в то же самое время внешняя разведка несла и чувствительные потери.
В июле 1942-го были схвачены сотрудники внешней разведки Владимир Молодцов, руководитель подпольной группы в Одессе, и Иван Кудря, руководитель разведывательно-диверсионной группы в Киеве; оба они после жестоких пыток были казнены. В то время Кудря и Молодцов работали по линии 4-го управления НКВД, но разве это могло сделать для Фитина гибель его людей менее горькой?
Большим ударом — и лично для Фитина, и вообще для разведки — стала и трагическая смерть легендарного Арнольда Дейча. После того, как его группа не смогла добраться до Южной Америки по азиатскому маршруту и возвратилась в Москву, в Центре было принято решение направить её пароходом через Северную Атлантику. Но 7 ноября 1942 года танкер «Донбасс», на котором находился разведчик, подвергся торпедной атаке немецкого эсминца и был им потоплен. Известно, что Арнольд Дейч геройски погиб, самоотверженно спасая других пассажиров...
Горькие вести приходили в 1942-м году и из Германии. Насколько мы знаем, с началом Великой Отечественной войны радиосвязь Центра с антифашистами «Красной капеллы» была утрачена, а несколько попыток её восстановления успеха не принесли. В частности, в Великобританию были направлены два опытных агента, которых должны были сбросить с парашютом на германскую территорию, однако во время тренировок один из них получил травму, был госпитализирован, и десантирование отменили.
Всё-таки через другие каналы «Старшине» удалось передать в Центр ряд очень ценных сообщений — в частности, о том, что люфтваффе понесло большие потери в летних боях 1941 года и что в немецкие ВВС с заводов поступает меньше самолётов, чем необходимо; что германская разведка не только разгромила на Балканах разведывательную сеть англичан, но перевербовала нескольких радистов и начала радиоигру; что, вопреки усиленно продвигаемой дезинформации Абвера, направление основного удара вермахта в кампании 1942 года будет нацелено не на Москву, а в сторону Сталинграда и Кавказа.
Последняя информация опять-таки не нашла должного понимания в Кремле: после разгрома гитлеровцев под Москвой Сталин думал, что война закончится довольно скоро, так что в приказе Верховного Главнокомандующего от 1 мая 1942 года было даже сказано: «Ещё полгодика, ещё, может быть, годик, и гитлеровский зверь рухнет под тяжестью своих преступлений». Вот и ждали, что в последнем своём усилии этот самый зверь всё-таки попытается дотянуться до Москвы, от которой немецкие войска стояли всего-то в ста пятидесяти километрах... Но ведь даже глава польского правительства в изгнании Владислав Сикорский[423] считал, что гитлеровцы поступят по-иному — в своём письме британскому министру иностранных дел Антони Идену он писал:
«Мы верим, что Россия не потерпит военного поражения. Она может проиграть ещё одно или несколько сражений. Значительных усилий потребуется Красной армии, чтобы сохранить за собой нефтяные месторождения на Кавказе. Если немцы удержат существующую на сегодня линию фронта, то вполне вероятно, что они ударят в скором времени в направлении Ростова и Краснодарского края»[424].
Сикорский был человек военный и профессионально оценивал обстановку — а у нас всё ещё продолжали верить в «политическую мудрость» и «классовое чутьё», что, как известно, чуть было не привело Советский Союз к катастрофе в 1942 году. Силы Красной армии были распылены для наступления буквально на всех основных направлениях, вследствие чего не смогли сдержать удар гитлеровского «кулака» в сторону Сталинграда и Кавказа...
...В августе 1942 года на территорию оккупированной гитлеровцами Белоруссии были заброшены два агента — антифашист Альберт Хесслер («Франц»), эмигрировавший из Германии задолго до войны, и бывший солдат вермахта Роберт Барт («Бек»), из числа военнопленных, получившие подготовку в советской разведшколе. Под видом отпускников они добрались до Берлина, но вскоре оказались в руках гестапо... Агенты исчезли в начале сентября, но потом вышли на связь в середине следующего месяца.
«14 октября 1942 года Барт передал в Центр радиограмму, которая была особенно несвойственна его манере работы на радиоключе и расшифровать которую так и не смогли. Вскоре поступила радиограмма от Хесслера. Её содержание также не поддавалось расшифрованию. Никто из тех, кто непосредственно был связан с приёмом и докладом телеграмм, не обратил внимания на необычный характер сообщений из Берлина. Мало того, спустя какое-то время Роберту Барту, доложившему об исчезновении Хесслера, были переданы явки к ценным связям. По-видимому, в Центре сочли, что в этих обстоятельствах ему следовало взять на себя роль групповода оставшихся в Берлине источников информации.
Однако вместо ценных сведений от Барта поступили путаные объяснения, из которых следовало одно: все явки по какой-то причине провалены.
Последующий анализ, проведённый в начале 1943 года, показал, что от имени Хесслера с Центром работало гестапо...»[425] Чтобы сообщить в Центр «работаю под контролем», радисту следовало всего лишь «случайно сбиться» и вновь повторить несколько групп текста. Опытные работники на приёме сразу бы заподозрили неладное, вот только опытных-то в результате известных нам событий оставалось не так-то и много, да и связь по причине огромного расстояния оказалась отвратительной... Сигнал опасности услышан не был.
В общем, по этой, но также и по целому ряду иных причин (если нам когда-нибудь поручат написать соответствующий учебник, мы эти причины проанализируем детально, а в биографической книге делать это не имеет смысла) агентурная сеть была провалена. Были захвачены разведывательные группы «Красной капеллы» не только в Германии, но и в оккупированных Бельгии, Франции, Голландии. К суду по делу «Rote Kapelle» было привлечено свыше шестисот человек, многие из них были казнены...
Когда мы говорим о «Красной капелле», то называем «Старшину» — Харро Шульце-Бойзена одним из её руководителей, но не задумываемся о том, какой же группой он руководил. На этот вопрос отвечают историки:
«Группа Шульце-Бойзена являлась важным звеном советской разведывательной сети в Западной Европе, которой нацисты дали название “Красная капелла”. Осенью 1942 г. эта группа была раскрыта гестапо и немецкой военной разведкой. До конца года была арестовано 130 её членов. Пятеро из них были замучены ещё в ходе следствия, сорок девять казнены по приговору суда, остальные отправлены на каторгу и в тюрьмы»[426].
Заметим: сто тридцать из шестисот, то есть почти четвёртая часть, — это и была группа Шульце-Бойзена...
Сложно сказать, насколько был виноват в провале агентурной сети начальник 1-го управления НКВД — но всяко, определённая доля вины лежит и на нём, как на руководителе...
Вот как писал об этом ветеран внешней разведки Виталий Чернявский[427], лично знавший Павла Фитина и работавший под его руководством:
«Генерал-лейтенант П. Фитин бесспорно обладал выдающимися организаторскими способностями. Но этого мало. Не зря говорят: “Настоящим разведчиком, как и поэтом, нужно родиться”. Вот таким самородком и был Павел Михайлович. Приход его в разведслужбу совершился не по его желанию. Судьба распорядилась так, что он быстро поднялся по карьерной лестнице, не имея, в сущности, достаточного понятия о разведывательном деле. Ведь Фитин возглавил такую специфическую службу, не побывав ни разу в долгосрочной загранкомандировке. У него не было ни малейшего опыта в работе с агентурой. Он не провёл ни одной вербовки. Психология оперативного работника была ему совершенно чужда. Вот почему центральный аппарат внешней разведки НКВД особенно в 1939—1942 годах совершил такие крупные ошибки, так грубо нарушал конспирацию, как это было с берлинской резидентурой «Корсиканца» — «Старшины». У Павла Михайловича просто не хватало разведывательного чутья, конспиративного инстинкта...»[428]
