Джил Канар задумчиво почесал затылок. Он уже больше часа просматривал сообщения о первых рейдах халиан, но так и не мог найти ничего утешительного. Излишняя жестокость могла только вызвать озлобление, но ведь до Эйр так же далеко от Веги, как и от Земли. Вполне возможно, что его предположение неверно. Вот Крэг Смелый — настоящий герой — смог бы сейчас ему помочь. Наверняка народ скоро сам попросит о помощи. Очень быстро удалось выяснить, что командор эскадры в секторе достаточно удаленном от Халии, только что получил высокую награду. Ему в одиночку удалось присоединить к Альянсу целую враждебную империю. Ободренный, Джил затребовал дополнительную информацию; командор оказался старинного, известного рода. Надо сказать — выскочек Канар недолюбливал и относился к ним с известным подозрением. Что может быть лучше — командор был полновластным хозяином целой базы, а значит и эскадра находилась в полном его подчинении.

Откинувшись в кресле с блаженной улыбкой на лице, Джил застучал по клавишам, требуя полную информацию. Ему необычайно повезло — он нашел как раз то, что искал. Грохот орудий, маневры кораблей, герои, идущие на верную смерть — это все вчерашний день.

Последние семьсот лет каждый Ежемесячный Обед на Флоте начиналось точно в полдень. Если командор не появлялся к половине первого, расположившиеся за столами в строгом порядке офицеры базы, в голубой униформе, с узорами из мечей, начинали беспомощно озираться по сторонам.

Флотские офицеры, как правило, вполне терпимо относились к многочисленным традициям, а некоторыми — прямо-таки упивались. Имей они чуть больше уважения к своему руководству, вполне могли бы подождать еще часок… Но новый командор был из снабженцев, и закаленные в боях солдаты относились к нему без излишнего почтения, что и понятно.

Для Мак-Коля день выдался довольно прохладный — температура не намного превышала сорок градусов по Цельсию. Ослепительно-голубое солнце раскалило стены здания, в котором должно было состояться пиршество, и кондиционеры работали из последних сил. Офицеры в парадных мундирах чувствовали себя не слишком уютно.

— Идет, — пробормотал капитан, искоса глянув сквозь очки с фильтрами на раскаленный плац, залитый ослепительным светом.

Их новый начальник с поспешностью двигался от Центра Связи сквозь волны удушающего жара; его мокрый от пота голубой мундир плотно прилип к телу. Один из-местных крылатых паразитов сделал несколько неуверенных попыток опуститься на землю, но отчаялся и поспешил убраться восвояси. С каждым шагом оседал на начищенных ботинках командора слой сероватой пыли.

Командор Абрахам Мейер, известный также как просто Эйб — представитель уже десятого поколения семьи, посвятившей себя службе во Флоте, — был поистине несчастен.

И, конечно же, не из-за погоды. Обычная здесь удушающая жара делала климат Мак-Коля мало похожим на курортный, но это, впрочем еще не так страшно. Торжественные формальности, связанные с обрядом Ежемесячного Обеда, всегда страшили его куда больше, но предстоящее испытание было по крайней мере хорошо знакомо. Даже возможный контакте наверняка враждебными трайпами воспринимался им скорее как вызов. А вот чего командор Мейер никак уже не мог вынести — так это бумажного шуршания в нагрудном кармане. Это был ответ из штаб-квартиры на его отчаянную просьбу о поддержке, отправленную когда враждебность трайпов стала уж слишком очевидной.

«Отказать. Нет средств», — гласил он.

Неожиданный халианский кризис поглотил все ресурсы и сковал все корабли Флота, свободные от выполнения первоочередных заданий. Гарнизон Мак-Коля обобрали до нитки, чтобы обеспечить спешно сколоченную ударную группировку, оставив на Вспомогательной Базе К2 Мак-Коль боеспособных кораблей меньше, чем число планет, которые они были призваны защищать. Адмирал, предшественник Мейера на этом посту, теперь был назначен командующим основных сил группировки, действующей против халиан. Еще больше Мейера расстроило то, что отказ подписал не кто иной, как его единственный родственник Исаак Мейер, адмирал Белого и командующий объединенными силами Восточных Секторов.

Получив назначение на ремонтно-вспомогательную базу, Эйб Мейер был искренне благодарен дедушкиной протекции, которая вытащила его из Порта, хотя скорее всего причиной послужило желание адмирала спасти от позора честное имя семьи. Но он ошибался. С тех пор как отец Эйба погиб, отражая атаку пиратов на Фриборн десять лет назад, Эйбу Мейеру редко доводилось видеться с дедом. Адмирал Исаак Мейер и раньше-то находился слишком далеко от Порта, а теперь и подавно они не смогут увидеться. Чуть пониже подписи на бумажке с отказом адмирал приписал собственной рукой морализаторское дополнение, призванное укрепить воинский дух внука. Но сентенции деда не вызвали ожидаемой реакции, а только усилили напряжение и обиду «Надеюсь, ты не опозоришь славные семейные традиции», — гласила приписка.

Во время второго прочтения этой короткой и маловразумительной фразы негодование почти заглушило в душе Эйба Мейера чувство отчаяния. У него уже не оставалось ни малейших Сомнений в несправедливости Адмиралтейства и всей Вселенной, когда он наконец подошел к двери офицерского клуба. Бросив взгляд на часы он понял, что непростительно опоздал.

Не вполне уверенный, что от него ждут каких-нибудь речей, командор с трехнедельным стажем службы на новом месте, открыл дверь клуба. Ему страшно хотелось бы войти внутрь вдохновенно и гордо вскинув голову, обвести орлиным взором зал, замерший в немом восторге… Но к сожалению, он был невысок и круглолиц, и если что-то в нем и приковывало внимание офицеров, так это сильно выдававшийся вперед живот. Глаза командора непрерывно слезились с тех самых пор; как он впервые ступил на землю Мак-Коля. Он был точно таким же, как и вообще все снабженцы на богом забытых тыловых базах.

Как того и требовали неписанные законы и традиции, самый молодой офицер скомандовал: «Смиииирр…АААА!», и все находившиеся в зале мгновенно вскочили. Дух Мейера ничуть не укрепило то обстоятельство, что большинство его подчиненных были набраны в Секторе Валькеса, и теперь они возвышались над своим несчастным командором на добрые полметра. Усиленно пытаясь выглядеть не столь жалким, командор поспешил занять предназначенное место. Его рубашка, пропитанная потом, мгновенно заледенела, как только он оказался в помещении с хорошим кондиционером. Спина неприятно заныла. Командор почти побежал к своему месту во главе длинного стола, обогнав слугу, призванного согласно неписаной традиции помочь ему занять место. С размаху усевшись в кресло и придвинувшись к столу, Мейер вопросительно обвел взглядом подчиненных. После секундного замешательства те молча опустились на стулья; некоторые при этом недовольно глянули на командора. Приглушенный разговор звучал все громче и отчетливей; официанты разлили вино в высокие бокалы и поднесли каждому вазочку с тонкими дольками фруктов. Командор придвинул к себе вазочку с терпкими плодами, и никто из соседей по столу не посмел первым заговорить с ним.

Эйб Мейер был полностью поглощен своими мыслями и ел медленно, так что закончившие трапезу прежде него офицеры были вынуждены от нечего делать подливать и подливать себе вина, а некоторые любители заказали темно-зеленый ликер, недавно ставший чрезвычайно популярным в Порту. Многие уже выпили больше, чем следовало, и заговорили громче. В конце концов молодой командор расправился с вкусным, несовершенно незнакомым сладким десертом и неохотно поднял глаза. Наступал черед нововведения — Традиции Часа.

После Ежемесячного Обеда на один час все законы субординации прекращались, и все могли общаться совершенно свободно, невзирая на должности и звания. Каждый офицер мог совершенно свободно обратиться к другому — командор также не являлся исключением. Именно этого он и боялся больше всего все это время. Конечно, излишне дерзкий вопрос мог мгновенно лишить молодого офицера всякой перспективы продвижения по службе, однако Мейер осознавал, что в зале найдется немало людей одного с ним звания. И некоторые вполне способны позволить себе вольность, прекрасно понимая, что должность он получил по протекции высокопоставленного дедушки. Первые несколько вопросов были вполне пристойными и в основном касались общих знакомых в Порту. Но затем некая дама — капитан разведывательного корабля, видно, принявшая несколько больше, чем следовало бы, неуверенно поднялась из-за стола и, сделав широкий пьяный жест, спросила: