Куда бы иудей ни шел, за ним следовало проклятие отвращения других народов. Иудеев, как расу, никогда не любили, этого не станет отрицать и самый правоверный иудей, хотя он объясняет это по-своему. Отдельные иудеи могут пользоваться уважением, а многие черты их характера при ближайшем рассмотрении представляются драгоценными. Тем не менее, одна из казней, которую носят на себе иудеи как народ, это нерасположение к ним как к особой расе.
Даже в новейшее время в цивилизованных странах приусловиях, исключающих возможность преследования, эта нелюбовь продолжает существовать. Несмотря на это, по-видимому, иудеи вообще не заботятся о приобретении дружбы неиудейских масс, может быть, по той причине, что они помнят прежние неудачи в этом направлении, вернее же потому, что они сами убеждены в превосходстве своей расы. Какова бы ни была истинная причина этого, несомненно, однако, что главное их стремление было всегда направлено к тому, чтобы заручиться расположением королей и дворянства. Какое дело иудеям до того, что народ скрежещет на них зубами, когда властители и дворцы их друзья? Благодаря этому даже в самые жестокие для иудеев времена всегда находился «придворный иудей», который при посредстве займов и долговой петли добивался доступа в королевские передние. Иудейская тактика была всегда одна и та же: «путь в Главную Квартиру врага». Никогда, например, иудеи не пытались расположить в свою пользу русский народ, но зато всемирно добивались приобрести благосклонность русского двора. Так же точно их мало заботил немецкий народ, но проникнуть к германскому двору им удавалось. В Англии иудей только пожимает плечами, когда ему говорят о про-тивоиудейских настроениях народа: какое ему до этого дело? Разве за ним не стоит все сословие лордов, разве не в его руках веревка, которой связана британская биржа?
Эта тактика — всегда обращаться к «главной Квартире» — объясняет то огромное влияние, которое иудейство приобрело на многие правительства и народы. Тактика эта приобрела еще большую силу благодаря иудейскому умению всегда предлагать то, в чем правительство нуждается. Если правительство нуждалось в займе, то «придворный иудей» устраивал его при посредстве иудеев, живших в других больших центрах или столицах Если правительство хотело заплатить долг другому правительству, не прибегая для этого к перевозке благородных металлов при помощи каравана мулов через неспокойные местности, иудей устраивал и это: он пересылал кусок бумаги, и долг уплачивался банкирским домом в чужой столице. Первые попытки продовольствовать и снабжать армии при посредстве военных поставщиков были тоже взяты на себя иудеем: он имел капитал и знал нужную для этого систему: помимо того он был доволен тем, что должником его являлась целая нация. Нет признаков того, чтобы эта тактика, так превосходно помогавшая иудейской расе в тяжелые для нее столетия, изменилась и теперь. Понятно поэтому, что мысленно представляя себе ту силу влияния, которой в наши дни пользуется столь малочисленная раса его соплеменников, и сравнивая несоответствие числа с могуществом своего народа, иудей видит в этом свое расовое превосходство.
Нужно иметь в виду, что иудейская изобретательность создавать все новые и новые формы делового оборота не иссякла и поныне, равно как и способность приспособляться к новым условиям. Иудеи прежде всего в чужих странах устраивают филиальные отделения в целях доставить этим скорый барыш главной фирме. Во время войны много говорили о «мирных завоеваниях» германского правительства, выражавшихся в том, что оно устраивало в Соединенных Штатах филиальные отделения и представительства немецких фирм. Что многие немецкие филиальные отделения работали здесь, это бесспорно, но в действительности это были не немецкие, а иудейские предприятия. Старые немецкие торговые дома были слишком консервативны, чтобы самим бегать в Соединенные Штаты за клиентами. Напротив, иудейские фирмы такими не были, они прямо кинулись в Америку и делали здесь дела. В конце концов, правда, конкуренция принудила и большие немецкие фирмы последовать этому примеру. Но первоначальная идея была иудейской, а не немецкой.
Другой современный деловой способ, чье происхождение надо приписать иудейским финансистам, состоит в соединении промышленности, родственной по производству. Если, например, приобретается кем-нибудь электрическая станция, то одновременно покупают и городской трамвай, потребляющий энергию. Возможно, что некоторым поводом для этого служит желание использовать выгоду полностью, по всей линии от производства энергии вплоть до потребления ее городским трамваем. Но главная причина кроется в следующем: при посредстве электрической станции увеличить цену за доставляемый трамвайному обществу ток и таким путем иметь возможность увеличить проездную плату; этим путем финансисты, в чьих руках находится дело, получают прирост прибыли по всей линии. При этом общество, которое стоит ближе к потребителю, объявляет, что расходы его увеличились, но умалчивает, что цены повышены самим собственником, а вовсе не лицами, стоящими вне предприятия, вынужденными к этому условиями денежного рынка.
Ясно, что в настоящее время существует финансовая сила, которая ведет мировую, строго организованную игру: вселенная — игорный стол, ставка — мировое могущество.
Культурные народы потеряли всякое доверие к учению, что во всех совершающихся переменах виноваты так называемые «экономические условия». Под маской «экономических законов» скрываются самые разнообразные явления, в которых так называемые «законы» вовсе не повинны. Повинны в них законы самолюбия небольшой кучки людей, которая обладает волей и силой обращать народы, насколько возможно, в своих поданных. Возможно, что многое может быть национальным, но, чтобы могло быть таковым денежное хозяйство, в это в наши дни никто уже не верит, и все убеждены в том, что в международном денежном хозяйстве на деле устранена всякая конкуренция. Существуют, правда, несколько независимых банкирских домов, но лишь немногие из них имеют какой-либо вес.
Большие заправилы, те немногие лица, пред глазами которых ясно открыт весь план действий, имеют в своем распоряжении многочисленные банкирские дома и тресты; один имеет одну, другой иную задачу. Но между ними нет разногласия, и никто из них не вмешивается в сферу деятельности другого. Таким образом, конкуренции в различных областях мирового делового оборотане существует. Между главными банками любой страны господствует такое же единство действия, какое есть, скажем, в различных отраслях почтовой службы Соединенных Штатов — все они получают директивы из одного и того же места, и их цель — достижение одних и тех же заданий.
Непосредственно перед войной Германия закупила огромное количество американского хлопка, хлопок этот был готов к отправке. С объявлением войны право собственности на этот хлопок в течение одной ночи перешло от иудейских имен в Гамбурге на иудейские имена в Лондон. В тот момент хлопок в Англии стал продаваться дешевле, чем в Соединенных Штатах, благодаря чему понижались и американские цены. Когда цены оказались достаточно понижены, хлопок был скуплен людьми, об этом осведомленными. С этого момента цены вновь повышаются. Между тем те же силы, которые вызвали непонятное на первый взгляд колебание цен на хлопчатобумажном рынке, наложили свою лапу на разбитую Германию в целях обратить ее во всемирного должника. Известные группы крепко держат в своих руках хлопок, ссужают им Германию для переработки, оставляют там небольшое количество для оплаты работы и в заключение стараются убедить весь мир в той лжи, что хлопка-де на рынке почти нет.
И вот если проследить эту человеконенавистническую и в высшей степени безнравственную систему до ее первоисточника, окажется, что все лица в ней виновные запечатлены одной и той же печатью. Нужно ли после этого удивляться тому, что клич из-за моря: «Подождем, пока Америка обратит внимание на иудейский вопрос» — получает особое значение?
