В Кофейной комнате, плотно окруженной «восточным» эскортом, для гостей приготовили подарки: каждому – по золотой табакерке с вычеканненым на крышке портретом императрицы в профиль – и угощение: кофе со сладостями. Беи и мурзы пили кофе, не сводя глаз с приятного, исполненного покоя и достоинства лица великой повелительницы народов Севера. Она говорила медленно, чтобы успевал работать переводчик, молодой казанский татарин. Иногда Абдулла-бей, бывший каймакам округа Гезлеве, владеющий французским, задавал ей вопросы, и она отвечала ему по-французски.
Самодержица всероссийская поблагодарила за гостеприимство, ныне ей здесь оказанное, за службу крымских всадников, проехавших с ней по безводным степям двое суток, и предложила приступить к формированию крымско-татарского конного полка уже на постоянной основе для службы в ее армии. Офицеры этого полка получат все права и привилегии российского дворянства. Рядовые – лошадей, оружие и жалование согласно штатам российской регулярной кавалерии. Обмундирование полка будет похоже на татарскую национальную одежду. Мусульманские священнослужители войдут в полковой штат. Жизнь в этой воинской части будет проходить согласно законам шариата.
По-прежнему заворожено глядя на Екатерину II, беи и мурзы согласились со всем, что она им сейчас рассказала. Но каждый из них потом счел необходимым для себя обратиться к государыне с собственной речью, состоящей хотя бы из нескольких слов. Только это было не деловое обсуждение ее предложения о создании полка, а восточная светская беседа, в коей участники соревнуются друг с другом в цветистом красноречии.
Аржанова с десятью кирасирами, одетыми в татарские кафтаны, на всякий случай находилась в соседней комнате за тонкой деревянной перегородкой. Она слышала весь разговор. Ничего нового для нее достопочтенные гости не сказали. Цену их обещаниям Флора знала. Но сама мысль о формировании среди здешних аборигенов двухтысячного отряда, отмеченного царским благоволением и особыми привилегиями, казалась ей абсолютно правильной. «Разделяй и властвуй!» – вечный девиз покорителей необъятных пространств и целых народов…
За всеми этими событиями Анастасия как-то упустила из вида неугомонного графа Луи-Филиппа де Сегюра, но он напомнил ей о себе. Раздосадованный полным отсутствием на улицах ханской столицы женщин, француз вознамерился отыскать их любым способом. Ему хотелось узнать, хороши ли они собою. Спрятавшись в зарослях кустарника у реки Чурук-Су, посол Франции в конце концов застал трех жительниц Бахчи-сарая в тот момент, когда они омывали в воде руки и ноги. Татарки сильно его разочаровали: среди них не нашлось ни миловидных, ни симпатичных. Зато женщины, увидев человека в европейской одежде, с жалобными криками бросились бежать. Им на помощь поспешили родственники-мужчины, вооруженные, между прочим, кинжалами. В общем, графу с трудом удалось спрятаться от них за стенами дворца.
Екатерина Алексеевна узнала об инциденте и рассердилась не на шутку. Приехав в чужую страну, должно соблюдать ее законы, а не бравировать их нарушением. Посол пустил в ход все свое обаяние, чтобы успокоить царицу. Выпросил он у нее ни много ни мало, как разрешение тайно присутствовать на ее встрече со знатными татарскими женщинами, назначенной на 25 мая 1787 года.
Известие об этом Аржанову не обрадовало. Подготовка такой встречи всецело лежала на ней, список участниц был давно согласован. В него, конечно, входила давняя ее знакомая Рабие, младшая сестра Абдуллы-бея из рода Ширин, затем – первая жена карачи Адиль-бея из рода Кыпчак Мадина, затем – первая жена Джанибек-мурзы из рода Барын Саида, затем – первая жена престарелого Али-Мехмет-мурзы из рода Яшлав сорокалетняя Зулайха. Сама Анастасия, одетая так же, как они, выступала в роли переводчицы, но вполне могла сойти за татарскую княжну.
Француза решили спрятать за ширмой, расставленной в углу комнаты. Предварительно государыня задала курской дворянке вопрос о том, как выглядят вышеперечисленные дамы. Отзыв де Сегюра о непрезентабельной внешности восточных женщин задел царицу за живое. Все-таки ныне они являлись ее подданными и она желала представить их иностранцу в самом лучшем виде.
Аржанова ответила, что так и будет, ибо старшие жены знатных и богатых крымчан куплены не среди местных жительниц, красотой действительно не блистающих, а за большой калым и в других краях. Например, Мадина и Саида – черкешенки, Зулайха – турчанка. Лишь одна Рабие родилась и выросла в Крымском ханстве, но ее мать – из татов. Потому внешностью младшая сестра Абдуллы-бея при голубых глазах и пышных темно-рыжих волосах чем-то напоминает греческую богиню.
В конфиденциальный отчет графа де Сегюра королю Людовику XVI описание этой встречи не попало. Но потом в своих воспоминаниях, изданных уже в начале XIX века, он указал, что татарки, посетившие русскую царицу, были очень хороши собой, их национальная одежда – богата и красива, разнообразные золотые украшения выполнены с тонким вкусом. Удивил француза только их слишком яркий макияж: сильно подведенные глаза, нарумяненные щеки, густо положенная на губы помада алого цвета…
Впрочем, многие участники путешествия императрицы на юг впоследствии составили целые тома мемуаров об этом незабываемом событии. Они очень подробно описали все мало-мальски интересные эпизоды поездки, снабдили их своими многословными оценками – весьма и весьма противоречивыми – поделились с читателями множеством предположений, рассуждений, объяснений.
Однако аналитические обзоры справедливо выделили самое грандиозное: приезд Екатерины Второй из Бахчи-сарая в Инкерман, или город древнего княжества Феодоро Каламиту. Здесь светлейший князь Потемкин приготовил для путешественников нечто из ряда вон выходящее и достиг невероятного театрального эффекта. Хотя театральным, то есть бутафорским, его могли назвать лишь злобные недоброжелатели великолепного Григория Александровича. То, что иностранные гости увидели во время обеда из окон путевого дворца, было совершенно реальным, настоящим, достоверным до ужаса. Оттого некоторые из них, в том числе граф де Сегюр, просто потеряли покой и сон.
«Их величества (то есть Иосиф II и Екатерина II. – А. Б.) сидели за столом при звуках прекрасной музыки, когда внезапно отворились двери большого балкона, – доносил своему королю посол Франции. – Взорам нашим представилось величественное зрелище: между двумя рядами татарских всадников мы увидели залив, верст на 12 вдоль и версты на 4 вширь. Посреди этого залива, в виду царской столовой, выстроился в боевом порядке грозный флот, построенный, вооруженный, снаряженный за два года. Государыню все корабли приветствовали залпом из пушек…»
Не сходя с места, дотошный граф насчитал 25 боевых кораблей, среди них – 3 линейных, то есть имеющих на вооружении более шестидесяти орудий. Еще в заливе стояли пятидесяти– и сорокапушечные фрегаты, двадцатипушечные шхуны и бриги, а также 8 военно-транспортных судов. На берегах располагались 10 батарей за земляными, кое-где укрепленными каменной кладкой, насыпями. Они могли отразить любое вражеское нападение на город-новостройку Севастополь, могли прикрывать выход флота из бухты в открытое море.
«Как им это удалось?» – ошеломленно задавал себе вопрос французский дипломат.
Среди безжизненных степных пространства, которые он проехал, среди медлительных, не любящих работать кочевников, с которыми он познакомился, под пристальным оком османов, все еще считающих эти земли собственным владением, русские за четыре года построили современную военно-морскую базу, привели в ее бухты многопушечные корабли и как будто сжали мощный кулак под носом у заносчивых повелителей Востока. Стрелки на часах в Стамбуле уже остановились, но в воспаленном мозгу воинов Аллаха этот факт пока не нашел отражения. Ничего, скоро они почувствуют железные объятия своего северного соседа…
После обеда и краткого отдыха путешественники погрузились в лодки, причалившие к пристани в Инкермане. Одна из них, длинная, выкрашенная белой краской, с широким красно-золотым растительным орнаментом по краю на обоих бортах, с беседкой на корме и восемью парами гребцов впереди, предназначалась для монархов. В ее отделке явно проступал роскошный, но несколько аляповатый восточный дизайн. Потемкин действительно приобрел этот султанский каик у турок, заплатив втридорога. Но знал бы Абдул-Гамид I кто именно будет плавать на его лодке!
