Когда Красавчик посмотрел на нее, ее красота поразила его, и он приветствовал ее так робко, что придворные обоих дворов, которые знали, как умен и любезен принц, решили, что верно уж очень он тронут ее красотой и от любви к ней растерялся, и со всех сторон слышались концерты да горели потешные огни. Наконец, после великолепного ужина, настала пора вести супругов в их покои.

Вострушка все время помнила изречение, о котором говорила ей фея. Подкупила она одну из придворных женщин, у которой был ключ от кабинета в тех покоях, что ей предназначались, и велела снести туда соломы, пузырь, бараньей крови да еще кишки одного из тех животных; которых они ели за ужином. Под каким-то предлогом принцесса вышла в этот кабинет и смастерила там чучело из соломы, внутрь которого засунула кишки и пузырь, наполнив его бараньей кровью; потом нарядила она это чучело в женское спальное одеяние и в ночной чепец. Когда Вострушка разодела эту прекрасную куклу, она опять вернулась к гостям, а немного спустя повели принцессу с супругом в их покои. После того как они разделись, фрейлина взяла свечи и удалилась. Тотчас же Вострушка бросила соломенную женщину на постель, а сама спряталась в углу комнаты.

Принц несколько раз громко вздохнул, а потом взял свою шпагу да и пронзил ею тело мнимой Вострушки. В тот же миг он почувствовал как кровь брызнула во все стороны, пощупал — лежит соломенная женщина без движения.

— Что я сделал? — вскричал Красавчик. — Как! После стольких ужасных волнений, после стольких колебаний должен ли я оставаться верным клятве, если она ведет к преступленью? Я лишил жизни очаровательную принцессу, для любви к которой я рожден! Ее очарование охватило меня, как только я ее увидел, — и все-таки у меня хватило силы освободить себя от клятвы, которую брат мой, объятый яростью, вынудил у меня так неожиданно и бесчестно! О небо! Разве можно даже подумать о том, чтобы наказывать женщину за ее чрезмерную добродетель? Ну что ж, Хитрая Голова, я удовлетворил твою несправедливую месть, но теперь в свою очередь я отомщу за Вострушку своей собственной смертью. Да, прекрасная моя принцесса, та же шпага должна…

При этих словах Вострушка услыхала, что принц, который в исступлении выронил свою шпагу, ищет ее, чтобы пронзить свое сердце; она не захотела, чтобы он сделал такую глупость, и закричала ему:

— Принц, да я вовсе и не умирала. Ваше доброе сердце заставило меня предугадать ваше раскаяние, и вот, при помощи невинной хитрости, я вас уберегла от преступления.

Затем Вострушка рассказала ему о своей предусмотрительности, которая внушила ей мысль сделать соломенную женщину. Принц вне себя от радости, узнав, что она жива, и восхищался ее благоразумием во всех обстоятельствах. Он чувствовал к ней бесконечную благодарность за то, что она уберегла его от преступления, о котором он и подумать не мог без ужаса, и не понимал, как мог проявить такую слабость, что не понял всего ничтожества несчастной клятвы, которую у него вырвали обманом.

Однако, если бы Вострушка не была всегда убеждена, что недоверие есть меть безопасности, она была бы убита, а ее смерть повлекла бы за собой кончину принца Красавчика, и стали бы потом все рассуждать, какие странные чувства были у покойного принца. Да здравствует предусмотрительность и находчивость! Они спасли этих двух супругов от мрачного несчастия для иной судьбы, самой сладостной в мире. Они всегда чувствовали друг к другу беспредельную нежность и прожили много добрых дней в славе и счастии, каких и не опишешь.

Вот, госпожа моя, преисполненная чудес история Вострушки. Признаюсь вам, что она мной приукрашена, и рассказ был немножко длинноват. Но ведь когда рассказывают сказки, это значит, что дел у нас мало и мы хотим поразвлечься, а в таком случае, кажется мне, надо рассказывать подлиннее, чтобы подольше поговорить. Кроме того, я думаю, что различные подробности в наших забавных сказках и есть самое в них приятное. Можете верить, очаровательная графиня, что сократить их весьма просто. Уверяю вас, что, когда вы пожелаете, я расскажу вам приключения Вострушки в очень немногих словах. Однако мне ее не так рассказывали в детстве, и рассказ длился по меньшей мере целый час.

Не сомневаюсь в том, что вам известно, какая это знаменитая сказка, но мне неизвестно, знаете ли вы, что говорит предание о ее старине. Предание удостоверяет, что трубадуры, или провансальские сказочники, выдумали эту сказку про Вострушку еще задолго до того, как Абеляр и славный граф Тибо Шампаньский стали писать романы. Такие сказки заключают в себе отличное нравоучение. Вы совершенно справедливо изволили заметить, что очень хорошо их рассказывать детям, чтобы внушить им чувство любви к добродетели. Не знаю, говорили ли вам о Вострушке, когда вы были ребенком, что же до меня

Сто раз, наверно, няня повторяла

Мне, вместо сказок о зверях,

О королевских дочерях

Нравоучительны начала.

Здесь зло карает месть и страх,

А принц коварный в мрачном исступленье

Решается на преступленье.

Нам эта сказка говорит,

Как две принцессы поживали,

Ленились без толку, судачили да спали,

И как ленивцев сторожит

Несчастье, а за ним и стыд,

Которого они никак не ожидали,

А он казниться им велит.

Но в сей истории прекрасной, величавой

Не только преступленья есть,

Здесь доблесть, добродетель, честь

Являются, покрыты славой.

И после всех причуд судьбины злой

Вострушка, умница живая,

Да принц, жених ее, герой,

В великой славе отдыхают.

Историю о волшебствах

Ведь лучше слушать, чем рассказы о волках.

Мне с детства милы сказки эти,

Да и теперь их любят дети.

Но и высокий ум оценит наш рассказ,

Графиня, вы могли б отлично

Талантом счастливым украсить их подчас,

О том вас просит галл античный.

Перенесите в оны дни

Рассказ, простой и поэтичный,

От трубадуров к нам давно пришли они,

Их тайный смысл живет, скажу вам без поклепа,

Не хуже старика Эзопа.

Я единственный сын богатого купца из Сурата. Вскоре после смерти отца я промотал большую часть оставленного им громадного наследства. Последние деньги я растрачивал в кутежах с друзьями. И вот однажды за моим столом случайно оказался некий чужестранец, направлявшийся, по его словам, на остров Серендиб и по пути остановившийся в Сурате.

Разговор зашел о путешествиях. Одни превозносили их, утверждая, что от них большая польза и неисчислимые удовольствия, другие рассуждали о сопряженных с ними опасностях. Те из моих приятелей, кому довелось путешествовать, поведали нам о своих странствиях. Они видели много необычного, и это вызвало у меня неодолимое желание путешествовать; но, когда они рассказывали об опасностях, подстерегавших их в пути, желание сразу пропадало.

Выслушав всех, я сказал:

— Невозможно слушать восторженные речи тех, кто объездил весь мир, и не почувствовать неодолимой тяги к путешествиям. Но беды, грозящие путешественникам, отбивают у меня охоту повидать дальние страны. Если бы можно было, — добавил я с улыбкой, — очутится на другом краю земли, и не встретив по дороге злоумышленников, я бы завтра же покинул Сурат.

Вся компания расхохоталась, а чужестранец сказал:

— Досточтимый Малек, если вам охота путешествовать и лишь страх перед разбойниками не дает вам выполнить это желание, то я, когда вам будет угодно, открою вам способ переезжать из страны в страну без малейшей опасности.

Я подумал, что он шутит. Однако вскоре после ужина он отвел меня в сторону и сказал, что завтра утром придет ко мне опять и покажет нечто удивительное.