Все же будучи реалистом, герцог здраво оценивал ситуацию — скорее всего,

блондинка уже никогда не очнется.

— Эта гипотеза безумна, но если ты сложишь все детали, то мозайка сойдется в единую картину.

— Не тяни. У меня не так много времени, — в этот момент блондин почувствовал уже второй вызов из комнаты иномирянок, и от немедленной телепортации туда его удерживала только информация, которую пытался донести до него преподаватель зельеварения.

"Я очень надеюсь, что если у кого‑то еще из этой тройки проснулся дар,

то это будет что‑то безобидное и оно не разнесет половину академии…

Пускай это будет, например, способность выращивать цветочки. Ну или что там любят девчонки в их возрасте".

— Дело в том, что в день Присяги была единственная ночь месяца, когда можно беспрепятственно телепортироваться из Внешнего мира в наш.

Следующее окно должно открыться теперь уже больше чем через двадцать дней. В остальные дни проход доступен только в одну сторону — из Двадцати королевств в иномирье.

— Спасибо за детский ликбез, — перебил герцог, — Я знаю эти прописные истины. Можно сразу к сути вопроса.

— А суть в том, что проход даже сейчас открыт. Тонкий, иллюзорный,

невозможный по всем законам миров, но он открыт! — взволновано выпалил брюнет. — Эр, ты не теоретик в науках, но попробуй осознать, такие проходы могут удерживать открытыми только невозможные вещи. Например,

логические парадоксы!

И действительно, герцог был упрямым практиком и из последней фразы зельвара не понял ни слова.

— Объясни по — человечески! Почему ты вообще решил, что проход открыт?

— Потому что — гладиолус!

— Что?! — "орлиное око" начало раздраженно багроветь, показывая, что герцог теряет остатки терпения, — Ты опять в своей лаборатории выпил яда?

— Я адекватен как никогда, — отбрыкнулся магистр, — Эр, теперь думать твоя очередь. Троя, оставшись на балу за главную, поступила по регламенту и ограничила телепортацию. Но вдумайся сам, она ограничивала ее только для пределов нашего мира.

После этой фразы, Эридан жестом остановил магистра. Герцогу требовалась минута на осмысление.

И ведь правда, все ограничения телепортации всегда касались только одного мира — родного. Никто и никогда не блокировал перемещения во

Внешний мир — нет смысла этого делать. Опасно! Вернуться обратно можно отнюдь не всегда. Ведь существовал риск застрять в чужом пространстве на срок до месяца.

Не зря же во время вступительных испытаний Арвенариус и Троя на целых два лунных цикла уходили в чужой мир и наблюдали там за кандидатами,

чтобы потом в единый момент перенести их в эфемерную экзаменационную комнату, выбраться из которой по силам лишь единицам.

— Продолжай, — после недолгой паузы попросил блондин.

— Я думаю, когда все произошло, — Глеб нервно сглотнул, — Троя поняла, что ей не справиться, ведь против нее был очень сильный телекенезист, вероятно,

даже более сильный, чем я. Она попыталась телепортировать, но понимая,

что в пределах Двадцати королевств перемещение невозможно, попыталась уйти в родной мир.

— Бред! — не выдержал герцог, — Тело же здесь!

И тут же осекся.

Потому что понял. И вспомнил.

Вспомнил, почему сам опасался телепортироваться в тот день. Опасался расщепления тела и души… Да что там опасался, здраво понимал — вполне может бесплотной душой переместиться в точку назначения, а телом остаться на месте… Пустой оболочкой, которая даже дышит лишь на безусловных инстинктах, словно растение. И вернуться обратно станет невозможно!

Души без тела растворяются в пространстве за считанные минуты!

— Черт! — выругался он. — Не может быть!

— Может! — с каменным лицом кивнул Глеб. — Это и произошло! Вероятнее всего, тот, кто пытался ее убить, удерживал тело в нашем мире на физическом уровне. Телекинезисту это вполне по силам. Душа же ушла в иномирье. Но мы можем помочь Трое, надо только перетащить ее тело во Внешний мир! —

глаза зельевара загорелись безумными искрами.

Эридан не верил словам Глеба — магистр слишком хотел принять желаемое за действительное.

— Глеб, это невозможно! — герцог даже встал из‑за стола. — Если душа Трои ушла в другой мир, то она там и растворилась. Без остатка. А значит, от нее осталось только тело! Оболочка!

Брюнет лишь отмахнулся и бесконечно уверенным в своей правоте голосом продолжил:

— Я же говорил о логическом парадоксе! Все не просто так! — пальцы брюнета нервно подрагивали, — Эр, ты только вспомни, когда мы все явились в тот коридор. Она лежала — мертвая! Окончательно мертвая! Дыхания нет,

сердцебиения — нет! И вдруг! Вопреки всему! Логике и здравому смыслу, она оживает! Ты понимаешь, что это значит?

— Честно? Нет, — признался начальник СБ.

— Её душа жива. И она где‑то там, в ее родном мире! Именно поэтому не может закрыться проход. Троя одновременно находится и там, и тут! А это логический парадокс! Эр. Мы можем её вернуть… Надо всего лишь телепортироваться с ее телом во Внешний мир! Тогда она сможет вернуться…

— Глеб, а теперь хочешь прописную истину, — не выдержал Эр. — Душа растворяется без тела! Уходит в никуда! В любом из миров!

— Значит, она нашла временное тело, — упрямо стоял на своем магистр. — Что нам стоит попробовать?

Герцог прикидывал варианты. С одной стороны — ничего не мешало, а с другой…

— А если ты ошибся? Что тогда? Ты только представь, здесь даже за пустым телом Трои присматривают наши целители. Ей обеспечивают питание и должный уход. А что ты будешь делать, оказавшись в Иномирье с бесчувственной блондинкой на руках? Если мне не изменяет память, то местные лекари со своими технологиями навряд ли смогут ей помочь чем‑то кроме укола и капельницы.

— Но и не попытаться мы тоже не можем!

— Значит так, Глеб! — Эридан все же принял волевое решение, — Мы подождем. Скоро откроется нормальный двухсторонний проход во Внешний мир. И тогда одним днем мы телепортируем Трою в ее родной мир, и если твой план сработает, то вернемся уже втроем и на своих ногах, а если нет -

сможем отнести тело Трои обратно к нашим целителям без фатальных для нее последствий.

С точки зрения логики, такое решение было оправданным, а вот с точки зрения дружбы…

— Такое промедление смерти подобно, — оставался недовольным магистр. —

Ждать почти месяц, ради перестраховки.

Эридану же сейчас подумалось совершенно о другом…

— Глеб, а ведь если ты прав… То где‑то во Внешнем Мире сейчас появилась

Мегера…

Брюнет вздрогнул от имени богини мщения, а потом резко расслабился…

— Ну подумаешь, прибьет парочку козлов… В конце‑то концов, все ее жертвы этого заслуживали….

/Внешний мир. Несколькими днями ранее/

Уродина.

Одним словом… Страшилище…

Карина стояла перед зеркалом и рассматривала свое отражение с уже привычной апатией.

Горбатая, с сильнейшим врожденным искривлением позвоночника,

непропорционально большим носом по сравнению с казавшимся маленьким лицом, запавшие глаза, спрятавшиеся под белесыми ресницами и линзами очков… а еще прыщи, точнее, их последствия. Куча мелких шрамиков,

рассыпанных по щекам, оставшихся от периода полового созревания.

Впалая грудь, тонкие руки, которые все из‑за той же горбатости были опущены вдоль тела гораздо ниже, чем у других нормальных людей.

Из всего этого порадовать могли только волосы — на фоне общей болезненности они выделялись всегда здоровым блеском и пышной шатенистой копной, растущей с немыслимой скоростью… Только подстригать успевай.

— Ну че, Рапунцель? — хмуро обратилась к себе Карина. — Допрыгалась?

Доигралась в гордость. Отчислили…

Хотя, какая к черту Рапунцель… Горбуша… Она — Горбуша…

Изначально, еще в младшей школе, из‑за похожести носа на клюв, а волос на воронье гнездо, и огромного горба — как у нахохлившейся вороны, Карину одноклассники обозвали в честь Каркуши, из передачи "спокойной ночи,