Таков был режим перехода к империи, который свято почитался германской знатью и в котором римский первосвященник играл выдающуюся роль. Беспрекословно соблюдаемый со времен Оттона Великого порядок этот, однако, требовал пересмотра. В самом деле, в середине XII века, как и до этого, против такого режима могло быть три возражения.
Первое состояло в опасении появления императоров, которые захотят подменить выборность наследованием, с тем чтобы однажды основать династию и изменить выборную систему. С 962 по 1125 годы монархи неоднократно пытались провести в жизнь такое изменение — если не юридически, то хотя бы фактически. За эту задачу брались Оттон Великий, потом Оттон II, но их попытки провалились в связи с преждевременной кончиной Оттона III. Затем представители франконской династии вновь вроде бы добились желаемого, так как в течение целого века (1024–1125 гг.) сыновья их наследовали отцам.
Не ставя под вопрос выборные привилегии принцев, каждый король этой династии старался обеспечить успех своему сыну на выборах еще при жизни. В 1026 году именно так Конрад II добился назначения Генриха III, который в свою очередь организовал в 1052 г. избрание Генриха IV, бывшего в тот момент еще ребенком, а тот в 1099 году сделал то же самое для Генриха V.
Таким образом, в эту эпоху наследственная власть пыталась войти в обычай в сочетании с выборностью подобно тому, как в то же время делалось во Франции. Более того, электоры, в основном, оставались приверженцами другой традиции, восходящей к древним германским верованиям, согласно которой монарха следовало выбирать в определенных семейных династиях, пользующихся священным авторитетом, и, следовательно, более способных к руководству. Наконец, допускалось, что король на смертном одре мог обратить внимание принцев на то лицо, которому он передавал знаки королевской власти. Такой опыт также способствовал усилению стремлений к наследственной власти. Но все же к концу правления Генриха V (1125 г.) выборная система вновь обрела силу. В тот год, а потом в 1138 году, после смерти Лотаря III, принцы даже отказались избрать того, кому император перед смертью доверил символы монаршей власти.
Второе возражение могло относиться к самим электорам в связи с римским характером империи, требовавшим, чтобы юридически голосование проводилось среди жителей Рима, которым некогда принадлежало право провозглашать princeps, а уж никак не среди немецких прелатов и знати. Именно этот тезис в интересующем нас 1152 году провозгласил один из публицистов Вечного города самым категоричным образом: «Поскольку вся власть, — писал он, — все достоинство государства находятся в руках римлян, поскольку император зависит от римлян, а не римляне от императора, то какой закон, какое соображение могли бы запретить сенату и народу самим выбрать императора?» Тем не менее, если универсалистская политика Оттона III в прошлом дала какую-то юридическую силу этим теориям, то необходимо признать, что они так и не стали ничем большим, нежели требованиями граждан бывшей столицы, и ни при каких обстоятельствах не имели ни малейшего шанса на осуществление.
Третье возражение против режима избрания немецкими принцами могло быть выдвинуто Святым престолом, ибо поскольку избранник имел право на императорский титул только после коронации папой, то нельзя ли из этого сделать вывод, что именно папа «делает» императора императором? Согласно этой доктрине, электоры якобы только представляют данное лицо вниманию верховного первосвященника, за которым остается право надеть или нет на голову избранника высшую корону. Во время борьбы за инвеституру Григорий VII сверг Генриха VI и признал в пику ему королем римлян и кандидатом на главу империи его соперника Рудольфа Швабского. Таким образом, он использовал или хотел показать, что использует свой авторитет и власть, которые давали ему право юрисдикции в вопросах императорской власти. Впрочем, претензии эти были сформулированы только в этой связи. Тем не менее, были писцы, ярые сторонники папской власти, попытавшиеся выразить в хрониках мысли, ставшие венцом этой важнейшей идеи. В них в самом деле содержалось очень серьезное возражение против выборного принципа, который являлся постоянной угрозой величию империи.
Если, отвлекшись от анализа доктрин и учреждений, мы обратимся к политической ситуации в 1152 году, то прежде всего столкнемся именно с этой угрозой. Ибо в тот год империя была весьма ослаблена.
Основной причиной такого положения явилось то потрясение, которое она испытала из-за конфликта в связи с инвеститурами.
Действительно, с 1075 по 1122 гг. Генрих IV и Генрих V всерьез столкнулись с властью папы. Желая как следует реформировать обычаи духовенства и глубже укоренить в душах верующих заветы христианства, папы пришли к необходимости запретить королям посвящать в сан епископов через передачу им посоха и перстня, то есть вмешиваться в вопросы назначения иерархов, раздавая епископские должности по собственному усмотрению. С одной стороны, это вмешательство рассматривалось монархами как посягательство на одно из их исконных прав — право инвеституры, то есть вручения регалий, с другой стороны, в Германии со времен Оттона Великого монархия была сильна своим тесным сотрудничеством с епископатом, которому она позволяла править населением на местах, епископат же, в свою очередь, требовал, чтобы король постоянно держал под контролем назначение епископов, которых он подбирал с расчетом на сотрудничество с ним, поскольку их функции, кои невозможно было передать по наследству, при каждой новой вакансии возвращались в распоряжение монарха. Следовательно, императоры никак не могли в этом уступить папе. Если бы Генрих IV серьезно взялся за разработку реформы вместе с папой, может быть, ему и удалось бы избежать конфликта, но в политическом плане он не мог принять программу канонической реставрации, ставившей под сомнение то, что он считал своим правом.
Так началась чрезвычайно тяжелая борьба, закончившаяся в 1122 году компромиссом: Вормсским конкордатом. Король Германии отказывался от попыток непосредственно влиять на назначение епископов и аббатов, которые отныне должны были избираться путем свободного голосования духовых лиц в его присутствии, а вновь избранный прелат должен был поклясться ему в верности — что давало королю возможность при случае отозвать избранного, то есть настоять на новых выборах, а также право быть арбитром в случае разногласий между электорами, — только после клятвы верности королю высший из архиепископов посвящал нового избранника в сан. Следовательно, это соглашение сохраняло за монархом прерогативу контролировать действия назначенного лица, именно поэтому самые ревностные сторонники папской власти рассматривали его как полупоражение. Однако в действительности оно могло разрушить систему, разработанную Оттоном Великим, ибо монарху трудно было отвести кандидатуру, мало заботящуюся о делах венценосца, а больше радеющую о защите собственных интересов, но которую не в чем было бы упрекнуть по части добродетели, познаний и соответствия сану.
Соглашение вело к явному ослаблению империи, тем более что в связи с конфликтом по поводу отлучения от церкви Генриха IV и Генриха V, к тому же еще свержения с престола первого из них, императорский авторитет сильно пострадал, тогда как авторитет папы заметно возрос.
Ослабление империи сказалось в первой половине XII века в трех направлениях.
С одной стороны, воспользовавшись сопротивлением многих немецких епископов Генриху V, возражавших против скандально-авантюрной политики в отношении папы и просто-напросто желавших мира, или проникшихся идеями реформаторов, папские легаты получили возможность вмешиваться в назначения епископов, например, подменяя собой юрисдикцию высших архиепископов на основании полномочий, данных им папой.
Благодаря такому обновленному епископату они в дальнейшем получили право заниматься выборами монархов. В 1125 году архиепископ Майнцский Адальберт по договоренности с двумя представителями Святого престола добился того, что принцы отвергли кандидатуру Фридриха Гогенштауфена, которому его дядя Генрих V перед самой смертью доверил знаки королевской власти.
