Малко направился к запасному выходу, уповая на то, что его новые весьма беспокойные друзья из ИРА не подозревают о его связях с представителем ЦРУ в Белфасте.

– Вы можете приехать в Армаг в любой день недели с 10 часов до 12, – объявил сержант. – Ваша фамилия сообщена канцелярии.

Малко поблагодарил. Майор Джаспер не терял времени даром. Сержант как-то странно посмотрел на Малко:

– Меня удивляет, сэр, ваше желание увидеться с этой террористкой! Надо полагать, у вас есть на то веские причины...

– Еще бы не веские! – отвечал Малко, напустив на себя в высшей степени невинный вид. – Ее отца похитили, а я живу в его доме. Это мой нравственный долг.

– Понятно, – буркнул сержант.

Объяснение, очевидно, не показалось ему убедительным. Малко вышел из кабинета Особого отдела с уверенностью, что будет занесен в список подозрительных личностей. Он пошел пешком на Грейт Виктория Стрит. Одиночке невозможно пользоваться машиной в Белфасте. Оставив свой автомобиль на улице на пять минут, хозяин по возвращении видел, как пожарные и военные соединенными усилиями взрывают его... Малко миновал Куинс-стрит, небольшую улицу, перегороженную рогатками и колючей проволокой, где находилось консульство США. Английские солдаты обыскивали пешеходов.

Бригада рабочих разбирала восьмиэтажное здание, от которого сохранилась лишь обгоревшая коробка. Невыразимой тоской веяло от разгромленных улиц, от магазинов с заколоченными досками витринами. Тем не менее жизнь продолжалась, окруженная чрезвычайными предосторожностями. При входе в любой магазин люди подвергались обыску. Малко проводил ежедневно по несколько часов в конторе Объединенного фонда помощи Северной Ирландии, подписывая послания с просьбами об оказании материальной помощи нуждающимся семьям. Он воспользовался этой возможностью, чтобы составить полный перечень работ, которые еще было необходимо произвести в Лицене, дабы привести замок в совершенный порядок.

Это занятие повергло его в глубокое уныние, ибо необходимые суммы должны были стоить бесчисленных человеческих жизней и ничем не оправданного риска, связанного с выполнением опасных или нелепых заданий, которые с каким-то злорадным удовольствием поручали своему высокородному внештатному сотруднику важные особы из ЦРУ... Невзирая на профессиональные успехи Малко, кое-кто из чиновников Компании никак не мог примириться с тем, что какому-то австрийскому князю, будь он хоть сто раз Их Сиятельством, платят бешеные деньги, в то время как услуги настоящих американцев вознаграждались с отвратительной скаредностью.

Но Малко стал одной из легендарных личностей ЦРУ, а на легенду никто не смел посягать. К тому же он, что ни говори, добивался поразительных результатов. Дэвид Уайз, знавший Малко уже десять лет, всегда первый подписывал его просьбы о заключении договора, даже если бухгалтеры скрежетали зубами...

Малко подумал о том, что жизнь в Ирландии, несмотря на Маурин, будет стоить ему очень дорого.

Показалась «Европа», возвышающаяся над развалинами Грейт Виктория Стрит. Не сегодня завтра придет и ее черед. Ежедневно в Белфасте гремели взрывы, округляя состояние торговцев стеклом... Малко взглянул на часы. Шесть. Рановато для Маурин. Он решил вернуться на виллу и переодеться к ужину.

Он надеялся, что молодая ирландка составит ему компанию.

Великолепные ноги были у Маурин! Малко не мог отказать себе в удовольствии обозреть их от лодыжек до паха, пока девушка стояла у его столика с подносом в руке. Кружевная полочка трико едва не лопалась. Заученная улыбка обнажала мелкие острые зубы, но глубоко сидящие ледяные глаза не улыбались.

– Завтра утром я еду в Армаг, – сообщил Малко.

Маурин немного присела, вытирая стол, и вполголоса ответила:

– Прекрасно. Приходите завтра.

– А не поужинать ли нам сейчас вместе?

Маурин сжала челюсти, серые глаза окинули Малко высокомерно-презрительным взглядом, холодно прозвучал ответ:

– Завтра увидимся в другом месте. Неподалеку от Фоллс-роуд есть пивная «Олд Хауз». Буду ждать вас там в одиннадцать вечера.

Она отошла от столика, покачивая бедрами. Обманутый в своих ожиданиях, Малко единым духом осушил стопку «Айриш Пауэр». Он начинал понимать, почему за ирландцами утвердилась слава пьяниц... В стране, где девушки уступали мужчинам, лишь напившись до бесчувствия, воздержанность входила в число смертных грехов. Не говоря уж о том, что Белфаст кишел одетыми но последней моде красотками в юбках, едва прикрывавших ягодицы, которые прохаживались с видом, полным достоинства и неприступности. Пуританство наивысшей пробы: гляди, но руками не трогай.

Кинув прощальный взгляд на белый бант, сообщавший особую соблазнительность бесподобному заду Маурин, он отправился в мрачную обеденную залу, чтобы поужинать в одиночестве.

– Распишитесь здесь и следуйте за мной, – распорядился надзиратель.

Вслед за ним Малко вошел в тесную конурку, наподобие душевой кабины, прилепившуюся к внешней стене армагской тюрьмы. Прежде чем оказаться здесь, ему пришлось пройти в бронированную дверь. Старая тюрьма стояла у подножия невысокого холма, милях в тридцати пяти к западу от Белфаста, где начинались предместья. У ворот тюрьмы рабочие заливали асфальтом подъездную дорогу.

– Выньте все из карманов.

Малко повиновался. Письмо к Тулле он спрятал в правой туфле. Надзиратель посмотрел его бумаги, ключи, самопишущую ручку, затем поводил вокруг Малко небольшим металлоискателем, чтобы убедиться в том, что при нем нет оружия. Удовлетворенный осмотром, он указал ему на его вещи, разложенные на табурете.

– Олл райт, сэр! Можете забирать.

Надзиратель отворил дверь и поманил Малко. Они остановились перед собственно тюремной дверью с глазком.

Надзиратель постучал. Дверь почти сразу отворилась, а за ней оказалась еще одна, снабженная толстыми железными перекладинами. Второй охранник отомкнул эту дверь и впустил Малко в небольшую тюремную канцелярию.

Распахнулась еще одна дверь, и они очутились в зале ожидания, где не было ничего, кроме деревянных скамей, и где находилось уже несколько посетителей. Всюду были развешены таблички с убедительной просьбой не писать на стенах непристойности. Малко уселся.

– Вас вызовут, – сообщил ему охранник и запер за собой дверь.

Третью по счету, отделявшую его от свободы. Зал ожидания сообщался с маленьким внутренним садиком. Малко не терпелось увидеть Туллу Линч.

Погруженный в раздумья, он вздрогнул, когда надзирательница крикнула:

– Тулла Линч!

Он поднялся и последовал за ней в садик, повернул направо, попал в коридор, вдоль которого располагались кабинки, где стоял стол и по стулу с каждой стороны.

– Подождите здесь, – приказала щекастая надзирательница.

Через полминуты появилась Тулла. Две косы ниспадали на длинное платье с ажурной кружевной вставкой спереди, сквозь которую проглядывали налитые груди. Она тихонько вскрикнула от неожиданности при виде Малко и вдруг кинулась в его объятия. Платье было настолько тонко, что Тулла казалась нагой.

– Не ожидали, что приду я? – спросил он.

Она покачала головой.

– Нет... Вчера приходила мама, но она ничего мне не говорила. Узнали что-нибудь новое?

Малко покачал головой.

– Об отце ничего. Но меня просила кое-что вам передать ваша подруга Маурин.

– Маурин!

Глаза Туллы заблестели от радости.

– А что это?

Малко повернул голову в сторону коридора, где прохаживалась надзирательница.

– Письмо, – тихо сказал он.

Тулла перегнулась через стол и прошептала:

– У вас найдется два-три фунта?

Он протянул ей пятифунтовую бумажку. Тулла вышла из кабинки и направилась к надзирательнице.

Малко услышал шуршание денег и шаги матроны в черных чулках, удаляющейся в конец коридора. Тулла вернулась сияющая.

– По счастью, им мало платят. Где письмо?