Через дорогу от меня засели аристократы, греясь пресловутыми заклинаниями обогрева одежды, черпая силу из резервных накопителей. Чуть поодаль, на повороте, на лапнике сидели энтри, травя друг другу байки и забавные истории из жизни.

Близнецы Райч на отлов разбойников вообще не явились. И если мы мучились от холода, пробирающегося даже сквозь слои одежды, то брат и сестра сгорали от жара.

Мерно и тихо падали крупные снежинки, над верхушками вековых сосен виднелось непроглядно-черное небо, а далеко на горизонте виднелись красные шпили башен легендарной крепости «Черные когти». Да-да, той самой, где обитала ограбленная чета Морлоков.

Подумав, что все могло быть и хуже, и вместо разбойников нам пришлось бы идти на штурм крепости, я грустно шмыгнула носом, укуталась поплотнее и вспомнила наш с Итоном разговор.

— Повтори!

Я посильнее вжалась в дверь, неосознанно нашаривая ручку, вот только сбежать мне никто не позволил. Ректор схватил меня за плечи и дернул мою несопротивляющуюся тушку. Расстояние между нами сократилось до вытянутой руки, опора исчезла, а вот страх нарастал с каждым биением сердца.

При одном взгляде на суровый лик декана кошачья сущность попятилась, стыдливо пряча хвост меж задних лап, а вместе с ней попятилась и моя уверенность. Итон-Бенедикт был зол, как полосатая гарпия, опасен, как разбуженный посреди спячки огнехвост, и беспощаден, как марконский живоглот.

М-да, надо было не горячиться. Набрать корзинку сладостей, задобрить ректорский желудок, дождаться, когда глюкозка приведет собеседника в благодушное настроение, и только тогда делиться догадками. А не так, как я, с порога и сразу хрясь своей догадкой. Глупая, глупая парда!

— Ну же! — рявкнул хозяин дома, надо заметить, не слишком гостеприимный. — Наберись мужества!

Сглотнув, и мысленно попросив кошачьих богов о снисхождении, тихо прошептала:

— Я догадалась, чей вы сын.

Ой, глуууупая, глупая парда!

Короткий замах и удар заставили дверь жалобно грохнуть и чуть покоситься, но эта внезапная вспышка не принесла Итону ожидаемой разрядки.

— Ноэми, да ты издеваешься!

Врет тот, кто считает, будто чистосердечное признание отменяет наказанье. Ничего подобного! В некоторых ситуациях безопаснее закрыть рот и проглотить свои догадки. Итон осклабился, отчего выражение его загорелого лица стало неприятным и даже отталкивающим. Черный человеческий зрачок дернулся и начал менять форму.

— Ну почему ты всегда лезешь куда не просят? — прошипел мужчина, пугая вертикальными зрачками.

Зажмурившись, чтобы не травмировать хрупкую кошачью сущность видом разгневанного ректора, я втянула голову в плечи и мелко задрожала. Впрочем, ни дрожь, ни панический ужас не помешали мне уточнить:

— Так я в самом деле права?

На секунду почудилось змеиное шипение и характерный шелест трещотки на кончике хвоста. Он что, там во вторую ипостась перешел? Любопытство перевесило страх, и я приоткрыла левый глаз ради беглой разведки. Итон стоял посреди прихожей, скрестив руки на груди, в халате и домашнем костюме, больше смахивающем на пижаму, хмурился, играл желваками, но… грозным не выглядел.

Расхрабрившись, я приоткрыла и второй глаз, а потом вообще обнаглела от безнаказанности:

— Может, позавтракаем?

Итон-Бенедикт на секунду заколебался, обдумывая предложение, и отложив решение отшлепать чересчур догадливую пардочку до лучших времен, махнул рукой. Приободрившись, я быстро скинула верхнюю одежду и поспешила за хозяином.

— Я буду омлет из трех яиц и два бутерброда с мясом. Завари чай с земляникой и, пожалуйста, не шарь по кабинету, — кинул через плечо Итон-Бенедикт, поднимаясь по лестнице.

— Не больно-то и хотелось! — оскорбленно крикнула в ректорскую спину, и только тут до меня дошла вторая часть фразы. — Минуточку! Мне что, еще и готовить для вас?

— Ну ты же хочешь знать подробности?

Я сжала кулаки от негодования, а потом расплылась в проказливой улыбке. Значит, завтрак вам подавай. Захотелось омлет и земляничный чай с бутербродами. Ну, раз сам попросил…

— О, боги! — выдавил хозяин дома, появляясь на кухне уже в темно-сером джемпере и черных штанах.

Как по мне, пижама начальству Академии шла больше, чем строгий костюм, но вслух говорить о таком не стала. Хватит с него и завтрака, приготовленного очень ловкой и хозяйственной пардочкой.

— Ноэми, что это?

Итон не то возмутился самоуправством, не то удивился моей расторопности, но посмотрел так строго, что я поспешила сделать приглашающий жест в сторону накрытого стола и с достоинством пояснить:

— Ваш завтрак, господин ректор.

На огромном серебряном блюде, оставшемся ещё от прошлого директора, в россыпи белых крошек лежали два криво отрезанных куска хлеба толщиной в три моих пальца. Сверху сиротливо возлежали кусочки сыра, до того тонкие, словно с головки сыра снимали стружку или терли теркой, а потом побросали получившееся на хлеб. Еще хуже выглядела яичница.

Технически это был уже омлет, так как желтки растеклись и смешались с белками. Пришлось подойти к делу творчески и украсить получившийся блин специями. Вышло восхитительно! Аккуратные круги черного перца и паприки, а в центре искрошенные листья (специально, что бы кое-кто чересчур находчивый не смог вынуть их из блюда пальцами) жгучетравы. Блюдо подавалось в деревенском стиле, то есть как было: в сковороде на деревянной подставке, накрытое прозрачной крышкой.

Итон смело поднял вышеупомянутую, самонадеянно втянул воздух носом и… рванулся к окну. Предусмотрительно зажав нос руками, я украдкой наблюдала, как ректор распахивает оконные створки, роняя горшок с засохшей геранью, и жадно втягивает в легкие свежий воздух.

— Обучающаяся, это не завтрак, а… оружие уничтожения ректоров!

— Уж простите, — вздохнула я, беспомощно разводя руками. — Сказывается отсутствие практики. Вот если бы вы попросили меня устроить покушение или сбить с дерева белку, находясь на крыше движущегося по буеракам мобиля…

Итон хмыкнул, прикрыл окно и, издевательски буркнув «хозяюшка», пошел проявлять самостоятельность. Присев к столу, я цапнула приготовленный для неблагодарного мужчины бутерброд и начала отщипывать от него небольшие кусочки.

— Я жажду подробностей, — напомнила хозяину дома, склонившегося над ящиком в поисках другой сковороды.

— Подробностей… — задумчиво повторил Итон.

Сковорода находиться отказывалась, поэтому повар оценивающе осматривал кастрюли и ковши, видимо, решив обойтись на завтрак вареными яйцами.

— Их не так много, как тебе хотелось бы. Будучи ребенком, мой дядя учился на королевской яхте морскому делу. Bо время прогулки по заливу принц Эддар едва не вывалился за борт, но Ильсор его спас. В благодарность молодой наследник приблизил юного моряка. Несмотря на очевидную разницу в положении, они дружили, долго. И даже, когда моя мама забеременела и родила на свет меня, никто из домашних не подумал обвинить в этом принца. И хотя я считался бастардом, позорным пятном на репутации рода, дядя настоял, чтобы по традиции меня, как и остальных мужчин семьи, отдали на флот.

Итон суетился возле плиты, стоя ко мне спиной и только изредка поворачиваясь боком, а я внимательно слушала, окончательно убедившись в том, что, испортив завтрак, поступила разумно. Говорить о чем-то серьезном и болезненном вот так, между делом, было намного проще, чем с глазу на глаз. Ему не было нужды ловить мои сочувственные взгляды, а мне скрывать клокочущие внутри чувства.

Щелчком пальцев выключив огонь, господин ректор снял все ещё весело посвистывающий чайник. Кипяток тонкой струйкой устремился в стеклянный заварной чайник, чаинки заплясали в воде, а по комнате поплыл аромат земляничных листьев и безмятежности лета.

— Эддар победил в схватке, стал королем Аристалии, и ему очень быстро подобрали подходящую по статусу жену. Мама не показывала, каким ударом это для нее стало. Никому. Я был в плаванье, когда она сильно заболела и за несколько месяцев окончательно угасла. Вернулся я уже к похоронам… Вот и все, что мне известно.