– Понимаю – о ком вы захотели иносказательно намекнуть. Новые штиблеты не всегда головотяпам впору. Шутка ли затеять такое путешествие, которое не каждому и бывалому путешественнику по плечу. Плечо должно быть весьма выносливым к таким внушительным нагрузкам потому, что нужно брать с собой достаточно большого веса котомку и нести ее и нести – мимо пустынь, водопадов и пр. Не каждому сандалию такое миссионерство под силу. Здесь надо головой думать.

– И разум надо тоже достаточно не легкий в уме иметь и прочие облегчающие его вес приспособления. Куда ни ходи. Мало того, потратишь силы, добьешься своего, придешь туда, куда хотел придти, а там – нет ничего – еще одна, очередная редакция Балбуды. Тоже – проблема. Теоретически вроде – должно быть – и воробьи и листья, и Спирик Фортан будучи не предрасположен к предрассудкам в штанах по Семичастному переулку вдаль по своему усмотрению должен идти, а приглядишься практически – ничего.

– Ну, тогда и проблемы, если «там» нет ничего – тоже никакой нет – априори.

– Безусловно, малые расстояния, конечно, есть смысл периодически измерять – никуда от этого не деться – линейку с собой брать надо иногда обязательно. Но, когда данное обстоятельство в своем сугубо патриотическом значении, как стремление к некоему традиционному ритуалу, входит в закваску, тогда и сама езда в поезде на далекие расстояния неминуемо начинает подразумевать под собой считывание прижелезнодорожных столбов в их сумме, а не вертикальное великолепие раскинувшихся вокруг этих столбов пейзажей. Пейзажи вроде видишь, но столбы не перестаешь считать. Станция даже такая есть.

Ладно – бог бы с ними со всеми, и черт бы всех их побрал – столбы, то есть. Но проблема все-таки – есть, и еще не факт что – ненамноговажнейшая! Само – исчезновение... Положение, когда – «ничего нет».

– Нет такого положения – можно категорически заявить и возразить и поспорить.

– Ха... То есть, вы утверждаете что «нет» того, когда «ничего нет»?

– Да – утверждаю. Всегда ведь что-нибудь да найдется... за подкладкой

– Не найдется – не мечтайте. Давайте рассуждать здраво. Если никто ничего туда не клал, каким образом там может что-нибудь найтись? И, вот, в этом, данном нам ни с того ни с сего обстоятельстве, скрываются такие, надо сказать, аналитические бездны, и такие можно вывести отсюда логические силлогизмы, что любая линь прохвостная, теоретически провозглашая «свое», и любой прохвостный лентяй кубарем вниз полетят с такого водопада рассуждений, а вот, чтобы вовремя остановится, постоять в гроте, посмотреть вниз да подумать – надо ли дальше лететь, – вот об этом – не станут думать. В проекции оно может и найдется, а по содержимому в бутыли событий – нет. С чем же здесь спорить? Поспорить следует здесь об другом.

Во-первых, следуя известной формулировки «если в одном месте ничего нет, то, стало быть, и в другом найти ничего невозможно», когда продлить данные размышления до логического вопроса «насколько» «не возможно», и на этом не останавливаться, то в сердцевине данного положения вполне могут образоваться следующие перспективы, за ними – другие, за другими – третьи, после чего может возникнуть довольно странная ситуация и там, где «ничего в помине не было» и «не могло быть», вдруг появится некоторый намек.

Во-вторых, само это отсутствие, отсутствие «само по себе», обязательно должно влиять на происходящее рядом и существующее вблизи вас реальное положение вещей самим обстоятельством отсутствия. У вас, например, стоят на комоде три вазы. Но если б была четвертая, вам пришлось бы ставить ее в другое место, к примеру, на письменный стол. Но на столе у вас стоит письменный прибор и лежит там том «Карл Марл Шабировой Ассоциации Новых Переименований», который, как я подозреваю, вы еще внимательно не прочли. И тогда вам надо будет искать свободное место в том же шкапу, среди других замечательных изданий, чтобы всунуть туда книгу, а все места заняты. Тогда вы решаете возникшую проблему таким способом: зовете в гости Тучиху Выкину, зная что она большая любительница икебаны, и дарите ей вазу, но которая в благодарность за ваше внимание и, в свою очередь, зная, что вы большой книголюб, дарит вам еще один книжный шкап, чтобы не остаться в долгу. Вам приходится тогда полностью переменить обстановку в доме, и т.д. и т.п. Чуете к чему именно такое «отсутствие» места в книжном шкапу может привести? К полной передислокации, к перемене привычного состояния положений, к новым неудобствам и реконструкции действительности в ее насущном виде. Значит, само «отсутствие» в вашем же понимании действительности вовсе не такое уж «отсутствующее», как вам кажется, если вы вынуждены будете, чтобы не смотреть на пустой шкап, забивать его книгами, а там, того гляди купите и другой комод. Но у вас нет вазы номер четыре, и потому вы, вроде, ни коим образом не зависите от того, что – нет, и на вас это положение никак не влияет. Но так ли это? Влияет. Вы попросту никуда не идете, и не забиваете второй шкаф книгами. Очевидно? Очевиднее не бывает.

– Это, как с Манчиком Сипкиным всегда и постоянно происходит. «Хватит – говорят ему – чепуху молоть» Он – правда – иногда такое скажет, такую чепуху намолотит, что Роту удивляется «откуда» данные словосочетания берутся в его голове. Но ведь если откуда-то берутся, то, стало быть, там, откуда берутся, их уже нет, следовательно, – не украдены ли? Здесь сразу много вопросов возникает – не угадаешь, в какой стороне искать, какие предпринимать меры для поиска, и подозрения такие, конечно, – есть. Но с другой стороны, если посмотреть: а не чепуха утверждать, что каждый добропорядочный «мус» от черепахи произошел? Это – «как» отнестись к данному эпизоду, с «чем» его сравнить.

– И «что» в конечном счете получается? «Что-то», «Зеленый дом», «крыша», «Вчера», «Мюллер», «синий» «почему-то» и «воскресенье» – новые связи предложенные Роту к рассмотрению – но из них даже выбрать сегодня ничего. Временные кочки, все расстояния всегда изменяются, меняются объемы, не продаются билеты и топорщится плющ; Кенстальский проект, говорят, завалили уже в самом докладе (приведет, сказали, к постройке второго Панамского канала, а зачем нам нужно – два?); «Ничем не могу помочь» – не унимается Телеграф. Поздно. Много ли следует по поводу такой несуразности «плясать» или мало – тоже неизвестно и даже самый полк с медными трубами, маршируя по набережной, замер в своем движении, шагая. Все в ожидании.

– А хорошая у мичмана дача в Кисловодске? Все хотел спросить. Не знаете?

– Не до Растопона Мникина ему было тогда – он и пришел тогда к нему случайно.

Circulus vitiosus

– Не знаю чего тут говорить, когда такие происходят обстоятельства, что не знаешь уже чего сказать, и все время начинаешь задумываться над этими обстоятельствами еще больше, а они, в свою очередь, как ни хотелось бы им самим остановится и остепенится по своему практическому существу – по своему практическому существу ни коим образом не остепеняются и не останавливаются, и происходят по той же выбранной, будто раз навсегда, траектории движения, по которой решили происходить с самого начала. Можно спросить – какие такие обстоятельства происходят, что нельзя их, в сущности, определить по всем направлениям и со всеми выходящими оттуда парадоксами и закономерностями, когда у нас, казалось бы, есть все чрезвычайно важные и выведенные непосильным трудом правила, следуя которым должна существовать в их рассмотрении четкая и разносторонняя объективность, которую, ведь, не возьмешь за хобот и просто так не выкинешь в глубокую яму, и которая для того и «объективность», что уже своим объемом активности в вопросах мудреных и до конца еще не отвеченных, позволяет надеяться на то, что ничего уже вокруг нее никогда не станет субъективным. Лемон Варанюк так и сказал об этом: «Не может такого быть!»