Нэф. Мы вели шесть – три, зачем он остановил игру?

Губерт. Ну скушно ему, скушно!

Ганс. Эй, вы! Отдохните! И так голова болит!..

Астролог. Вы меня слушаете?

Ганс (морщится). Слушаю, слушаю.

Мария. Принц опять в меланхолии.

Приемщица. Умереть – какой мужик! Может, я спою ему? Принц, я спою?

Ганс морщится.

…Ну, принц! А вы хотели нанести мне визит, забыли? Во­обще мы принимаем: понедельник, среда, пятница с вось­ми до трех, а вторник, четверг – с трех до восьми.

Мария. Могли бы сделать исключение для его вы­сочества.

Приемщица. Я? Да одно только слово! Умру! Принц!

Ганс. Детка, у тебя в горле не пересохло? Отдохни.

Приемщица. Зря вы обо мне так понимаете. (Отходит.)

Мария. Фи, Ганс! Вы невозможны сегодня! (Тихо.) Ты ничего не хочешь мне сказать?

Ганс вздыхает. Приемщица пьет залпом. Мария тоже обижена.

Астролог. Итак, если вы верите в судьбу, в пересе­ление душ, в астральные потоки, то все объясняется про­ще пареной репы. Почему нам известно наше прошлое, а будущее – нет? Только потому, что это было, а этого – еще не было? Но это же условность! Нонсенс! Это же бу-де-т! Вам известна дата, место и даже минута вашего рождения? Не так ли? А откуда они взялись? Баран начихал, как изволит выражаться ваш король?.. Откуда? Откуда?.. Чтобы впустить вас в этот тесный мир, все дол­жно было быть подготовлено заранее. Взгляните на гро­бовую плиту: как просто умещаются там через черточку две даты. Уравнение с двумя неизвестными! Сначала с одним, не так ли?.. Что мешает, зная одну дату, найти другую? Ведь рано или поздно она будет известна! И с точностью до минуты. Как и дата вашего рождения.

Ганс. Но кто это знает?

Астролог (смеется). Разумеется, вы не знаете!.. Но кто-то знает? А? Кто-то должен знать?..

Ганс. Бог, что ли?

Прохожий. Ну, бог не бог, не будем сейчас об этом! (Шепотом.) Между нами: доказать, что бога нет, так же трудно, как то, что он есть… Да! Итак, представьте се­бе, что это знаю я!.. Да-да! Мой мозг устроен таким об­разом, что, зная о вас малое, я способен в минуту найти все остальное. Проиграть, так сказать, все варианты. Даже если их будет миллион. А? Я проигрываю все варианты, проверяю их один за другим и выбираю оптималь­ный! Ну? Не молодчина ли я?

Мария. Не надо! Не надо! Я не хочу!

Астролог. Вот! И никто не хочет! Все полны суеве­рий и страха!.. Вы тоже не хотите, принц?

Ганс. Демагогия. Не верю я в эти штуки.

Астролог. Да? Ну-ну. Неверие – это тоже суеверие, мой друг… Ваш гороскоп будет готов в три минуты. (Уда­ляется.)

Нэф. Ну что ты его слушаешь, Ганс!

Губерт. Давайте лучше выпьем! Пока голова све­жая!

Нэф. Завтра приезжают франки, самые сильные луч­ники. Надо бы потренироваться, Ганс!

Губерт. Не трогай его сейчас, Нэф!

Приемщица. Может, я спою?

Все хлопают. Ганс морщится.

Ну, как хотите.

Губерт. Пой, пой! Ганс!..

Ганс. Да пусть поет.

Приемщица (поет).

Все хлопают. Ганс зевает.

Мария (в слезах, целуя Приемщицу). Это прекрасно!

Губерт. Спасибо, Капуста. Что значит вовремя промочить горло, а?

Нэф (обняв Приемщицу). У тебя фигурка, между прочим, как у статуэтки!..

Приемщица (вдруг). Чё?.. Руки, руки, парень! (Гансу.) Вам не понравилось, принц?.. Четыре человека из-за меня отравились, двое утонули в вине, шестеро по­гибли на дуэли. Как хотите. Мое чувство чисто, как май­ское утро. Как хотите. (Снимает с пальца кольцо и ка­пает из него в кубок яд.) Прощайте. (Пьет.)

Уходит. Нэф за ней.

Мария. Принц, позвольте, на секунду! (Отводит его, дает ему розу.) Как эта роза аромат свой дарит, так я тебе хотела счастье дать.

Ганс (вздыхает). Я понял. Благодарю.

Мария. Но если так, прощайте, принц, прощайте! (Убегает.)

Губерт. Какие страсти! А? Какие страсти!

Ганс осушает кубок, швыряет его.

Мне больно смотреть на вас, принц.

Ганс усмехается.

У вас есть все, чего вы ни пожелаете. А вам скучно. Вы несчастливы.

Ганс. Что такое счастье, дурак?

Губерт. О!

Ганс. Что «о»? Покажите мне его! Нарисуйте! У древних даже такой богини не было – Счастья!

Губерт. Правильно! Потому что для одного сча­стье – украсть золотой, а для другого – поймать само солнце! Голодному счастье – кусок хлеба, а пресыщенный облегчает себя голоданием. Моряк счастлив, уходя в океан, и счастлив, ступая на берег. Счастье – брать и счастье – давать, находить – счастье и терять – сча­стье…

Ганс. Не учи ты меня! Ты сказал: чего вы ни пожелаете.

Губерт. Да.

Ганс. А у меня нет больше желаний.

Губерт. Как?

Ганс. Не знаю. Не хочу.

Губерт. Как же так, принц?

Ганс. Вот так.

Пауза.

Губерт. Ай-яй-яй-яй! О, радость желания и печаль его исполнения!.. Мой дед был угольщиком, принц, он дожил до девяноста шести лет и всю жизнь был угольщиком. Ходил в лес, выбирал дерево и сжигал его в яме. И так всю жизнь.

Ганс. И что?

Губерт. И ему не надоедало. Нам слишком быстро все надоедает. Мы хотим все переменить, мы не любим настоящего и живем ожиданием будущего. А день проходящий ничем не хуже наступающего.

Ганс. Только маленькие дети живут настоящим… (Задумчиво.) Когда-то я видел место, где живет сразу много маленьких детей. Это называлось: детский сад.

Губерт. Дети не самые плохие люди на свете. Они каждый день проживают целиком. Каждый их день – как жизнь, а сон – как смерть… К старости мой дед стал самым лучшим угольщиком.

Ганс. Она сидела среди них на полу, играя с ними, я смеялся: «А что, если бы это все были наши?» – «Ну и что? – говорила она. – Видишь, я справляюсь!..» (Губерту.) Ну что такое, а? Губерт? Я делаю все, что хочу. Я за всю жизнь не съел двух одинаковых блюд! Вся Европа знает!

Губерт. И страшно счастлив, как я погляжу!

Ганс. Пошел прочь!

Губерт. Ап! (Делает кульбит, вспышка, исчезает.)