Ганс. Ну что такое, что такое? Когда-то мне было так хорошо… (Подходит к слуге, берет кубок, с подноса.) Ночь – я не сплю, днем – грежу, сон не сон… (Встре­чается взглядом со слугой. И узнает в нем Полицейско­го.) Ты, монах?

Полицейский. Простите, ваша светлость. (Усмехается.) Игра в невидимку.

Ганс выплескивает ему вино в лицо.

(Сокрушен.) О! Вы не поняли! Это я сам! Мне интерес­но! Меня никто не посылал, поверьте… Я любознатель­ный…

Ганс. Вон, мерзавец!

Полицейский. Не верит… Я не перенесу! (Закалывается.)

Вспышка. Ганс оборачивается. Позади сидит, скрестив ноги, полуголый, в чалме, смуглый Губерт.

Губерт. Тихо! Не мешай! Я созерцаю свой пуп.

Ганс. Не валяй дурака.

Губерт. Мы тут головы ломаем, а люди пять тыщ лет назад все поняли: сиди и совершенствуйся. Тихо!

Ганс. Перестань. Надо придумать что-нибудь… Ну, тоска!..

Вбегает Хустен-король со сковородкой в руке, за ним Урсула, Штоп-слуга.

Хустен. Принц! Принц! Скорее!.. Блюдо века! Европа ахнет!.. Попробуй, Гансик, попробуй, это чудо!

Ганс. Что это?

Хустен. Это называется я-и-ч-н-и-ц-а!

Ганс (содрогается от рвотного позыва, кричит). Подите прочь все! Прочь, болваны! Дикари! Прочь! (Бьет Штопа.)

Штоп (воет). О! Опять! Моя голова! Мне-то за что? (Убегает.)

Ганс хватает меч, машет им, все разбегаются.

Ганс. Надоело! Надоело! Надоело!

Вбегает Нэф в легких латах, тоже с мечом.

Нэф. Хха, принц! Ха-ха! Потренируемся!.. А ну-ка! Ну, Ганс!

Коротко сражаются. Нэф падает. Ганс, опомнясь, бросает меч.

Ганс. Нэф! Нэф! Ты что? Я тебя не задел?.. (Обнимает Нэфа.) Нэф!

Нэф. О, как больно! Я умираю, Ганс! (Смеется.) Игра! Я сам виноват…

Ганс. Нэф! Мальчик! Прости!.. Как же так? (Зовет.) Эй, кто там? Сюда!

Нэф. Брось! Я сейчас! Сейчас! (Умирает.)

Ганс. Не надо, прошу, не надо!

Губерт. Какие страсти! Какие страсти!

На зов Ганса возвращаются Хустен, Урсула, Мария. Пошаты­ваясь, идет Приемщица.

Приемщица (слабо). Музыканты! Скорее!.. Вина! Мой последний танец!..

Губерт. Капуста! Ты что?

Музыка. Приемщица делает несколько па и падает на руки Губерту.

Приемщица. Прощайте, принц! Полный завал! (Умирает.)

Губерт. Какие страсти!

Мария. О бедная, тебя я не ценила, но ты такой пример мне подала!.. (Берет кольцо с ядом.)

Урсула (Марии). Что вы делаете? Вы же Фея счастья.

Мария. Ах, ну не мешайте! Не сейчас, не сейчас!

Хустен. Господи! Да что ж это делается?! Я отка­зываюсь! Я сорок пять лет, и что?..

Ганс. Губерт! Я не хочу больше! Где галоши?..

Вбегает Штоп с охапкой дров, за ним – Учитель.

Учитель. Скорей! Скорей! Кладите побольше!.. Все пляшем, да? Пируем? А дьявол уже стучит в вашу дверь! Безумство бредет по дороге! Пусть этот костер опалит ваши души!

Хустен. В чем дело, святой отец? Что там еще?

Штоп. Ведьму поймали! Безумную! Сейчас казнь бу­дет!

Учитель. Король, народ гибнет!

Хустен. Что такое? Я сорок пять лет на престоле…

Учитель. И что? Люди забыли о назначении своем – служить богу! Вы служите чреву своему, сраму своему, гордыне своей, а душа ваша стонет в смятении! Кто сме­ет думать о себе?! О тебе думает бог! Молись смирен­но!.. Мы выжжем безумство огнем!..

Хустен. Да что ж такое, господи!

Штоп. Говорю, ведьму хочет сжечь! Безумная, бе­зумная! Кричит, ищет кого-то!

Мария. О, мне страшно! (Падает без чувств.)

Губерт. Вот это чувства – брякнуться без чувств!

Учитель. Вот, глядите, кем станет каждый из вас!

Стражники волокут растерзанную, в лохмотьях женщину, волосы закрывают ее лицо. Швыряют на землю.

…В огонь, в огонь срам и безумие!..

Хустен хватается за сердце и падает. Остальные замерли.

Вылетает взлохмаченный, возбужденный Астролог-прохожий.

Астролог. Ну не молодец ли я! Ну не молодец ли я! Ах, это было нелегко!.. (Натыкается на распростертые тела, и последним – на тело женщины.) О пардон! Покойничков – как в морге! (Расшаркивается.) Вот ваш гороскоп, принц!

Женщина медленно поднимается на колени, протягивает ко всем руки. Это Марта.

Марта (стонет). Где мой Ганс?.. Мой Ганс!.. Пустите меня к Гансу!.. Ганс! Где ты-ы? .. Помогите! Ганс!..

Астролог (тихо). Ваш гороскоп, принц!..

Ганс потрясен.

Часть вторая

Картина третья

Марта сидит в халате и водит по ногам электробритвой. Входит Ганс.

Марта. Ой, я взяла твою бритву, Ганс!

Ганс. Пустяки, подумаешь! (Усмешка.) Включила хоть правильно?

Марта. Да. Я уже, уже. (Выключает.)

Пауза.

Ганс (как бы про себя). Я сказал «пустяки», а сам… Мелочь, ерунда, но что-то произошло в ту минуту… Я уви­дел, что она взяла мою бритву, и…

Марта. Тебе неприятно, что я взяла твою бритву?

Ганс (не отвечая ей). У каждого, как бы человек ни растворялся среди других, – вот, я помню, в армии осо­бенно, где все общее, – всегда остается одна-две вещич­ки только твои. Ножичек, брелок, фотография… Это ис­ключительно твое, и никто другой трогать не должен. А если увидишь в чужих руках, то как будто от тебя уже ничего не осталось.

Марта. Ты что, Ганс? Ведь я твоя жена.

Ганс. Мне даже стыдно стало. «Ты что, – говорю се­бе. – Ганс, ведь это твоя жена». И, между прочим, толь­ко тут я до конца понял, что такое жена. Это был первый человек в моей жизни, который имел право на все.

Марта. И все-таки тебе было неприятно?

Ганс. Да, что-то все-таки осталось такое. Как будто меня, именно меня, одного, уже нет… Глупо.

Марта. Я понимаю. Я тоже не люблю, например, когда ты открываешь мою сумку.

Ганс. Вот-вот, понимаешь? Отчего это?

Марта пожимает плечами. Пауза. Входит Губерт в условной воен­ной форме, с барабаном. Бьет марш.

Подожди, Губерт! Минуточку.

Губерт. Нам пора.

Ганс. Ну сейчас, сейчас.

Губерт (поет).

Мальчик просто хулиганит,
Хулиганит во дворе.
Барабанит, барабанит,
Барабанит на заре.
«Маль-чик! Душу мне не рань!
По утрам не барабань!»
Мы прошли под барабаны
Девяносто девять стран.
Проклинали эти страны
По утрам наш барабан.
«Мальчик! Мальчик! Пощади!,
Нашу память не буди!»