— Был ли ты в Холле Женщин после битвы? — резко спросил Сын Древних.

— Нет, — коротко ответил Гарайн, удивляясь, что Дандэн обвиняет его в двойственном поведении.

— Отправлял ли ты послание Трэле?

Гарайн сдержал поднимающееся раздражение.

— Я не отважился на то, чего не могу. Дандэн кивнул Трару, как будто его подозрения подтвердились.

— Теперь ты сам видишь, Трар, как обстоит дело. Трар медленно покачал головой.

— Но такого проступка никогда не было…

— Ты забыл, — резко напомнил ему Дандэн. — Это было однажды — и наказание было взыскано. Так будет и теперь.

Гарайн растерянно переводил взгляд с одного на другого. Дандэном, казалось, владел безжалостный гнев, а Трар выглядел несчастным.

— Это должно произойти после Совета, так желает Дочь, сказал Лорд Народа.

Дандэн шагнул к двери.

— Трэла не будет знать. Совет состоится сегодня вечером. А пока посмотри, чтобы он, — Дандэн указал большим пальцем на Гарайна, — не оставил этой комнаты.

Гарайн оказался пленником под охраной одного из Народа, не способный понять, в чем Дандэн обвиняет его и чем он возбудил ненависть правителя Пещер. Наверное, взыграла ревность, и Дандэн решил окончательно избавиться от соперника.

Решив так, американец охотно пошел в комнату, где ждали судьи. Дандэн сидел во главе длинного стола, по правую руку его-Трар, а остальные вожди Народа-поодаль.

— Вы знаете обвинение, — со злобой сказал Дандэн, когда Гарайн вошел и остановился перед ним. — Этот иноземец собственным языком обвинил себя. Поэтому я прошу, чтобы вы вынесли ему такой же приговор, как и иноземцу второго призыва, который восстал против требования.

— Иноземец признал свою вину? — спросил один из Народа. Трар печально наклонил голову.

— Да.

Гарайн открыл рот, чтобы спросить, в чем его обвиняют, но Дандэн сказал:

— Что вы скажете, Лорды?

Они долго молчали, а затем дернули головами в знак согласия.

— Поступай как хочешь, Живущий в Свете. Дандэн невесело улыбнулся.

— Смотри, иноземец. — Он провел рукой над стеклом показывающего зеркала, вделанного в верхнюю часть стола. — Такова судьба бунтовщика…

В гладкой поверхности зеркала Гарайн увидел изображение пролома в стене Тэйва. У ее подножия стояла группа мужчин Древних, и в их кругу боролся пленник. Они заставили его влезть на стену кратера. Гарайн видел, как он добрался до края и медленно двинулся по нему, шатаясь от испарений, стараясь увернуться от пара горячих источников, пока не скатился вниз, в кипящую грязь.

— Так он кончил, таков будет и твой конец… Спокойная жестокость этого приговора подняла в Гарайне волну гнева.

— Лучше умереть, чем задерживаться в вашей норе, — с ненавистью крикнул он. — Я спас тебе жизнь, а ты посылаешь меня на такую смерть, даже не сказав, в чем меня обвинили. Ты немногим отличаешься от Кипты — за исключением того, что он был открытым врагом!

Дандэн вскочил, но Трар удержал его за руку.

— Он говорит справедливо. Спроси его, почему он не выполнил требование.

Пока Дандэн колебался, Гарайн наклонился через стол, швыряя слова, подобно оружию, прямо в холодное его лицо.

— Я признаюсь, что люблю Трэлу — люблю ее с той минуты, как увидел на ступеньках шахты моргелей в Подземельях. С каких пор любовь к тому, кто не может принадлежать тебе, является преступлением — если ты не пытаешься отнять его?

Трар выпустил руку Дандэна, его золотистые глаза блеснули.

— Если ты любишь Трэлу — требуй ее. Это твое право.

— Разве я не знаю, — Гарайн повернулся к нему, — что она принадлежит Дандэну? Когда Трэн высказал свою волю насчет нее, он не знал, что Дандэн выживет. Неужели я унижусь до того, что стану принуждать ее к нежелательной для нее сделке? Позвольте ей идти к тому, кого она любит…

Дандэн мертвенно побледнел, его руки, все еще лежавшие на столе, задрожали. Лорды Народа один за другим выскользнули из комнаты, оставив их вдвоем.

— А я думал приговорить тебя к смерти, — прошептал Дандэн хрипло, как будто слова выходили между сухих губ. — Гарайн, мы думали, что ты знаешь — и все-таки отказываешься от нее.

— Что я знаю?

— Что я — сын Трэна и брат Тралы.

Пол закачался под ослабевшими ногами Гарайна.

— Какой же я дурак, — медленно произнес американец.

Дандэн улыбнулся.

— И какой благородный дурак! А теперь иди к Трэле, которая заслуживает того, чтобы услышать обо всей этой путанице.

Гарайн, на этот раз с Дандэном, прошел второй раз по коридору, чтобы откинуть золотистые занавеси и предстать перед Дочерью. То, что она прочла в лице Гарайна, заставило ее вскочить с подушек и броситься в его объятия. В словах они не нуждались.

С этого часа началась жизнь Гарайна в Тэйве.

Часто я (бывший Гарайн Фитерстон из мира по ту сторону Туманного Барьера, а ныне Гаран Пламени; муж Лучезарной Леди, Трэлы, Дочери Древних Существ) слышал полузабытые легенды об этой царственной расе, которая прилетела с умирающей планеты через пустоту пространства, чтобы приаемлиться на антарктическом побережье нашего молодого мира и выжечь здесь гигантский кратер Тэйв для будущего своего жилья.

Время от времени, как мне рассказывали, они возобновляли энергию их рода, приглашая определенных людей из мира по ту сторону барьеров, которые они воздвигли. Я был одним из таких приглашенных. Ноя пришел поздно и в смутное враля. Ибо зло пришло в кратер, и конфликт расколол порознь жителей кратера. Теперь из-за этого разгрома, который мы нанесли с помощью поруганной природы Кипте, Лорду Черного Пламени, и его приверженцам, из Древней Расы осталось только двое: моя жена и ее брат.

В момент своего низвержения Кипта сделал несколько непонятных обещаний насчет нашего неопределенного будущего, а также несколько насмешливых упоминаний о далеком прошлом, которые меня заинтересовали. Ибо он сказал, что мы трое — Трэла, Кипта и я — были связаны вместе. Мы жили и сражались в далеком прошлом, и снова будем жить и сражаться в далеком будущем.

Трэла рассказала мне историю Гарана, который лежит в Пещере Спящих. Но задолго до него — очень задолго — были и другие.

Поэтому, когда я спросил Дочь о словах Кипты, она привела меня в одну из странных шарообразных комнат, где были зеркала видения, вделанные в столы. Она села на скамью, покрытую пОдушками, потянув меня вниз рядом с собой.

— Мы пришли издалека во времени и пространстве, любимый, — мягко сказала она, — но все же не настолько издалека, чтобы я не могла вспомнить начало. А ты помнишь?

— Нет, — ответил я, глядя на зеркала. Она вздохнула.

— Может быть, это справедливо: то была моя вина — мне и нести груз памяти. То, что мы сделали, мы двое, в великом городе Ю-Лаке на исчезнувшем мире Кранда, легло между нами надолго — очень надолго. Теперь, наконец, это ушло, но я боюсь вызвать это снова.

Я резко встал.

— Тогда оставим.

— Нет! — она схватила мою руку. — Мы дорого заплатили, три раза мы платили за это. Один раз в Ю-Лаке и дважды в Пещерах. Наше несчастье ушло, и мне хочется снова увидеть самое замечательное событие, которому я когда-либо была свидетельницей. Смотри же, мой Лорд!

Она подняла свои тонкие руки над зеркалом. Оно затуманилось.

Я стоял на причудливо изогнутом балконе из опалесцирующего камня, покрытого замысловатой резьбой, и смотрел вниз, еще не вполне проснувшись, на фантастический город. В розовом небе, странном для моих полуземных глаз, но все-таки близком, появились первые золотистые полосы близкого рассвета. Ю-Лак Могущественный лежал подо мной, а я был Лордом Гараном, Маршалом Императорских Воздушных Сил, пэром Империи.

По рождению я не имел права ни на этот титул, ни на должность, так как моя мать была придворной дамой, а отец — офицером. Они нарушили закон, запрещающий брак между различными кланами и кастами, и поженились тайно, и так обрекли меня с самого рождения быть одним из государственных воспитанников и нижайшим из низших.