- Прошу Вас, товарищ полковник, говорите.

- В ближайшие дни возможно нападение гитлеровской Германии на нашу страну, – прямо сказал полковник. – В связи с этим Военный Совет КОВО принял ряд важных решений. В частности, в течение сегодняшней ночи оперативное управление округа будет выведено на полевой командный пункт в районе города Тернополь. Командованию 19 МК предложено в ночь на 20 июня в целях предосторожности  и защиты танковых соединений от внезапных ударов с воздуха вывести все танки и артиллерию, автотранспорт и узлы связи в безопасные места согласно утвержденному плану развертывания по варианту №1. Подразделения ПВО получили боевую задачу по прикрытию районов новой дислокации войск». (Калядин И. С. За каждую пядь земли… М.: Воениздат, 1983, с.7-10.)

Вообще это редчайший случай, когда генерал признает, что о возможном нападении немцев за три дня до него командование корпуса известил военный совет приграничного округа. А то все мемуаристы подобные действия объявляют исключительно собственной инициативой, на свой страх и риск, и, разумеется, вопреки Сталину. Полковник из штаба округа (в пересказе Калядина) продолжает:

«…Ничего неожиданного не случилось. Мы с вами давно готовились к этому… Причину вывода частей и соединений из гарнизонов не разглашать. На вопросы, кто бы их ни задавал, будете отвечать, что это учебная тревога. Так сказать, тренировка. Партийные и советские руководители областей узнают обо всем по своей линии…

Вскоре после отъезда представителя округа, примерно в полдень, в штаб корпуса поступило письменное распоряжение штаба КОВО о передислокации соединений в запасные районы. Его тут же продублировали командирам соединений и корпусных частей. Вечером обе танковые и моторизованная дивизии оставили зимние квартиры в Бердичеве, Житомире, Виннице и вышли в назначенные районы сосредоточения…

К двум часам ночи сосредоточение частей закончилось. До утра личному составу было приказано отдыхать. Возвратившийся в штаб корпуса полковник Девятов доложил, что и в Житомире, и в Виннице вывод соединений прошел также успешно.

В течение следующего дня в районы сосредоточения войск небольшие колонны автотранспорта вывезли склады с продовольствием и боеприпасами. На зимних квартирах остались лишь штабы да дежурные подразделения – точь-в-точь как это всегда делалось во время учебных выходов в поле…» (Там же)

То есть представитель округа с глазу на глаз сообщил командованию корпуса о возможной войне, и только потом пришел письменный приказ штаба округа о приведении в боеготовность и выходе в районы сосредоточения. Вариант №1 из рассказа Калядина – это часть плана прикрытия, а вывод войск в запасные районы  по этому варианту – первый этап выполнения этого плана, и выполняется он только с началом боевых действий. (Далее, как уже говорилось, в запасном районе соединение проводит отмобилизование и выступает в район развертывания.)

На этом мы закончим обзор событий 18 июня в войсках Киевского округа. Не все приграничные соединения при этом были названы – возможно, о них  не сохранились соответствующие сведения (или автор их плохо искал). Но нет оснований полагать, что  приказ Генерального штаба Красной Армии о приведении в боеготовность войск прикрытия их не коснулся и события в них протекали иначе, чем в упомянутых выше соединениях, приводимых 18 июня в боевую готовность.

В состав округа входили 3, 4 и 10-я армии.

Как помнит читатель, генерал Климовских на суде показал, что и после директивы Генштаба от 18 июня войска округа в боеготовность не привели. Да, в конечном итоге так и оказалось. Тем не менее, с 18 по 20 июня в округе также был проведен ряд мероприятий, направленных на повышение боеготовности войск.

19 июня штаб ЗапОВО получил директиву из Москвы о выделении полевого управления фронта и выезде его на запасной командный пункт в Обуз-Лесны.

В 10-й армии, находившейся в Белостокском выступе, в этот день в район своих позиций были выдвинуты стрелковые полки 86-й стрелковой дивизии:

«В ночь на 20 июня 1941 г. стрелковые полки дивизии были выдвинуты ближе к границе в район Залесье, Костельное, Нур, где в последующие дни планировалось проведение ночных учений. Артиллерийские же полки находились в это время на окружных сборах в районе Ломжа». (Шерстнев В. Д. Трагедия сорок первого. Документы и размышления. – Смоленск: Русич, 2005, с.236.)

В 6-й кавалерийской дивизии  той же армии 19 июня два эскадрона 48-го кавалерийского полка с двумя взводами танков также были выдвинуты к линии границы. (Там же, с.237.)

В августе 1941 г. командир 7-й танковой дивизии 6-го механизированного корпуса генерал майор С.В. Борзилов докладывал об итогах боевых действий дивизии:

«20 июня 1941 года командиром корпуса было проведено совещание с командирами дивизий, на котором была поставлена задача о повышении боевой готовности, т. е. было приказано окончательно снарядить снаряды и магазины, вложить в танки, усилить охрану парков и складов, проверить еще раз районы сборов частей по боевой тревоге, установить радиосвязь со штабом корпуса, причем командир корпуса предупредил, чтобы эти мероприятия проводить без шумихи, никому об этом не говорить, учебу продолжать по плану». (Военно-исторический журнал, 1988 №11 с.34.)

Вкладывать боезапас в танки разрешалось по боевой тревоге, объявляемой только при вводе плана прикрытия:

“Укладку дисков в машины производить по объявлении боевой тревоги… При объявлении тревоги части проделывают следующие мероприятия: в танковых частях диски с боевыми патронами укладываются в машины; все машины должны быть постоянно заправлены горючим и маслом…” (Военно-исторический журнал, 1996 №3 с.14-15.)

Другими словами, 20 июня 6-му механизированному корпусу «без шумихи, никому об этом не говоря” такую боевую тревога фактически объявили.

Перед самой войной слушатель Военно-инженерной академии А.К. Ужинский попал на практику в 3-ю армию, в районе Гродно:

«Незадолго перед войной мы, слушатели Военно-инженерной академии, прибыли к западной границе на практику по строительству долговременных сооружений и попали на разные участки.

В Гродненском укрепленном районе, куда я с некоторым опозданием из-за болезни приехал 17 июня, еще шло строительство, сновали сотни машин, подвозя бетон, а в окопах между дотами уже расположились в полной боевой готовности стрелковые подразделения, пулеметы и врытые в землю танки. Чувствовалась напряженная обстановка.» (Солдат, герой, ученый. М., Воениздат, 1961, с.161-162).

19-20 июня командир 43-й истребительной авиадивизии (иад) генерал-майор Захаров облетел свои полки и приказал распустить дивизионные курсы командиров звеньев. Принял он и другие меры:

“Все отпускники были отозваны и вернулись в части, увольнения в субботу и воскресенье я отменил, было увеличено число дежурных звеньев, эскадрилий”. (Захаров Г.Н. Я – истребитель. –  М.: Воениздат, 1985, с.100.)

Разумеется, это была не его личная инициатива. В ночь с 19 на 20 июня командующий ВВС округа отменил очередные отпуска личному составу:

РАСШИФРОВАННАЯ  ТЕЛЕГРАММА №212

            Из Лиды      Подана 20.6.41 1.02       Принята 20.6.41 3.00

            Поступила  в ОШШС 8.45   20.6.41     Расшифрована 9.30  20.6.41 г.

Адрес: Командирам авиадивизий и отдельных авиаполков с 19 июня 1941г. в базах отпуск рядовому и начальствующему составу командующий ВВС округа приказал ПРИКРАТИТЬ.

            №952/ш     Тараненко

  (ЦАМО РФ, фонд 14 Гв. БАП, оп.178446, д. 2, л. 309.)

Эту телеграмму получил штаб 16-го бомбардировочного авиаполка 11-й смешанной авиадивизии (сад) в час ночи 20 июня. Значит, в штабе авиации округа ее написали еще 19 июня.

Даже эти немногочисленные факты уже сами по себе, без учета подобных по Киевскому и Прибалтийскому округам, подтверждают наличие приказа Генштаба о приведение войск в боеготовность.