Другим художественным достижением следует считать отсутствие в фильме обещанного Ростроповича. Он вполне смог бы что-нибудь сыграть на автомате, сплясать или спеть во славу Алкоголика. Однако в этом случае шекспировская трагедия перешла бы в водевиль, что, по-видимому, не устраивало авторов. В целом же сочетание диалогов, взятых из мемуаров, самоограничение авторов, приведшее их к недосказанности, а также претензии сортирных художников на собственное видение мира, полностью исключили историчность указанного произведения и вместе с тем не перевели их работу в разряд боевиков. Оценивая жанр данной работы, следует указать, что наиболее близким к оригиналу в рассматриваемом случае является инструкция по государственному перевороту. Однако и в этом жанре успехи авторов невелики, поскольку в недалеком прошлом они отстаивали исключительно верноподданнические идеи. Неужели и НТВ достала безответственность нынешней власти?..
А что же тогда на самом деле происходило в августе 1991 года? Да, переворот был, и его технология была классовой. Нравится вам это или нет, но без классового подхода нельзя понять, как двум убожествам - Мише-губошлёпу и Боре-алкоголику удалось уничтожить страну, которую наши предки собирали по крупицам несколько веков и за которую 26 миллионов наших сограждан отдали жизнь в прошедшей войне. При этом наша страна выстояла против Наполеона и Гитлера, которые интеллектуально были существенно выше Миши и Бори. Ведь Наполеон и Гитлер подняли свои страны из исторических ям на первые места. Недаром в высшей политической среде современной России возник интерес к историческому наследию Гитлера вплоть до официального признания Госдумой фашистской версии событий в Катыни. Отсюда следует, что классовый подход неразделим с субъективными факторами истории, то есть с ролью личности в процессе развития народа и государства. Поэтому ниже эти вопросы будем рассматривать совместно.
Вернёмся к событиям августа 1991 года. Внешне технология переворота была типична. Класс бюрократии сначала возродил класс мелкой буржуазии, затем деморализовал с помощью средств массового оболванивания все трудящиеся классы и, вступив в союз с мелкими лавочниками, открыто пошёл против трудового народа. С небольшими отличиями этот сценарий использовался позднее на Балканах и на Ближнем Востоке. Именно за политическую борьбу с этим планом современные враги народа и ненавидят Сталина. Если же учесть и экономическую деятельность Сталина, то эта ненависть принимает вселенские размеры. Почему-то им не нравится, что Сталин строил Днепрогэс и не взрывал Саяно-Шушенскую ГЭС. Какие-либо претензии с их стороны, связанные с якобы нарушением Сталиным «прав человека», полностью алогичны. Когда ежегодно сокращаешь свой народ на миллион человек и считаешь этот процесс естественным, расстрел сталинской властью менее 800 тысяч врагов народа за 30 лет можно осуждать лишь за излишнюю скромность.
Описанный выше сценарий пытался пробить себе дорогу в нашей стране, начиная с 1917 года. После окончания Гражданской войны в 1922 году эксплуататорские классы еще не были полностью уничтожены. Суровая экономическая необходимость заставила большевиков пойти на НЭП и разрешить экономическую деятельность мелкой буржуазии, контролируя при этом финансы, внешнюю торговлю и крупную промышленность. К 1927 году, то есть всего через пять лет после окончания Гражданской войны, Советская власть окрепла и уже могла ставить перед собой активные задачи дальнейшего развития.
В основе этих задач по-прежнему лежала проблема выживания. С одной стороны, мировой олигархат почти открыто в различных вариантах готовил интервенции, с другой стороны, мелкая буржуазия внутри страны тоже окрепла и пыталась диктовать свои условия товарообмена, а следовательно, и дальнейшего развития страны. В этом её поддерживала некоторая часть партийной и хозяйственной бюрократии. Так, ещё в 1925 году на XIV съезде ВКП(б) Сталин говорил: «Я не останавливаюсь на некоторых вопросах, касающихся государственного аппарата, который растет и старается вырваться из-под руководства партии, что ему, конечно, не удастся. Я не говорю также о бюрократизме нашего госаппарата, я не говорю потому, что слишком затянулся мой отчет. Я не говорю об этом потому, что вопрос этот не является чем-либо новым для партии». (СС, т.7, С.338).
Таким образом, еще в 1925 году Сталин видел опасность, исходящую от бюрократии, но вопрос о ее уничтожении как класса не ставился. И это понятно, потому что бюрократия является необходимым участником процесса производства и еще потому, что впадать в истерику было в ту пору не модно. Политик высшего уровня всегда находится на острие единства и борьбы противоположностей. В зависимости от того, как он решает возникшие перед ним противоречия, и следует оценивать его роль в истории собственной страны и всего мира. Современные правители России отступили бы по всем указанным выше направлениям и уволили бы кого-нибудь, излишне самостоятельного, как не оправдавшего доверия. За это они получили бы еще одно обещание быть принятыми в тогдашнюю ВТО. Однако это не устранило бы возникшие противоречия, а, наоборот, последовательно обостряло бы их из года в год, вплоть до оккупации России и ее полного превращения в сырьевую колонию развитых стран.
Величие Сталина и тех, кто пошёл за ним, состоит именно в выборе оптимального пути дальнейшего развития страны, пути индустриализации и коллективизации. Этот путь был не из легких, но решал все противоречия в пользу трудящихся классов. Несмотря на нынешнюю внешнюю очевидность, в ту пору он был очень серьезным научным достижением. В партии широко обсуждались альтернативные идеи экспорта революции, ограбления деревни, милитаризации профсоюзов и обогащения деревенских мироедов. При этом с указанными идеями выступал не придурковатый Миша-губошлеп, а очень квалифицированные политики уровня Троцкого и Бухарина. Сомневающиеся в этой оценке противников Сталина могут сравнить «труды» Троцкого и Бухарина с «трудами» Миши.
Оптимальность сталинского пути состояла в том, что он устранял все противоречия экономическими методами, а не силовыми, как это делается сейчас. При этом выбор указанного пути производился в процессе широкой дискуссии, о которой сейчас не следует и мечтать, ибо якобы любимый народом тандем не обещает такой демократии, даже если народ будет хорошо себя вести, даже после грядущих выборов. Увы, партии власти истина уже давно известна, и никакие дискуссии в парламенте невозможны. Уже давно на высшем уровне объявлено, что парламент - не место для дискуссий.
Поскольку как класс сельская буржуазия исчезла в процессе коллективизации, реакционная часть бюрократии начала искать союзников за границей. Многие из ведущих бюрократов той поры вошли в контакт с иностранными разведками, прежде всего с германской разведкой, откуда резко тянуло фашизмом и новой мировой войной. И здесь для защиты государственных и общенародных интересов совершенно правильно и оптимально были применены силовые методы подавления контрреволюционной части бюрократии. Все это укрепило классовые позиции пролетариата в канун войны.
В ходе войны контрреволюционные классы не могли надеяться на какой-либо успех. Даже минимальное воровство (термин «приватизация» в ту пору отсутствовал) подавлялось жестко и беспощадно. В первые послевоенные годы благодаря верной сталинской экономической политике удалось не только восстановить разрушенную войной страну, но и создать ядерный потенциал, сдерживающий новых агрессоров, окруживших нашу Родину «железным занавесом» и оградивших ее от мировых технологических достижений. Однако после смерти Сталина в марте 1953 года контрреволюционная бюрократия подняла голову.
Сначала появились наполеоны и наполеончики, которые действительно в процессе войны имели существенные заслуги, но которые безосновательно поверили в свою непогрешимость и решили проявить свой ограниченный интеллект в дальнейших преобразованиях, ожидавших страну. Но эгоцентризм таких полководцев, как Жуков, ещё не представлял серьёзной опасности для народа, пока он носил чисто психологический характер. Гораздо хуже этот эгоцентризм проявил себя, когда бывшие герои войны поддержали реакционную бюрократию, сплотившуюся вокруг Хрущёва. Именно в этот период и зародилась опасность формирования бюрократии как класса с последующим переходом к контрреволюционному перевороту.
