Маша вся покрылась мурашками: так вот что, оказывается, толкнуло его на столь отчаянный шаг, как звонок в частное детективное агентство, где над ним посмеялись легкомысленные подростки…

— Извините… Я не знала… А чем она занималась?

— Она по профессии биолог. Ушла к приятельнице и не вернулась. Вот так вот.

— И у вас нет по этому поводу никаких предположений?

Были у меня мысли по поводу одного странного звонка. Но я не уверен… Дело в том, что моя жена иногда делает неплохие чучела животных и птиц. Так вот, незадолго до ее исчезновения ей позвонил один человек и спросил, не хотела бы она за деньги, причем неплохие, сделать чучело его любимой кошки. И Соня, Софья Андреевна, согласилась. И вот спустя пару дней она исчезла.

— А вам не звонили? Не требовали выкупа?

— Машенька, ну какой у меня можно требовать выкуп? Разве что отобрать квартиру, поскольку она расположена в центре. Да я бы все отдал, чтобы только увидеть Сонечку…

В подъезде стало так тихо, что Маша услышала свое дыхание.

— Ну все, Машенька, выздоравливай. А за велосипед не беспокойся, он пока побудет у меня, а когда сможешь — заберешь.

И он ушел, уехал на лифте.

Маша достала из кармана ключи и осторожно, стараясь не шуметь, открыла все замки. В эту минуту она забыла о своем преследователе и обо всех опасностях, свалившихся сегодня на ее бедную голову. Все мысли были сосредоточены лишь на горе, которое выпало на долю несчастного Алексея Константиновича.

Темная квартира встретила ее полной тишиной. Она зажгла свет, прошла на кухню и, к своей радости, обнаружила совершенно волшебную для сегодняшнего дня записку, в которой родители сообщали своим любимым деткам о том, что сегодня они вернутся домой поздно, что они на дне рождения своего сотрудника.

«Надо же, как повезло!» Она понимала, что ни Горностаев, ни Дронов не уснут, пока не выяснят, где она и что с ней сегодня случилось, следовательно, Никитка с ними… И чтобы не усложнять себе и без того тяжелый вечер, Маша выключила свет, пробралась к себе в спальню, рухнула на любимую постель и закрыла глаза. «Все, я дома», — подумала она и мгновенно уснула.

Никитка, открыв дверь квартиры, потянул носом. Незнакомые, непонятные запахи. Так пахнет обычно в больнице.

Он включил свет в прихожей и, увидев Машины кроссовки, облегченно вздохнул: «Птичка вернулась…»

И он, не хуже сестры, устремился на этот больничный тревожный запах, пока не зажег лампу на письменном столе уже в Машиной комнате. Вся комната тотчас наполнилась уютным янтарным светом. Никита увидел раскинувшуюся на постели сестру. В одежде, вымазанная чем-то коричневым, что при ближайшем рассмотрении оказалось йодом, с забинтованным коленом левой ноги и ступней правой, Маша выглядела жутко. И это от ее бинтов пахло больницей и несчастьями.

Понимая, что Маша крепко спит и что будить ее сейчас жестоко, Никита позвонил Сашке с Сергеем и дал отбой:

— Все нормально. Она жива-здорова… — здесь он сделал паузу и вздохнул: — И уже спит. Завтра она нам все расскажет.

После этого прошел на кухню, подогрел себе ужин, съел и затем вымазал в подливе еще одну тарелку, чтобы было видно, что ужинало два человека. Сложил грязную посуду в раковину и только тогда заперся в своей комнате и уселся с фотоаппаратом на подоконнике.

«Еще рано. Вот часика через два-три можно будет снимать…»

Никитку разбудили родители. Они явились («Не запылились!») ровно в полночь, как вампиры. Для Пузырька, трепетно относящегося ко всему мистическому и таинственному, полночь являлась точкой отсчета того паранормального, с чем ему приходилось сталкиваться в реальной жизни. Полночь — время ведьм и всей их кровососущей и смертоносной братии. Полночь — время приземления инопланетных кораблей. Полночь — это и пора появления в родном дворе «каждой твари по паре», как в Ноевом ковчеге.

Вот и сейчас случилось так, что в полночь появились родители. «Может, они тоже представители другой цивилизации и только делают вид, что они — земляне?» — подумал Никитка, когда, проснувшись от характерных звуков отпираемой двери, понял, кто его разбудил.

Понятное дело, родители, чувствуя свою вину перед заброшенными детьми, ходили по квартире на цыпочках, боясь потревожить сон родимых чад. Но и не заглянуть в комнаты к своим детям они тоже не могли.

— Я не сплю, — прошептал Никита, увидев в оранжевой щели приоткрытой двери мамин силуэт. — Вы торт принесли?

— Принесли, сынок, принесли… — обрадовалась мама, что хотя бы он не спит, и она успеет еще выплеснуть на него немного своей материнской любви.

Никита, который не помнил, как оказался в постели («вроде бы я сидел на подоконнике»), встал и вышел к маме, обнял ее и, почувствовав тепло ее тела, понял, что она — нормальная земная женщина. Обрадовался и расстроился одновременно.

— Сынок, как прошел день? У вас все нормально?

— Нормально, — он дал себя поцеловать и пошел за мамой на кухню, где уже пахло щами.

Дело в том, что в их семье было заведено, что когда родители возвращаются с какого-нибудь праздника, где подают торт, они всегда приносят по куску детям. Вот только почему после сытного праздничного ужина Пузырев-старший всегда просил перед сном горячих щей — Никитка не понимал.

— Привет, Никита, — папа даже привстал, чтобы по-мужски, крепко пожать руку сыну. — Как дела?

— Нормально, — спокойно, стараясь не выдавать своих мыслей, ответил Никитка, что на самом деле означало: «Нам всем крышка. Ешь свои щи. Там, куда нас в скором времени отправят, вряд ли кто умеет их готовить…»

— А вот и торт, — и мама, отчего-то веселая и счастливая, достала из сумочки пакет с двумя слегка примятыми кусками торта.

— С Машкой все хорошо? — спросил папа, продолжая уписывать щи, да так, что у него на лбу выступил пот.

— Все отлично, — успокоил его Никита. «Хорошо, что я укрыл ее забинтованные ноги простыней, а то бы ты сейчас поперхнулся щами…»

Торт был бисквитный, с розовым кремом.

— Отец, куда ты дел фанту? — спросила мама и, не дождавшись ответа, сама сходила в прихожую и принесла оттуда купленную ими по дороге домой большую бутылку так любимого Никитой напитка. — На, мой дорогой Пузырёчек, запей. А мы с папой так по вам соскучились. Но так все сложилось… — и мама начала довольно пространно объяснять, как же так могло случиться, что дети на весь день остались без присмотра.

«Это вы еще не знаете, что за вашей дочерью следит какой-то странный Гамлет, что целый день она провела неизвестно где и покалечилась…» Он даже немного разозлился на родителей за то, что они, находясь в каком-то радостном возбуждении, даже не заметили зловеще витающего в воздухе запаха больницы, йода.

— Ну все, я пошел спать… — проговорил он, хлопая себя по наполненному тортом животу. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, малышка, — сказала мама в непонятном радостном умилении, обращаясь к Никите, начисто забыв, что перед ней вполне сформировавшаяся личность, способная силой своего интеллекта спасти целую цивилизацию от вымирания.

— Спокойной ночи, — почти символически пожелал он родителям покоя, еще не будучи уверенным в том, что и эта ночь пройдет для всей земной цивилизации спокойно.

Уже в своей комнате, запершись на задвижку, чтобы никто не помешал ему выполнить свой общечеловеческий долг, Никита снова взгромоздился с фотоаппаратом на подоконник и чуть не свалился оттуда сразу же, взглянув вниз…

«Так, спокойно… Возьми себя в руки».

Распахнув пошире окно и свесившись оттуда в ночь, в теплый синий ночной воздух, он смотрел на освещенную лунным светом площадку во дворе и не верил своим глазам. Грациозная, тонконогая красивейшая из птиц, красно-розовая, с длинной шеей, она стояла, выражая своим присутствием полное презрение к тем, кто обязан охранять все живое от вымирания. Фламинго. Посреди московского дворика. Отбор животных продолжался. Невидимые инопланетяне собирали свой Ноев ковчег, чтобы отправить в космос «каждой твари по паре», чтобы «посеять» их на других планетах, как посеяли в свое время на Землю. Но Земля не оправдала доверия, а потому представителям высшей цивилизации приходится теперь, спасая животных и птиц от полного вымирания, переселять их в более благоприятные места во Вселенной.