Эта зловещая добавка осмыслилась государем лишь впоследствии. В настоящую минуту Николай II был тронут проникновенным тоном своего велеречивого собеседника. Император внимательно заглянул в глаза посла, тот ответил твердым, немигающим взглядом.

– Благодарю вас, сэр Джордж! – произнес растроганно Николай II и протянул руку.

Аудиенция английского посла стала предметом салонных пересудов.

После Бьюкеннена аудиенцию имел министр финансов Барк. Он поразился состоянию императора. Николай II с трудом владел собой. Министр финансов вручил царю прошение о своей отставке, в ответ тот едва не кинул ему бумагу в лицо, нервно проговорив: «Теперь не время для министров покидать свои посты!»

От великих князей стали просачиваться слухи о реакции самой императрицы. Она возмутилась поведением посла. Пошли разговоры, что посол Великобритании в скором времени будет отозван.

Бьюкеннен имел встречу с великим князем Николаем Михайловичем. Через два дня император распорядился выслать великого князя в его имение под Херсоном.

Брат опального, великий князь Сергей Михайлович, встретясь с Бьюкенненом в каком-то из салонов, заметил, что если бы на месте посла был кто-либо из русских подданных, то, несомненно, после подобного поведения с императором он был бы немедленно сослан в Сибирь.

Бьюкеннена забавляли эти слухи. Правда, в иное время столь скандальная известность отразилась бы на его положении при дворе. Однако события развивались столь стремительно, что ореол всемогущества помазанника Божьего все более тускнел. В один из докладов полковника Торнгилла, помощника военного атташе, посол услышал заявление, что революция в России свершится на Пасхе. Посол лишь усмехнулся и не стал развивать эту тему. У него имелись совсем иные сведения.Пока же истекал первый месяц нового года и наступал срок представительной конференции союзников. Великобританию на ней представлял лорд Мильнер.

Приезда этого государственного деятеля с нетерпением ожидал не только Бьюкеннен. Появления лорда в мятущемся Петрограде ждали еще несколько человек…

Вспоминая впоследствии дни работы конференции союзников, Бьюкеннен никак не мог отделаться от ощущения, что как раз это важнейшее совещание и положило конец его пребыванию на таком высоком и трудном посту.

Все началось с приезда лорда Мильнера.

С первого же дня в русской столице глава британской делегации повел себя в высшей степени загадочно. К изумлению Бьюкеннена, в суматошном Петрограде у лорда имелся сугубо свой круг доверенных людей. Разумеется, полномочного посла его величества лорд от себя не отстранил, однако и доверием не обременил.

Стремясь поправить положение и завоевать доверие, сэр Джордж блеснул своей осведомленностью в секретном и посвятил приехавшего в самые сокровенные стороны жизни тех персон, которые интересовали лорда. Однако даже в этом он совсем не преуспел.

У лорда Мильнера была тревожная манера вести беседу: он терпеливо слушал и вникал, как вдруг бросал вопрос, короткий, точный, будто укол, и сразу выяснялось, что он знает о предмете разговора гораздо больше самого рассказчика.

О «самом толстом человеке в империи», о Родзянко, сэр Джордж совсем недавно вызнал, что он находится в интимных отношениях с женой Извольского, недавнего министра иностранных дел, а ныне посла в Париже. «А, Маргарита Карловна», – небрежно отозвался лорд Мильнер. И тут же вдруг спросил, отчего Артур Рафалович, племянник известного банкира, состоящий при Извольском, сотрудничает не с «Лионским кредитом», а с таким малоизвестным банком, как «Кредито Итальяно»? Бьюкеннен этого не знал и вызвал осуждающее движение начальственных бровей.

Лорда Мильнера интересовали «земляки с Волги»: Протопопов, Керенский, Ульянов (Ленин). Поди же знай! Бьюкеннен сообщил, что Протопопов, возглавляя думскую делегацию в Великобританию, в Лондоне тайно посетил специалиста по мужским болезням. Ленин? Можно узнать… Он постарается. Керенский? В прошлом году лишился почки – вырезали. А до этого проходил лечение в психиатрической клинике.

– Ольга Львовна вам известна? – осведомился гость.

Бьюкеннен пренебрежительно пожал плечами: жена, ничего примечательного. – А… Елена Львовна?

Посол осклабился и приготовился блеснуть.

Керенский, герой громких политических процессов, будучи женат, сожительствовал и с сестрой своей супруги. Он прижил с любовницей двоих детей, довольно взрослых. Недавно этот модный адвокат своеобразно разрубил запутанный семейный узел: он отыскал какого-то пронырливого офицерика и выдал за него свою многолетнюю любовницу, Елену. Вместо «треугольника» составилось две пары. Фамилия офицера? Кажется, Барановский. Да, именно Барановский.

– А как ваше пари? – внезапно спросил лорд. – Получили?

Заморгав глазами, Бьюкеннен силился сообразить, о чем речь. Мильнер напомнил: пари с Палеологом. В августе 1914 года оба посла поспорили (на пять фунтов стерлингов). Морис Палеолог уверял, что к Рождеству русские войска будут в Берлине.

«Боже мой, – все больше изумлялся Бьюкеннен, – откуда он все знает?»

Между тем лорд Мильнер перешел к вопросам неприятным для посла. Что это ему вздумалось спасать Распутина? И почему вдруг он проявил себя таким противником государя? Да, да, речь шла о снятии великого князя Николая Николаевича с поста Верховного. Русский царь сам возжелал встать во главе своих войск. Зачем ему в этом мешать? «Но он же не может!» – едва не сорвалось у Бьюкеннена. Однако он вовремя прикусил язык. И первой молнией пронеслось в его сознании чудовищное подозрение: настоящим противником Великобритании в этой войне является вовсе не Германия, а… Но тут он снова осадил себя. Мысли требовалось привести в порядок. Слишком глубокий, слишком сатанинский замысел забрезжил во всей этой гигантской бойне, гремевшей вот уже четвертый год.

Он все же пробормотал, что с удалением Распутина свалилась надежная ширма, защищавшая династию от всяческой грязи. Своей персоной этот мужик загораживал Романовых. Убрав от царя Распутина, устранили и этот спасительный зонтик. Грязь ударила бешеным ливнем… Что же касается снятия великого князя Николая Николаевича, то, взваливая на свои неопытные плечи тяжкое бремя верховного руководительства войсками… Сэр Джордж не договорил и виновато замолчал: такая уничижительная насмешка прочиталась им в светлых глазах лорда Мильнера!

Не приговор ли проявлялся в этой снисходительной иронии?

В Лондоне не прощают такого недомыслия ответственных лиц!

Краем сознания прошло, что в этом свете нет ничего удивительного не только в убийстве грязного мужика Распутина, но и в нелепой гибели маршала Китченера. Как и посол правительства его величества в России, маршал тоже чего-то недопонимал в гремевшей бойне и – вот: пошел на дно студеного зимнего моря.В завершение разговора лорд Мильнер снизошел к послу и назидательно заметил, что из русских не мешает слить всю их природную бунтарскую кровь, кровь настоящих дикарей, и оставить ту, что попрохладней, поспокойнее. Во всяком случае, у них больше не должно быть ни Разиных, ни Пугачевых. Пора и русским становиться цивилизованным народом, хватит жить дикарским образом. Европа от них уже устала, утомилась…

Сэр Джордж приободрился. В словах лорда Мильнера им про-читалось суровое служебное задание. Следовательно, он остается на посту и будет исполнять свои обязанности. Поэтому с особенным вниманием отнесся он к именам Локкарта и Рейли, новых сотрудников посольства, и сделал отметку в памяти, когда лорд мимоходом обронил, что небезызвестного Савинкова, писателя и противника царского режима, не так давно принял в Лондоне первый лорд адмиралтейства сэр Уинстон Черчилль.

Проводив британскую делегацию, Бьюкеннен вернулся из Кронштадта и, покинув вагон, вдруг засмотрелся на новенький, пышущий силой и энергией локомотив. Клубился свежий пар, и замершие колеса, поршни, шатуны машины еще хранили таинство движения и силы. Пар оседал, сливаясь с малокровной снежной пряжей, падавшей с белесого балтийского неба. Сэр Джордж не мог отвести глаз от замершего ходового механизма. Какая слаженность пара, поршней и колес! Как все продумано и взаимосвязано! Какое мощное единое движение!