ГЕНЕРАТОР КОШМАРОВ

Глава 1

Он был высоким, худым, черноволосым парнем с тёмно-карими, почти чёрными, глазами и постоянной кривой усмешкой на тонких губах. Физиономия худощавого голодного волка с грустной улыбкой и вечно печальными глазами, едва видимыми под ниспадающей чёлкой длинных волос. В нём всё казалось вечным. Неколебимым. И его ненаигранное спокойствие, и изрядная самоуверенность, и нежная забота. И он сам. И ещё… ОН был очень загадочным.

Шейла Блейз знала это не понаслышке, как знала и то, что утверждая подобное, она не тыкала наугад пальцем в небо. Она прекрасно знала Алана. Ближе, чем кого-либо другого. У неё не было друга и человека ближе, чем он. Даже родители порой отходили на задний план, а Алан…. Алан всегда был рядом. Ещё бы. Ведь он её родной брат. А много ли шестнадцатилетних девушек могут похвастаться, что у них ОЧЕНЬ загадочные братья? Шейла могла. Алан и впрямь казался загадочным и… странным. Более того, временами он… пугал её.

Шейла покрывалась мурашками и с бешено стучащим о грудную клетку сердечком всматривалась в него, словно пыталась рассмотреть за внешностью Алана кого-то другого. Не своего брата. Но стоило ему обезоруживающе улыбнуться своей Знаменитой грустной улыбкой, как Шейла облегчённо незамедлительно улыбалась в ответ. А потом кусала губы, ругая себя за глупые мысли. Это Алан странный? А она?

Да, насколько она себя помнила, практически с пелёнок, Алан всегда был рядом с нею. Нянчил, помогал маме кормить её с ложечки и менять подгузники (папа был вечно занят, решая какие-то Невероятно Важные проблемы в банке), играл с нею, оберегал, защищал. Всегда, в нужную минуту он оказывался рядом. И в нём жила загадка. Нет, не так – Загадка. С жирной большой буквы. А из армии он вернулся ещё более странным. И никогда не рассказывал ничего. Ни слова о четырёх годах, проведённых вне дома. Родители не больно то и допытывались. Они привыкли к патологической молчаливой нелюдимости сына. Но Шейла спрашивала. Ей было не просто интересно. Она переживала за него. Она любила Алана со всей страстью, на которую способна родная сестра. И ей было не всё равно, что с ним. Но… Алан продолжал молчать, лишь привычно грустно улыбаясь в ответ.

Шейла возмущалась, кричала, умоляла. А он отвечал, что всё в порядке, что всё хорошо. Ха, излюбленная отмазка многих взрослых. Они обожают говорить детям, что всё хорошо, даже когда отходят в мир иной! А потом, видимо устав от её настырности, брат проводил раскрытой пятернёй по её лицу, как бы закрывая тему неприятного для него разговора, и Шейла умолкала. Помимо всего прочего, она уважала Алана.

Она уважала его, его мнение, его чувства. И была вынуждена мириться с его странностями. А их было предостаточно. Алан наплевательски относился к жизни и менялся в лице от одного слова «карьера». Отец ему всю плешь проел, и сам едва не облысел от напрасных усилий заставить непутёвого сына «взяться за ум». Алан и в армию сбежал только потому, что его достали нравоучительные отцовские лекции. Шейла до сих пор ёжилась от воспоминаний пятилетней давности. Гарольд Блейз впал в носорожью ярость, изрыгая проклятья и грозясь выгнать Алана из дома и лишить наследства. Он успокоился, только когда мама с заплаканными глазами робко напомнила мужу, что их сын и так ушёл…. Отец минуту стоял, хватая ртом воздух, застыв, как гипсовая статуя, а потом прошаркал в свой кабинет, потирая грудь в области сердца. Шейла не любила вспоминать тот день.

Когда Алан вернулся, его ждало родительское прощение и желанная для многих путёвка в престижный колледж. Гарольд Блейз хотел видеть в сыне отличного экономиста, достойного занять его место в совете директоров банка, когда он уйдёт на пенсию. Но Алан лишь улыбался… А из отца будто вышибли весь дух, когда он понял, что Алан улыбается так потому, что армия его «не вразумила, засранца неблагодарного», как надеялся в глубине души Гарольд. Через два дня отец впервые заговорил с сыном в столовой за завтраком, мама наконец-то улыбнулась (как же Шейла тогда жалела маму и ненавидела брата!), а Блейз-младший устроился работать грузчиком в ночную смену в супермаркете «Уолмарт», что располагался неподалеку от их дома, вниз по улице. Отец расправился с очередной упаковкой «корвалола» и носу больше не казал в «Уолмарт». Хотя до этого момента любил с женой и дочкой захаживать именно в этот магазин и долго бродить вдоль заваленных всякой всячиной стеллажей и прилавков, смеясь и потакая любым капризам своих драгоценных девчонок. Да, папе нравилось называть их - «мои драгоценные девчонки» …

Алан был загадочным. Насколько знала Шейла, у Алана никогда не было девушки. Ни в школе, ни после неё. Он ни с кем не встречался и вряд ли кого-то любил. И всем своим сумрачным независимым видом доказывал, что и не собирается этого делать. На вполне закономерные вопросы сестры Алан привычно не отвечал. Иногда Шейла была готова задушить его за эти вымученные улыбки, грустные глаза и фирменный жест «пятернёй по лицу». Иногда. А иногда ей становилась так его жалко, что душа рыдала взахлёб, и она прощала брату всё. Абсолютно всё. Одно время Шейла всерьёз думала, что Алан «голубой», или что с ним сделали нечто НЕХОРОШЕЕ в доблестной армии США. Но он всегда был таким. Ещё со школы, помните? Его не интересовала ни одна хорошенькая старшеклассница. Он не заигрывал с «дающими» девчонками, не хлопал пищащих в притворном возмущении одноклассниц по попкам, не пялился нагло в откровенное декольте молоденькой мисс Брюстер, учительницы английского языка, могущей похвастаться шикарными сиськами. Алан как будто был прирождённым импотентом.

Иногда Шейле казалось, что ТАК и есть. Господи, её несчастный любимый брат импотент. Ужас! Она достаточно глубоко укоренилась в своём мнении, пока месяца четыре назад совершенно случайно (Алан не закрыл плотно двери) не застукала брата мастурбирующим в ванной над журналом «Плейбой». Нескольких секунд шокированной девочке (не злоупотребляющей просмотром порнофильмов) хватило понять, что у Алана с потенцией всё в порядке. И самое главное… В разворот журнала была вложена фотография какой-то темноволосой девчонки. И этот факт шокировал её. У Алана есть дама сердца? Обалдеть! К сожалению, Шейле не удалось рассмотреть, кто именно запечатлён на фотке. Ей пришлось срочно ретироваться, дабы брат не заметил, что за ним подглядывают два огромных, округлившихся от любопытства и изумления синих глаза.

Шейла была на седьмом небе от счастья. Слава Богу, хоть в ЭТОМ её брат вполне нормален! Он не импотент и не гомик! Но… загадок и тайн в нём оставалось ещё на дюжину обычных человек. Алан Блейз был СТРАННЫМ.

____________________________________________

Видит Бог, я странный чувак, рассуждал Алан Блейз, валяясь в своей комнате на заправленной кровати и мрачно посматривая в потолок. Он, конечно, не подозревал, что подобными мыслями одержима и его сестра, занимающаяся примерно тем же самым в соседней комнате. Просто Блейзу-младшему по выбранному им складу жизни частенько приходилось впадать в «депресняк» и кропотливо исследовать собственные сумбурные мысли, желания и весьма сомнительные взгляды на многие вещи.

Настенные часы показывали четыре пополудни, а монотонный шёпот дождя за окном говорил, что погода окончательно споганилась. В комнате незадачливого старшего отпрыска уважаемой четы Блейз было темно и уныло. Алан редко включал люстру, обходясь настольной лампой. Большое окно скрывалось за плотной шторой, не пропускающей дневной свет и в более погожие деньки, стены были обклеены тёмно-синими обоями, отнюдь не добавляющими ярких тонов. В комнате Алана царил образцово-показательный, даже педантичный порядок. Обстановка спартанская, ничего лишнего. Никаких полок с книгами и сувенирами, ни картин на стенах, ни плакатов, ни разбросанных по углам шмоток. Ни-че-го. Лишь атмосфера унылой обречённости и выстраданной грусти. Один только рабочий стол с мерцающим в полутьме монитором компьютера хоть как-то разбавлял удручающий аскетизм берлоги Алана.