Приблизившийся к девочке Алан был остановлен неожиданно тяжёлым и жёстким взглядом налившихся грозой синих глаз. У Блейза оборвалось сердце. В ставших в одночасье чужими глазах он прочёл приговор. Приговор их отношениям. Их дружбе. Всему. Алан хорошо умел читать открытый текст. Может быть, некоторые его поступки казались неразумными и вызывали у окружающих множество недоумевающих вопросов, но идиотом он никогда не был.

Блейз словно с размаху налетел на выросшую перед ним монолитную каменную стену. У него подкосились ноги, и он упал пред кроватью на колени. ЧТО-ТО ПРОИЗОШЛО. ЧТО-ТО СЛУЧИЛОСЬ. Эти слова огненными сигналами тревоги вспыхивали в его мозгу.

Шелли, отодвинувшись к изголовью, смотрела на него насмерть перепуганным волчонком. Серебристый свет заглянувшей в окно луны озарил залёгшие под глазами тени, плотно сжатый рот и перечеркнувшую высокий лоб тревожную морщинку. Алан ещё никогда не видел Шейлу такой. Она бывала растерянной, беззащитной, напуганной, ранимой. Она бывала всякой. Но такой, как сейчас… Никогда. На Блейза смотрел незнакомый ему человек. Жёсткий, угрюмый, с угнездившимися глубоко в мокрых глазах болью и отчаянием. И она боялась. И Алан с огромным ужасом понял, что Шелли боится ЕГО. Он с трудом вздохнул и прохрипел:

- Шелли, маленькая моя, ч-что случилось?.. Я не… Что, что-то произошло? Тебя… М-м-м… Тебя кто-то обидел?.. Шелли, только не молчи, пожалуйста. Скажи хоть что-нибудь, Шелли!

Слова давались ему с трудом, царапая горло и складываясь в нестройные фразы.

- Эй, ребятки-котятки, - Бинго подвалил как всегда «вовремя», но Алан даже не заметил его. – Может, оставим внутрисемейные разборки на потом и поговорим о более серьёзных и неотложных делах, а?

- Бинго, оставь нас, - глухо произнесла Шейла, не спуская с брата отчуждённого взгляда. Девочку бросало то в жар, то в холод. Удушающий страх норовил тесной петлёй перехватить горло и вывернуть наизнанку заледеневшие внутренности. Расширившиеся зрачки почти полностью затопили радужную оболочку глаз. Шейла поняла, что ещё немного, и она просто-напросто свихнётся. И ЭТО ВСЁ происходит со мной, билась в голове настойчивая мысль. Это происходит со мной… Этого не может быть! Неужели это всё на яву? Господи, ну почему это не сон? Как бы она хотела проснуться!

- Ладно, ладно, - примиряюще поднял руки арлекин, признавая поражение. – Не буду мешать. Займу лучше наблюдательную позицию у двери. Буду прикрывать тылы.

Не обратив на удалившегося циркача ни малейшего внимания, Блейз побитой собакой смотрел на Шейлу. Девочка почувствовала, что ещё немного, и она опять заплачет. У неё стало до того тяжело и муторно на душе, что хоть самой собакой вой. Ну не смотри на меня такими глазами, не смотри! Я не выдержу…

- Шелли, что с тобой? – Алан отбросил с лица волосы. Его тёмно-карие глаза подозрительно заблестели. На вытянутом худощавом лице застыло выражение обречённости.

- Как давно ты влюблён в меня, БРАТИК? Как давно ты понял, что не можешь жить без меня? Как давно ты стал заглядываться на мои сиськи? Скажи-ка, а что привлекало тебя во мне, когда я ещё пешком под стол ходила? – грубые, грязные, обидные слова против воли срывались с задрожавших губ Шейлы. Она не хотела их говорить, но остановиться уже не могла. Водоворот бурлящих эмоций полностью захватил девочку и подчинил себе.

Она видела, как с каждым произнесённым ею словом Алан вздрагивает, словно от удара, и всё ниже втягивает голову в плечи. А свет в его глазах становится всё тускнее. Яд обидных слов буквально впитывался в Алана, разъедая его душу и убивая внутри всё живое. В это момент юноша понял, что интуиция его не подвела. Всё подходит к концу. Нет ничего вечного. Рано или поздно умирают все. А он умирает в эту минуту.

- Что, неужели я что-то упустила? – презрительно прошипела девочка, глядя на опустившего голову старшего брата. – Есть ли ещё подробности твоей интимной жизни, о которых я пока не знаю?

- Есть, - тихо сказал Алан, не поднимая глаз с пола. – Есть, Шелли…

Шейла кусала губы, вонзая ногти в покрывало. В ней боролись два чувства – возросшее на домыслах отвращение к Алану и неверие в происходящее. Как будто она смотрит по телевизору душещипательную мелодраму с ударным, полным слёз и невероятных разоблачений финалом. В жизни, правда, всё оказывалось намного ярче, больнее и обыденней. Жизнь есть жизнь, без прикрас и спасительного чуда под кульминацию момента. И это было очень хреново. Всё-таки жизнь штука на редкость гадостная, сглатывая слёзы, подумала Шейла. Очень мерзкая штука.

Алан заговорил. Головы он не поднял, но голос его звучал чётко и внятно. Не верилось, что голос принадлежит этому повергнутому на колени, сломленному парню, так напоминающего сейчас обычного растерянного мальчишку.

- Шелли, выслушай меня внимательно и не перебивай. У нас совсем мало времени. Больше я ни о чём не смею просить. Просто выслушай!

- Нам не о чем больше разговаривать… - жалобно пропищала девушка, крепясь из последних сил, чтобы не забиться в истеричных рыданиях. Но как же ей хотелось, чтобы Алан сумел сказать нечто такое, что опровергло бы все её домыслы! Ничего больше в мире она не желала так сильно, как развеять опутавшую их паутину лицемерия, лжи и предательства. Пусть всё это окажется лишь плодом её воспалившегося на почве последних нервных переживаний воображения. Пусть он скажет, что она ошибается! Господи, да Шелли была готова отдать десять лет жизни, только бы услышать, что она ошиблась. Девочка знала, что Алан не соврёт ей. Не сможет солгать, стоя пред ней на коленях. Честь для него превыше всего.

- Всё совсем не так, как ты думаешь.

У Шелли противно забурлил живот, в лицо словно плеснули помоями. Всё кончено, ошпарила девочку суматошная мысль. Это конец! Когда так начинают разговор, значит, дело совсем плохо. Хуже могут быть только сбивчивые оправдания и заверения с первых же слов в своей невиновности.

- Я не знаю, что ты себе навыдумывала, и что тебя натолкнуло на эти выводы… Я не могу, пока не могу, тебе сказать всего, Шелли. Сейчас я попрошу тебя об одной вещи, и ты должна поклясться, что выполнишь мою просьбу.

- Ты просил выслушать тебя, - верхняя губа девочки искривилась, в огромных глазах блестели зеркальные заводи. – И речи не шло о дополнительных просьбах. Я ничего не могу тебе обещать. Не могу! Больше не могу!..

- Шелли, - сказал Блейз, как припечатал. Он поднял голову, и девочка непроизвольно вздрогнула. В обрисовывающих его силуэт сумерках лицо Алана казалось высеченным из белого камня жутким черепом с впавшими щеками и матово мерцающими чёрными агатами глазницами. - Ты выслушаешь меня и сделаешь то, о чём я прошу. Я уверен в этом, как уверен и в том, что никогда ни при каких обстоятельствах не причиню тебе зла. Я скорее умру, чем позволю тебе страдать. Если потребуется, ради тебя и пойду на всё. Знай это. Слушай. Чтобы не случилось в дальнейшем, как бы ни начались разворачиваться события, верь мне. Верь каждому моему слову. Чтобы я тебе не сказал, верь. Больше, к сожалению, я ничего не могу тебе сказать. Как только мы выберемся из этой передряги, я всё объясню. Но не раньше. На более глубокий и серьезный разговор у нас нет времени.

Блейз поднялся на ноги и протянул руку к завороженной его словами девушке. Он почти дотронулся кончиками длинных узловатых пальцев до лица сестры, когда Шейла, с явным усилием, словно опомнившись, отдёрнула голову в сторону. Рука Алана безвольно упала. Шелли, отвернувшись, чтобы не встречаться больше с ним взглядом, достаточно холодно сказала:

- Хорошо. Я подожду. Если ты так уверен, конечно, что у нас есть шансы пережить эту ночь. В чём я совсем не уверена, замечу…

- Рядом со мной…

- Знаю, знаю, рядом с тобой мне ничего не грозит. Вот только я думаю, что как бы ни вышло совсем наоборот. Понимаешь, о чём я? Но я подожду, ладно. Но до тех пор не вздумай больше заговаривать со мной, прикасаться ко мне и вообще держись от меня на порядочном расстоянии. Вот мои условия. До выяснения дальнейших обстоятельств, разумеется. А там посмотрим, что изменится.