Алан оглянулся по сторонам. Никого. Вообще. Видимо, те, кто не успел убежать, попрятались в самые дальние уголки и носа не желают теперь казать. Даже запертые в клетках животные почему-то удручённо молчали, успешно делая вид, что их здесь и вовсе нет. Тишина сдавливала голову и буквально гудела от напряжения. Ни стрекотания сверчков, ни дуновения ветерка, ни малейшего шороха. Ни-че-го. Палатка кассы с гостеприимно распахнутым окошком так же была пуста, как и поглотившая всё вокруг тишина. Блейз подошёл к шатру и, не сбавляя шага, ворвался внутрь.

Размеры опустевшего шатра впечатляли. Трибуны монументально высились по обеим сторонам от центрального прохода, уходя полукругом в стороны и смыкаясь на подступах к посыпанной кристально чистым золотистым песком арене. За ареной неподвижно повисли кулисы, отделяя от зрителей меньшую часть шатра. Где-то там должен быть и кабинет директора Старжински. С ним-то Алан и хотел по-свойски потолковать.

Под куполом шатра было так же сумрачно, как и снаружи. Мощные цирковые прожекторы безразлично смотрели тусклыми выключенными круглыми глазами. Слабый желтоватый свет давали лишь несколько подвешенных над трибунами фонарей. Музыка не играла, возносясь к сводам шатра, не раздавались аплодисменты, не кланялись публике артисты. Но здесь были звуки. Тишина, злобно ворча, уступала часть пространства чужеродным ей элементам. Звукам.

Блейз шёл по проходу. Трибуны нависали над ним своеобразными небоскрёбами. Он шёл к манежу, сощурив глаза и упрямо сжав губы в тонкую строчку. То, что он видел, ему СОВСЕМ не нравилось. Это было не то чтобы плохо. Нет, это было гораздо хуже. Это было ХРЕНОВО.

Сегодня представлений с участием животных не планировалось и тонкую металлическую сетку, окружающую арену в другие дни, убрали. Алан легко переступил через низкий бордюрчик и замер на границе манежа, впечатав каблуки сапог в песок. Блейз с одного взгляда сразу понял, что ЕЙ уже ничем нельзя помочь. Стоящий в центре манежа на коленках Уолтер Харрис, видимо, думал так же. Но он был врачом. Он был ОБЯЗАН, следуя клятве Гиппократа, помогать даже в самой безнадёжной ситуации. И он должен был верить, что делает это не напрасно, что всегда есть шанс на победу жизни над смертью. Интересно, когда Уолтер понял, что в данном случае одной веры явно недостаточно, подумал Алан, подходя к неподвижно застывшему рыжеволосому доктору.

Услышав хрустящие по песку шаги, Харрис оглянулся через плечо. Он нисколько не удивился, завидев Блейза (из чего Алан сделал вывод, что дока уже ничем не удивишь) и вымученно улыбнулся:

- А, Алан… Привет. Не могу сказать, что вечер добрый, ты уж прости. Сам понимаешь.

- Да, - юноша опустился на корточки рядом с Уолтером. – Что это было, док? Только не говори, что несчастный случай. Поверь, я всякого навидался в своей жизни, но такое… Такое вижу впервые.

Харрис оттёр с лица капли крови, превращающейся в подсохшую остро пахнущую корку. На запачканном лице отчётливо выделялись два подозрительно блестящих влажных глаза. Не только лицо, но и руки врача были залиты кровью. Он весь был в крови, словно сбежал в разгар рабочего дня с бойни. Дорогой костюм напоминал неделю не мытый фартук мясника. Относительно чистый плащ Уолтера валялся рядом.

- Это был фокус, Алан. Обычный фокус с распиливанием спрятанной в волшебный ящик девушки.

- Факир был пьян и фокус не удался? – Блейз сквозь стиснутые зубы буквально выдавливал из себя слова. – Это был Богарт?

- Да.

- Ты знал её? – тихо спросил Алан, сжав пятернёй плечо Харриса.

- Знал, - из глаз Уолтера потекли, промывая в кровавых разводах дорожки, слёзы. – Джессика пригласила меня на сегодняшнее представление, и я согласился. Я подумал, что это неплохая идея - провести вечер в компании приятной девушки. Мне показалось, что это будет совсем неплохо!

Алан сильней стиснул руку, болью приводя зачастившего Уолтера в чувство. Поморщившись и знаком показав, что Алан может отпустить его, врач продолжил уже более спокойным и размеренным тоном. Всё-таки он был хирургом, и смертью его было тяжело напугать. Но смерть близких и знакомых тебе людей это несколько иное. Сейчас Харрис испытывал примерно тоже, что и тогда, при вскрытии Урсулы де Фес. Но будь он проклят, если его руки дрожали!

Доктор поднёс к глазам красные от крови кисти и пошевелил пальцами. Блейз, не вмешиваясь, терпеливо помалкивал. Он-то видел, что чудовищная смерть несчастной девушки пошатнула Уолтера. Не сломила и не повергла в шок, нет. Но пошатнула.

- Поначалу всё шло нормально. Обыденно. ВСЁ было нормально! Это представление ничем не отличалось от предыдущих. Пока под занавес, в антракте, не начал свой номер фокусник. Мистер Невозможное. Он вызвал из зала добровольца. Так принято у этих шарлатанов, когда они хотят напускной честностью произвести впечатление на публику. Мы с Джес сидели неподалёку в четвёртом ряду… И она подняла руку! Она её подняла. Она проголосовала за свою смерть. Теперь-то я понял это! Но почему я не понял этого тогда? Почему я не остановил её?

Сглотнув, Уолтер встал на ноги и, сузив глаза, сказал:

- Богарт засунул её в ящик, взял в руки здоровенную зубастую ножовку и начал пилить. Сначала ящик, а потом и Джессику. – У поднявшегося вслед за доктором Алана зародилось подозрение, что Харрис, разговаривая с ним, не видит его. Как и в панике разбежавшиеся кто куда люди. Несколько затуманенный взгляд доктора был устремлён мимо Алана. Куда-то далеко. А, может, вглубь? В прошлое? В тщетной надежде всё изменить и повернуть время вспять?

- Поначалу никто ничего не понял. Публика хлопала в ладоши и как загипнотизированная наблюдала за действиями этого маньяка. Все думали, что всё идёт так, как запланировано. И что брызнувшая из ящика кровь, когда зубья пилы коснулись Джессики, и её крик боли, это часть представления. Она кричала всё сильней и сильней, умоляя фокусника прекратить, а нас – спасти её. Крови становилось всё больше, а её крики всё пронзительней и страшней. От них мурашки бежали по коже… Постепенно до нас стало доходить, что происходит нечто НЕПРАВИЛЬНОЕ.

Уолтер перевёл дыхание и продолжил:

- А этот ублюдок… Этот недоносок во фраке и цилиндре знай себе ухмылялся, и продолжать орудовать пилой. А мы все сидели, как тупое недалёкое стадо баранов! Я первый понял, что шутки кончились. Я же всё-таки врач. И я понял, что он распиливает девушку по-настоящему. Я вскочил с сидения и бросился на манеж. Но, подбегая к ящику, уже распиленному на две части, я понимал, что безнадёжно опоздал. Я до сих пор вижу её предсмертные судороги и конвульсии, Алан. Я вижу фонтаны крови, хлещущие в разные стороны… От нечеловеческих воплей Джессики у меня заложило уши и я, признаюсь, слышу тебя с трудом. Господи боже, бедная девушка! Это из-за меня она погибла! Так нелепо и страшно.

- Не говори ерунды, - резко сказал Алан. – Ты не виноват в том, что она умерла. Как не виноват и в том, что её жестоко УБИЛИ у всех на глазах. И в последнюю очередь ты виноват в том, что не успел ничего сделать. Ты бы и не сумел, Уолтер. Потому что ты не виноват в том, что мир сходит с ума.

Харрис сфокусировал на Блейзе мутные от слёз глаза.

- Алан, всё случилось совершенно неожиданно, спонтанно. Просто в один миг всё изменилось! Мне следовало об этом догадаться в тот момент, когда фокусник отреагировал на поднятую руку Джессики. В подобных шоу всегда используются подсадные утки, а Джессика не была из их числа. И Богарт, вызывая её на сцену, не мог этого не знать. Взывая к помощи добровольца, он уже знал, что убьёт его. Кем бы этот несчастный ни оказался. Ты говоришь, что мир сходит с ума? Наверно ты прав. Потому что Мистер Невозможное сошёл с ума полчаса назад. Но так не БЫВАЕТ!

- Доктор Харрис, - сказал Алан, заставив себя всмотреться в ТО, что осталось от Джессики и волшебного ящика фокусника. – Поверьте мне. После того, что произошло, случиться может всё, что угодно.

Ящик был деревянный, около полутора метров в длину и имел с обоих торцов специальные прорези для ног и головы обычно помещаемой внутрь улыбающейся жертвы. Ящик из реквизита Богарта был насыщенного синего цвета, изукрашенный по всем стенкам замысловатыми золотыми узорами, с откидной крышкой наверху. Ну и плюс, конечно же, невидимое для посторонних глаз двойное дно и спрятанные в одном из потайных отсеков бутафорские ноги. Но в этот вечер всё было по-настоящему.