Изнуренный пленник бессильно опустился на прежнее место и, стараясь ни о чем не думать, похлопывал по спине повизгивающего Шнаппа. Казалось, что животное понимало опасность; собака уткнулась мордой в колени хозяина, точно побуждая его на новые попытки. Но мальчик даже не обратил на это внимания. Холодный пот выступил у него на лбу; ему стало не по себе.

«Здесь нас никто не найдет, даже если будет разыскивать. А к весне, когда растает снег, я уже умру от голода…»

Мысли его путались. Он вспомнил мать, Малию, Маленького Медведя и чудесные блики, которые бросал огонь очага на потолок, когда он вечером лежал на своей постели. А разве он иногда не думал о побеге? Каким теплым и уютным был дом Черепах, который сейчас так же далек, как и бревенчатая хижина в Рейстоуне. О, как был бы он счастлив, если бы еще раз мог пройти по Бобровой реке! Неужели ему не поможет Великий Дух? «Ованийо — друг человека и помогает в беде», — часто говорила мать.

Мальчик немного успокоился. Еще одна попытка! Он уперся спиной в заднюю стену темницы, а ногами в сук, закрывающий выход. Его тело напряглось, как лук, и он вложил все свои силы в резкий толчок. Неожиданно сук поддался. Серый рассвет проник в дупло. Сук сдвинулся почти на ладонь. «Свет!» Синяя Птица ликовал. Казалось, на секунду остановилось сердце. Он схватил громко лающего Шнаппа и прижал к себе.

— Мы снова выйдем, Шнапп! Мы снова выйдем!

И уже через несколько минут они смогли действительно покинуть тюрьму-спасительницу. Пленников встретило пасмурное утро. У входа в нору за ночь навалило огромную кучу снега. Удивительно, что такой груз сдвинулся.

Синяя Птица осмотрелся. Он вспомнил, чему учил его Малый Медведь. «Вершины елей всегда наклонены на восток, ветви деревьев гуще с южной стороны, а лишайники и мох растут с северной стороны стволов деревьев». Да, но здесь ничего не получалось. Ориентироваться по мху нечего было думать, — он спрятался под снегом. Ветки деревьев со всех сторон были одинаковой толщины. А вершины елей были склонены то в одну сторону, то в другую. И это смущало его больше всего. Мальчик позабыл, что эта примета верна только для одиноко стоящего дерева. Но, к счастью, на сером небе показалось светлое пятно восходящего солнца, в это время года поднимающегося на юго-востоке. И мальчик выбрал направление. Где-то там Бобровая река, на которой расположен его поселок! Идти было очень тяжело, но он шел и шел, проваливаясь в глубокий снег. Местами, где собака вообще не могла пройти, мальчику приходилось ее нести.

Синяя Птица рассчитал правильно. К полудню он увидел белую ледяную гладь реки, и вскоре показались родные дома. У маисовых скирд, покрытых снежными шапками, его увидели дети. С громкими радостными криками они бросились навстречу пропавшему; они повисли на нем, они готовы были от счастья разорвать его.

В это время открылась дверь Длинного Дома Черепах и поспешно вышла мать. Мальчик увидел по ее глазам, что она плакала… Потом подошли и Малия, и Малый Медведь, и Дикий Козленок, и тетки…

Никто не задавал вопросов, но все осыпали его нежностями. С ног исчезли мокрые мокасины; в груди и по телу разлилось живительное тепло; вкусный запах вареного бобрового мяса щекотал нос.

Когда он поел, Малый Медведь заставил рассказать обо всем.

Синяя Птица неожиданно оказался в центре внимания многочисленных слушателей и начал смущенно рассказывать о случившемся. И каждый раз, едва он останавливался, раздавались крики одобрения. Наконец все было рассказано. Малый Медведь заговорил.

— Мой сын, ты видишь, мы приготовили лыжи, — при этом он поднял вверх широкие плетенки, которые не позволяли проваливаться ногам даже на рыхлом снегу. — Мы были совсем готовы к походу, но ты появился. Так как в стране солнечного восхода ты не привык к снежным бурям, мы не ждали, что найдем тебя живым. Теперь мы рады и благодарим Ованийо — Великого Духа. Мы не виним тебя в случившемся, мы обвиняем себя за то, что не подумали, как быстро снег засыпает наши следы. Потеряв тебя, мы пошли искать, но ветер замел все тропы. Мой сын, твоя выдержка нас очень радует. Ты доказал нам свою смелость и решительность. Мы надеемся, что ты еще часто будешь совершать такие подвиги, так как только они делают человека великим.

В голосе Малого Медведя слышалась гордость за сына. Никто не мог даже предполагать, что в этом происшествии был чей-то злой умысел, и все думали, что это случайность. Злая проделка Косого Лиса на этот раз осталась не раскрытой.

В глазах Синей Птицы вдруг все окружающее начало расплываться. Его стало знобить, и он упал на постель.

Тяжелое воспаление легких свалило мальчика. Он не чувствовал, как люди, одетые в маски, посыпали его золой «выздоровления», как в его воспаленное горло вливалась микстура. Много тяжелых дней прошло, прежде чем ослабленное лихорадкой сознание больного вновь смогло воспринимать окружающее,

Здоровье возвращалось медленно, и те месяцы, которые Синяя Птица должен был пролежать в постели, открыли ему богатство окружающего мира. Было ли это результатом ежедневного общения с матерью или результатом спокойных разговоров с отцом, который часто говорил с ним как со взрослым, он этого не знал. Только гораздо позднее понял Синяя Птица, что именно эти месяцы сделали его индейцем-ирокезом.

Однажды ранним утром он услышал тихие шаги вождя, уходившего с ружьем из дома. Приглушенные голоса прозвучали и из других каморок, откуда мужчины также уходили на охоту. Затихало повизгивание и ворчание удалявшихся собак, и это с трудом переносил Шнапп, сидя под скамейкой. Не малого труда стоило руками и ногами преградить псу путь, чтобы он не мог пролезть под скамейками и удрать.

Некоторое время было тихо. Тишину нарушал только плач грудного ребенка да легкое поскрипывание ремней, на которых была подвешена люлька. Но вот поднялись женщины. Синяя Птица посматривал полузакрытыми глазами со своего ложа. Мать очистила под очагом яму, глубиною с ладонь. Она вынесла золу, подложила новые дрова и открыла четырехугольное дымовое отверстие в крыше. Густой дым поднялся вверх и закружился в морозном воздухе зимнего дня, заглядывающего сквозь отверстие в помещение.

Как только вспыхнуло пламя, мать повесила на крюк котел. Этого Малия еще не умела делать как следует; она всегда торопилась и вешала котел раньше, чем пройдет первый дым и как следует разгорятся дрова. И каждый раз ей попадало за это от матери.

Вскоре из своей постели выскользнула и сестренка. Застучали ступки, но Синяя Птица их не видел — мешала стена.

Но вот снова показались женщины. Лучистое Полуденное Солнце на этот раз высыпала в котел не маис, а муку для праздничного пудинга. У Синей Птицы потекли слюнки, и он с жадностью отпил несколько глотков воды. Пудинг — это уже настоящая еда для больных, особенно, если в него добавить кленового сахара и медвежьего сала. Только бы отец не задержался, а то придется подождать с обедом.

Притихший мальчик зашевелился. Ему хотелось, чтобы мать и Малия увидели, что он выспался, но пока нежные руки матери скользили по его лицу, он лежал совсем тихо, затаив дыхание.

— Что ты видел во сне? — спросила его мать. Она никогда не забывала задать этот вопрос, потому что придавала большое значение снам.

Потом Малия должна была посмотреть, где носится Шнапп, где играет Дикий Козленок, — снаружи дома или в коридоре — и где лежат маски, где стрелы. В общем сестренке приходилось много бегать, исполняя просьбы больного.

Мальчик успокоился, лишь когда увидел, что мать принялась за починку его одежды и начала рассказ о том, как, еще будучи девушкой, вела своего отца из далеких районов Большой Земли к озеру Эри. Она сказала, что такова была воля отца, который перед смертью еще раз захотел увидеть небесно-голубые воды.

— Он уже еле ходил, и большую часть пути я его несла. Я брала его, как ребенка, на спину, и он держался за ремень, перекинутый через мой лоб. Мы медленно двигались вперед. Но для меня большой радостью было то, что я выполнила его просьбу: он увидел небесно-голубые воды — мы пришли к озеру. На другой день он умер.