Философы-материалисты XVII–XVIII вв. всегда обращали внимание на связь моральной оценки с реальными человеческими интересами. Они подчеркивали, что, оценивая те или другие явления, как хорошие, так и плохие, люди всегда руководствуются их практической пользой. Такое утилитарное понимание деятельности человеческого разума, который ограничивает свободу воли, является важным моментом в этическом учении Конисского. Он выразительно проводит прогрессивную для своего времени мысль о том, что моральное поведение человека обусловлено утилитарными мотивами, отношением этого человека к другим людям и пониманием цели своих действий как добра для себя. В центре внимания Конисского — проблема свободы как господства индивида над самим собой, как его способности управлять своими действиями, эмоциями и страстями. Блаженство человека он тесно связывает с мудростью, интеллектуальной деятельностью, своего рода духовной силой, определяющей критерии действий человека. Конисский, вслед за Аристотелем, исходит из понимания морали и счастья, достижимых человеческими усилиями. Аристотель первый дополнил рассудочную этику понятием моральной ценности, определяемой мудростью. Этим он сделал возможной моральную свободу индивида, так высоко ценимую в эллинистическую эпоху.
В этике Конисского выступает тип человека, который хочет и стремится сам собой управлять, творить свою судьбу. Этот тип представителя нового класса, вступающего в первой половине XVIII в. в России на историческую арену, приносит свою действенную, утилитарную мораль. Буржуа и купца уже не могут удовлетворить блага, обещанные церковью в потустороннем мире. Они хотят иметь райскую жизнь здесь, на земле. Они жаждут познать мир, подчинить природу своим интересам, освободиться от фатума, от высшего провидения. Поскольку «бог сотворил природу, не требующую чужого труда, живущую своими законами», то и человек, как часть этой природы, предоставлен самому себе в своих действиях. У Конисского еще не чувствуется трагизм этой свободы — его этика отражает период становления буржуазного общества, когда развитие личности шло по восходящей линии.
Теория индивидуальной свободы сыграла прогрессивную роль в условиях борьбы против феодально-церковного своеволия. Она служила основанием прогрессивных требований освобождения индивида от феодально-сословных ограничений. Индивидуализм в период зарождения капиталистических отношений выражал историческое пробуждение личности, стремление человека стать хозяином своей судьбы, стимулировал к деятельности физическую и разумную энергию людей.
Этика Конисского — это этика периода практического освоения мира. Его интеллектуализм основывается на полном доверии к человеку, к его разуму. Именно разум выступает критерием морального поведения. Подобно Декарту, Конисский видит задачу этики в том, чтобы научить человека управлять своими действиями и чувствами. Апатия, беспристрастность стоиков, считает Конисский, чужда разумному человеку, она убивает в нем все человеческое, сводит на нет наилучшие порывы: «Эта догма подавляет любовь родителей к детям, преданность родине и сочувствие к обездоленным и несчастным, под прикрытием стойкости учит грубости и жестокости» (5, 137). Разумный человек не подавляет свои страсти, а руководит ими, сдерживает в разумных, умеренных рамках. Такая мораль, полная доверия к разуму свободного человека, чуждая аскетизму феодально-церковного мировоззрения, ставит Конисского в один ряд с философами Нового времени, особенно со Спинозой.
Влияние идей рационализма чувствуется и в учении Конисского о добродетелях и пороках. Человек сам способен выбрать середину между двумя крайностями, и эта разумная середина является добродетелью. Такая постановка вопроса превозносит роль человека, его активность, инициативу, поднимает ценность воспитания. Ведь добродетели — это хорошие наклонности, усовершенствованные воспитанием, а пороки — плохие привычки, которые можно сознательно изменить в лучшую сторону. И хорошие поступки, и страсти, и добродетели, и пороки — все во власти человека, он сам руководит своей жизнью, направляя ее по доброму или порочному пути. Этика Конисского утверждает активность человека, его власть над природой. Церковно-схоластическое мировоззрение с его аскетическими и пессимистическими взглядами на земную жизнь уступает место гуманизму с его пылким стремлением помочь человеку сделать его жизнь осмысленной и полноценной. Гуманизм и рационализм этики Конисского ведет к преодолению проповедовавшейся религией индифферентности в вопросах общественной жизни.
Религиозная мораль, поставив в центре внимания учение о прирожденной греховности человека, видела источник зла не в социальных условиях, а в самой природе людей. Обвиняя человека в испорченности его природы, эта мораль направляла внимание людей по ложному пути, по пути религиозно-нравственного самосовершенствования, а не по пути радикального изменения социальных условий. Конисский далек от такой точки зрения. Человек у него по своей природе, как и все существа на земле, склонен и тянется к добру Это свойство человеческой природы не сводится только к «мыслительной деятельности» людей, а проявляется в повседневных чувственных, материальных потребностях каждого индивида: «Все, что действует, всей своей деятельностью желает добра», «только добро желанно, и все желанное — добро» (там же, 121). «Если кто-то желает зла другому, то желает его как добра себе» (там же, 122).
Моральные нормы, моральные оценки у Конисского — исторические, а не вечные категории. Они не даются свыше, а устанавливаются людьми в процессе их общения (см. там же, 121–122).
В моральной философии Конисского ярко заметен разрыв с религиозно-идеалистическим мировоззрением средневековья, с культом трансцендентного, сверхъестественного, сопровождаемым презрением к человеку и его мирским интересам. Этика Конисского излагает моральные нормы в духе гуманистических традиций, акцентирует внимание на изучении и прославлении человека и человеческого. Решая проблему смысла человеческого бытия в русле традиций евдемонизма Демокрита — Эпикура, Конисский провозглашает счастье и радость земной жизни ее высшим идеалом и принципом. В основе решения данной проблемы он поставил кардинальный постулат своей концепции: человек — чувственное существо. Жизнь с предоставленной ею способностью чувствовать является первопричиной, условием и естественной основой счастья.
Необходимо отдать должное Г. Конисскому, который прославлял земную, чувственную жизнь человека в то время, когда религия порицала и игнорировала ее, а рационализм Нового времени со своей концепцией человека-машины ее недооценивал.
Заключение
Если Киево-Могилянская академия, возникнув с политической целью противоборства польско-католической экспансии, с первых дней своего существования была сориентирована на постижение «латинской» мудрости — идейного оружия противника, то Московская славяно-греко-латинская академия под эгидой православных ортодоксов сразу же отмежевалась от «вредных» западных влияний. Именно то обстоятельство, что киевские профессора вынуждены были служить целям идеологической и политической борьбы, объясняет их постоянную осведомленность в новейших достижениях западной науки. Учитывая требования времени, они разрабатывали свои философские курсы. Прежде чем приступить к преподаванию философии, профессор должен был ознакомиться с материалами своих предшественников (записи курсов хранились в библиотеке), а также непременно с новейшими достижениями европейской философии и науки. Этой цели служила и обширная библиотека, и выезды выпускников для завершения учебы и усовершенствования знаний в лучшие университеты Европы. Задача была одна: вопреки иезуитской пропаганде, привлекавшей в свои сети молодежь новизной знаний, дать слушателям теорию, способную во всех отношениях оказывать противоборство иезуитской. Обстановка острой идеологической борьбы, царившая в то время на Украине и в Белоруссии, способствовала бурному развитию академической философской мысли. Особенно четко вырисовывается в это время в отечественной философии полемика с философией томизма, возрожденного в образе второй схоластики, поднятой на щит иезуитами в их борьбе против философии Нового времени. Именно философские идеи Нового времени, учения Декарта, Гассенди, Спинозы противопоставляют прогрессивные киевские профессора идеям проповедников и апологетов томизма.
