Ему в голову пришла строчка:

Это было похоже на начало стихотворения. А что дальше? Два-молва-дрова-мова-права… Здесь — я, а там — ты… Нет-нет, это не годится. А, вот как:

Слова «один и один» напомнили ему о математике. «Можно ли включить слово «математика» в стихотворение? Держу пари, такого никогда не было, — подумал Джесс. — А слово хорошее, ритмическое. Математика… объединит двух человек… как это? Что-то в этом есть. Попробовать слово „сердце"?»

Он попробовал:

Да, в этом что-то было. Он пока не очень представлял, что у него получится, но созвучие ему нравилось.

Джесс очнулся от задумчивости, почувствовав холод. Вечерний ветерок унес сырость. Воздух стал суше и прохладнее. Одежда на нем до сих пор была влажной, и он промерз до костей. Неподалеку Рич собирал ветки для костра. Джесс, поеживаясь, отправился помогать ему.

— Совсем нет крупных веток, — пожаловался Рич, — одна мелочь.

Джесс присмотрелся к высокому стеблю белого цветка. Стебель, толщиной в руку, оказался мягким на ощупь.

— Интересно, а вот это будет гореть? — спросил он.

— Не будь дураком. Цветы не горят.

— Это в нашем мире — не горят, балбес. Но здесь же все иначе.

Острием копья Джесс срезал несколько стеблей и разрубил их на куски около двух футов длиной. Рич, ворча по поводу глупости некоторых, набрал мелких веток, а Джесс сложил над ними шалашом разрубленные стебли цветов. Затем он чиркнул магической спичкой и поджег прутья.

Веточки принялись. Мальчики склонились над небольшим костерком, протягивая к нему руки.

— Ничего не выйдет, — сказал Рич. — Смотри, мелочь почти сгорела, а стебли даже не тлеют.

Джесс, обхватив себя руками и подпрыгивая, чтобы согреться, сказал:

— Дай им время. Просто подожди. Они загорятся. Приди, огонь!

Рич отвернулся.

— Глупости, — бросил он. — Одеяло надежнее.

От хвороста осталась лишь кучка золы, над которой вился голубой дым. Стебли цветов почернели. Спичка горела по-прежнему. Джесс пытался подбодрить ее, напевая: «Давай-давай, гори-гори!»

И, притопывая озябшими ногами, он в конце концов сложил нечто вроде песенки:

Он вздохнул и выпрямился. Но в тот же момент стебли, затрещав и окутавшись дымом, вспыхнули.

— Вот видишь! — вскричал Джесс. — Им только нужно было немножко просохнуть.

Он разрубил копьем еще несколько стеблей, бросил их в огонь и отправился за другими. Рич, проводив его задумчивым взглядом, посмотрел на костер.

— Надо же? — пробормотал он. Потом, прихватив копье, отправился за Джессом.

Ночь прошла спокойно, и они проснулись в прекрасном настроении. Косые солнечные лучи стлались по земле между деревьями, птицы порхали и чирикали высоко в ветвях.

Позавтракав, ребята аккуратно разложили порванную карту и принялись рассматривать ее. К северу от них располагалась равнина, за ней — гряда довольно крутых холмов. С холмов на восток текла река. На берегу у излучины реки, в том месте, где она расширялась, был изображен город, а надпись рядом гласила: «Рэд-Уотер, здесь находится дом профессора Айлберда».

— Довольно далеко, — сказал Рич, пальцами измеряя расстояние до города и сравнивая его с масштабом карты.

— В таком случае, чего мы медлим? — сказал Джесс. — Пошли!

Это было начало долгого пути, такого долгого, что они потеряли счет времени. Один день был во всем похож на другой: подъем на рассвете, торопливый завтрак, три часа ходьбы с короткими передышками, ленч и более долгий отдых, а затем — снова в путь, и лишь незадолго до заката ребята начинали подыскивать место для ночлега.

За время пути они окрепли, закалились и за день одолевали все большее и большее расстояние. И так однообразно тянулось время, так скучно, что мальчики почти забыли, зачем они отправились в этот поход. Им казалось, будто они идут целую вечность. На ходу они почти не разговаривали, сберегая силы, а к вечеру слишком уставали для болтовни. Прежняя жизнь — в их собственном мире — казалась теперь сном. Существовало лишь сегодня, где нужно было, выверяя дорогу по карте, идти и идти вперед, спускаясь в лощины, карабкаясь на холмы, через леса и поля — вперед, все время на север.

Но вот они вышли к возделанным полям и зашагали мимо ферм. Фермеры, пахавшие на лошадях или быках, обычно останавливались, приветствуя мальчиков. В домиках с выбеленными стенами и соломенными крышами их поили парным молоком и угощали домашним хлебом со свежим маслом. Иной раз они ночевали на мягких перинах из гусиного пуха, или — заворачивались в одеяла и укладывались на душистом сене.

И вот настал день, когда ребята, поднявшись на холм, в полумиле от себя увидели реку, сверкающую меж зеленых берегов. Через реку был перекинут одноарочный каменный мост, а на другой стороне поднимались башни и крыши Рэд-Уотера.

— Надо бы решить, что делать дальше, — сказал Джесс.

— Что делать? Во-первых, мы должны найти профессора.

— Это само собой, тупоголовый. Но ведь не можем мы явиться к нему и потребовать нить. Он, вероятно, и не знает, что она у него. Мистер Крамп сказал только, что она где-то там, в его доме, и все.

— О'кей. Что ты предлагаешь, хорек? Вломиться и обшарить дом?

— Может, так и придется сделать.

— Согласен. Ты тощий, сможешь влезть в замочную скважину.

— Очень остроумно. А может быть, ты вышибешь дверь своей тупой головой?

Их прервал жалобный вой. Они взглянули под ноги. Маленькая рыже-белая собачонка смотрела на них. На длинном туловище с короткими лапами торчала большая голова, просительно склоненная набок, коричневые пуговицы-глаза смотрели задумчиво.

Рич наклонился и протянул руку. Собака подошла и обнюхала ее.

— Привет, щенок! — сказал Рич мягко. — Ты чей?

Он почесал собаку за ушами. Одно ухо стояло торчком, второе свисало, напоминая знак вопроса. Собака тявкнула и отбежала на несколько шагов, оглядываясь.

— Похоже, она хочет нам что-то сказать, — заметил Джесс.

— Ты потерялась? — спросил Рич собаку.

Он шагнул к ней, а собака снова отбежала и остановилась.

— Она тебя боится, — сказал Джесс.

— Не болтай глупостей. Если бы она боялась, она не позволила бы себя погладить. Она зовет нас куда-то.

— Ты думаешь?

Рич нахмурился.

— Может быть, кому-то нужна помощь.

Он пошел за собакой, и та, громко залаяв, побежала вперед. Она повела ребят вправо от дороги, вниз по холму. В густой траве мелькал ее хвостик, как маленький флажок. Затем спуск перешел в подъем. Время от времени собачка оборачивалась, словно проверяя, не отстали ли мальчики.

В конце концов они поднялись на поросший травой берег реки. И этот берег и противоположный были высоки и обрывисты; далеко внизу, в овраге, вода образовывала вихри и пенилась на каменистом пороге. Собачонка подбежала к самому краю берега и затявкала.

Они подбежали к ней. Берег в этом месте выдавался длинным мысом, вроде бутшприта над рекой. Джесс боязливо глянул вниз, и у него внутри все сжалось.

— Там ничего нет, — сказал он, оборачиваясь к Ричу. — Я не понимаю…

Он замолчал, потому что земля под его ногами странно задрожала.

В тот же миг Рич крикнул:

— Назад! Прыгай!

Берег под ногами заколебался и начал сползать в реку. Джесс резко отскочил от края. Он упал и вцепился в траву. И тут же услышал страшный оглушающий грохот и почувствовал, что его ноги болтаются в воздухе.