— На рассвете будем на половине пути.

Скорее всего, мы к тому времени выйдем восточнее Бонони (Булони), куда я собираюсь привести флотилию гребных судов, чтобы сразу встретиться со своей семьей, но потом будем двигаться вдоль берега, что римляне сочтут прибытием на сушу, ведь в любой момент можно высадиться.

— Быстро! — делает он вывод и спрашивает: — Это трирема подходит для плавания здесь?

— Нет, — отвечаю я. — Ей место в Нашем море.

— Но в отличие от более крепких судов она не пострадала во время шторма, — возразил проконсул.

— Те суда побились и оказались на берегу из-за неумело управления ими. Надо было отдать больше якорей и не надо было становиться на рейде так близко друг к другу, — коротко объяснил я, хотя причин было больше.

— Каким должно быть судно для плавания в этих водах? — поинтересовался он.

Я прочитал ему лекцию по теории кораблестроения, указав на основные требования при строительстве судов для плавания в этой части Ла-Манша, где высоких волн не бывает. Надо отдать должное Гаю Юлию Цезарю, схватывал на лету, не тупил. Судя по вопросам, которые задавал, я не первый просвещаю его на эту тему. Видимо, сравнивает мои ответы с услышанным ранее и уточняет несовпадающие моменты.

— На следующий год вернемся? — закончив лекцию, задал я вопрос.

— Скорее всего, — признался Гай Юлий Цезарь. — Мне не понравилось поведение бриттских вождей. Уверен, что обманут, откажутся от клятв.

Я помню, что римляне захватят большую часть острова Британия, но не помню, сделает ли это Гай Юлий Цезарь или кто-то другой, поэтому советую:

— Тогда надо оставить все суда здесь на зиму, вытащив на берег возле каструма, приказать венетам прислать к лету еще и самим построить как можно больше. Два легиона — это мало для покорения такого большого острова.

— Ты раньше не командовал армией?! — шутливо интересуется он.

Я чуть не ляпнул, что даже большей, чем под его командованием, но вовремя прикусил язык и молвил смирено:

— Пока нет, но какие мои годы?!

— Это точно! — согласился проконсул. — Я в твои годы мечтал командовать хотя бы легионом и не предполагал, что захвачу всю Косматую Галлию.

Интересно, что бы сказал Гай Юлий Цезарь, если бы я заявил, что в несколько раз старше его?! Я таки сдержался, и он решил, что и так уделил слишком много времен дикарю, ушел в палатку.

На рассвете с мачты уже была видна земля. Когда солнце взошло, берег можно было разглядеть и с бака. Задул западный ветер, который быстро усиливался и заходил по часовой стрелке, что должно помочь нашим парусникам добраться до материка. Почему-то мне стало страшно, что ветер раздуется до штормового, и я опять перемещусь. Не хотелось бы начинать в этой глухомани. Хотя может статься так, что здесь уже будет римская провинция в цивилизационном смысле этого слова. Впрочем, даже ради такой у меня не было желания покидать эту эпоху. Здесь худо-бедно обустроился, обзавелся женами, детьми и связами. И жизнь не скучная, несмотря на то, что моря в ней мало. Успокаивало меня то, что на борту Гай Юлий Цезарь, которому суждено умереть от кинжалов заговорщиков, а не утонуть в море.

Когда дистанция до берега сократилась до мили, и мы подвернули на юго-запад, в сторону будущей Болони, которая уже показалась вдали, я совсем расслабился. Даже если прямо сейчас начнется шторм, мы успеем догрести до берега и высадиться. Наверху словно бы услышали мои мысли, и ветер перестал крепчать, замер баллах на шести, что для этих мест рабочая погода.

Часов у меня нет, точно сказать не могу, но думаю, что расстояние между каструмом на острове Британия и каструмом возле Бононии мы одолели часов за шесть, самое большее за семь. Парусникам, которые двигались с попутным ветром, потребовалось чуть больше времени, хотя они пошли напрямую. Вскоре после полудня мы увидели парус флагманского транспорта, а позже и остальных.

Я чертовски соскучился по своей семье! Она пополнилась: Синни родила девочку, которую назвала Уна (Белая волна), потому что это было первое, что увидела, выйдя из палатки после родов. По словам соседей, моя старшая жена каждый день подолгу смотрела на море, ждала моего возвращения. Так понимаю, за ее отца, которого якобы убил, я прощен. Изголодавшись по любви и ласке, ублажил обеих жен, после чего сытно поел и завалился спать довольный жизнью. Благодаря бессонной ночи, вырубился почти моментально. Успел лишь подумать, что человеку для счастья надо очень мало, если эту малость получает черед продолжительные промежутки времени.

Разбудил меня сигнал тревоги. Решил, что это мне снится, но зашла Синни и начала тормошить. Отвык я на триреме от внезапных тревог, не сразу стряхнул с себя сон.

— Не знаешь, что случилось? — спросил жену.

— Кто-то напал на римлян, — ответила она.

Синни из упрямства или мести не считали римлян своими. Они не враги, потому что платят ее мужу за службу, но и не друзья. Римляне — одно слово!

Она помогла мне облачиться в доспехи. Когда я вышел из палатки, Гленн уже приближался к ней на Буцефале, который за время моего отсутствия отъелся и обленился. Вместе со слугой мы оседлали его. Я взял легкую пику и на всякий случай лук.

Моя турма уже была в сборе, и, как только я подъехал, вместе поскакали вслед за сборным конным отрядом из тех всадников шести легионов, кто был в это время в каструме или рядом и успел присоединиться. Командовал отрядом Авл Форий, оказавшийся первым префектом конницы, попавшимся на глаза Гаю Юлию Цезарю, к которому на лодке приплыл посыльный и сообщил, что морины напали на легионеров, прибывших на двух судах, которые отбились от каравана и пристали к берегу западнее. На них перевозили четыре неполные центурии. Сейчас легионеры, прижатые к берегу моря, отбиваются от десятикратно превосходящего противника. Врагов всегда больше в три, десять или сто раз. Другие цифры, видимо, плохо передают уровень испуга.

Когда наша армия, направляясь в Британию, проходила через земли моринов, они прислали послов, покаялись за прошлогодние грехи и предложили жить дружно. Гай Юлий Цезарь, помня, сколько хлопот они доставили раньше, с удовольствием принял предложение. Оказалось, что морины лукавили. Те воины, кто остался на материке, рассказали нам, что кто-то распространил слух, будто римская армия на острове Британия потерпела сокрушительное поражение. Они даже собирались уйти, не дождавшись нас, но приплыло судно с приказами Гая Юлия Цезаря. Аборигены приказы эти не читали и, скорее всего, даже не слышали о них, а если и слышали, то не поверили, поэтому, как догадываюсь, решили, что высадившиеся на их землях легионеры — немногочисленные уцелевшие после разгрома, и решили отквитаться за свои унижения.

На дорогу ушло больше часа. На этот раз морины оказались неосмотрительными, не выставили дозоры. Наверное, поверили в байку о гибели римской армии, не подумали, что может подоспеть подмога. И это при том, что знали, что неподалеку стоят четыре легиона. Когда мы выскочили на луг шириной метров восемьсот, который постепенно спускался от края леса к полосе песчаного пляжа, легионеров, построившихся в каре, атаковали со всех сторон, в том числе и со стороны моря, заходя по воде, которая медленно прибывала, подгоняемая приливом. На рейде догорали два судна, видимо, захваченные врагами после высадки легионеров. Моринов, действительно, было раз в десять, если ни в пятнадцать, больше, чем римлян в четырех центуриях. Это преимущество нивелировалось тем, что кельты тупо пытались проломиться через стену римских щитов, хотя в задних рядах было много лучников, которые бездействовали. Они настолько увлеклись атакой, что слишком поздно заметили нашу конницу.

Авл Форий повел весь отряд в атаку на ближних врагов. Я пренебрег его приказом, поскакал со своей турмой вдоль леса, чтобы зайти с противоположной стороны, куда, как догадываюсь, сейчас ломанутся убегающие морины. Так и случилось. Едва мы развернулись в цепь, морины побежали в нашу сторону толпами. Страх настолько застил им глаза, что шарахались, только когда замечали, что мы уничтожаем всех, кто приблизился на дистанцию удара. Сопротивления не оказывали, лишь пытались уклониться. Я колол направо и налево. Врагов было так много и бежали так плотно, что просто не успевал поразить всех. Порой морины пробегали настолько близко, что задевали мои ноги. Будь они менее испуганы, могли бы запросто завалить меня ударом в спину. Нет, никто не сообразил.