Когда экзекуция закончилась, Луций Росций Фабат резко развернулся и широким шагом направился к своему дому, с чавканьем меся грязь сандалиями, надетыми на длинные шерстяные носки, испачканные и промокшие снизу.
Увидев меня и догадавшись, что пришел к нему, спросив на ходу:
— Что надо?
— Получил известие от надежного человека, что галлы готовят большое восстание, — шагая сбоку и чуть позади легата, доложил я.
— Пусть готовят, — пренебрежительно произнес он.
— Надо написать Цезарю, — сказал я. — Он всегда доверял сообщениям от этого человека и щедро платил за них.
— Вот когда приедет, тогда и заплатит, — отмахнулся Луций Росций Фабат и зашел в дом.
Я остановился перед двумя легионерами, которые стояли на часах у двери, зло сплюнул в грязь и пошел к себе. Надеюсь, меня минует та высокая цена, которую римляне заплатят за свою беспечность и самоуверенность.
У кельтов разработан своеобразный телеграф: узнав важную новость, житель одного селения поднимался на холм, вызывал свистом или трубой жителя из соседнего и кричал ее. Тот так же передавал дальше. За зимний день новость преодолевала миль сто пятьдесят-двести, а летом еще больше. Так добралось до лингонов, а нам привез его всадник из Андематуна, сообщение о том, что в Кенабе, будущем Орлеане, столице карнаутов и духовном центре всех кельтов, а так же опорной базе римской армии, вырезали оккупантов и их сторонников. На следующий день такая же участь постигла римлян в других поселениях центральных районов Косматой Галлии. Спокойно было только на севере, где восставать было просто некому, всех перебили римляне в предыдущие годы, там, где зимовали римские легионы, и у основных их союзников — эдуев и ремов.
Легат Луций Росций Фабат послал в Рим гонцов с этой неприятной вестью. На меня теперь смотрел со злостью, будто это я виноват в произошедшем. Как будто, если бы не предупредил тогда легата, то ничего бы и не случилось. Повода придраться ко мне по службе у него не было, потому что, как только началась заваруха, почти все мои подчиненные вернулись из отпуска, значительно усилив легион. При этом в тринадцатом легионе были всего две неполные турмы, набранные из германцев. Еще три «кельтские» турмы возвращаться на службу не спешили. Как догадываюсь, ждали, чья возьмет верх. Мои подчиненные вместе с легионерами принимали участие в укреплении каструма, подготовке к длительной осаде, в основном с помощью лошадей волочили бревна из леса. Ходили разговоры, что придется долго отбиваться, пока придет помощь из Рима. Что интересно, воины из тринадцатого легиона были уверены, что беды преследуют только четырнадцатый, а им достанется за компанию.
В конце февраля пришло известие, что Гай Юлий Цезарь перешел через горный хребет Севенны, который считался непреодолимым в зимнее время, и напал на арвернов. Видимо, цель была выбрана не случайно. Восстанием руководил и, как говорят, спланировал арверн Верцингеториг (Повелитель воинов). Его отец был вождем племени, но его убили свои за стремление к единоличному правлению. Видимо, сын решил стать правителем сразу всех кельтов. Их давно уже пора было объединить. Тогда бы могли успешно противостоять и римлянам, и германцам. Теперь, когда римляне подавили самые активные очаги сопротивления, было поздно. Впрочем, эти же борцы за независимость точно так же сопротивлялись бы и Верцингеторигу, попытавшемуся создать единое государство. Арвернская знать отказалась поддержать восстание. Их ведь по большому счету не касались поборы римлян, так что и рисковать жизнью не имело смысла. По приказу Верцингеторига восставшая голытьба убила отказников, не успевших сбежать к римлянам. Говорят, он ввел в своей армии жестокую дисциплину. За серьезные нарушения отрубали голову, а за легкие отрезали уши или выкалывали глаз и отправляли калеку домой, чтобы своим печальным видом наводил соплеменников на грустные мысли. Впрочем, эти слухи могли быть один из приемов пропагандистской войны — обесчеловечиванием врага.
Вначале марта прискакал гонец от Гая Юлия Цезаря с приказом следовать с максимальной осторожностью на соединение с ним. Тринадцатый и четырнадцатый легионы с сожалением покинули хорошо укрепленный каструм и пошли месить весеннюю грязь. Погода была препаршивейшая — снег с дождем при сильном западном ветре. Обленившиеся за зиму лошади и волы с трудом переставляли ноги. За день мы проходили всего километров двадцать, а потом по колено в грязи сооружали каструм. Впрочем, я, как первый декурион, в строительных работах не участвовал и ночевал за пределами каструма в арбе, которая стала домом на колесах для моей семьи.
На шестой день мы встретились с Гаем Юлием Цезарем, который ждал нас севернее Бибракты. Эдуи в большинстве своем пока что хранили верность римлянам. Может быть, сдерживающим фактором стало такое быстрое появление проконсула с двумя новыми легионами, набранными в Провинции и получившими старые номера пять и шесть. Когда надобность в большой армии исчезала, римляне распускали лишние легионы, а когда появлялась, набирали вновь, присваивая им номера распущенных. Конница обоих новых легионов, набранная из германцев, осталась под командованием Децима Юния Брута наводить порядок в землях арвернов. Говорят, из-за многочисленных пожаров снег на западном склоне Севенн почернел.
Вместе с главнокомандующим прибыл и легат четырнадцатого легиона Квинт Туллий Цицерон. Я был чертовски рад ему. У меня появилось подозрение, что Луций Росций Фабат только и ждет повод, чтобы разделаться со мной. Может быть, из-за того, что вовремя не передал сообщенную мной информацию о подготовке восстания. Если бы я умер по любой причине, некому было бы донести проконсулу о преступном упущении легата. Я тут же со всеми подробностями рассказал об этом легату четырнадцатого легиона, который недолюбливал легата тринадцатого легиона, поэтому тут же заложил его Гаю Юлию Цезарю. Видимо, пересказал тоже слово в слово, потому что проконсул передал мне через него тысячу денариев для осведомителя. Поскольку информация была от Кона, я дал ему четыре сотни.
Остальное отправилось в семейную сокровищницу — крепкий дубовый сундук с висячим бронзовым замком. Время от времени я открываю ее и показываю содержимое женам. Все увеличивающееся количество мешочков с серебряными и золотыми монетами помогает Синни и Тили переносить тяготы походной жизни. Во время переходов сундук стоит на арбе под сиденьем и, как подозреваю, согревает зады и души моих жен.
Веллаунодун — второе по значимости поселение сенонов, примкнувших к восстанию. Располагалось оно на холме на берегу какого-то из левых притоков Сены и было достаточно сильно укреплено: с трех сторон холм омывала река, сейчас вышедшая из берегов из-за паводка, а с четвертой были ров шириной метров шесть и глубиной около трех, наполовину заполненный речной водой, и вал высотой метров пять, подпертый изнутри деревянной стеной. Поверху шел палисад из заостренных бревен и стояли деревянные двухъярусные башни через каждые метров пятнадцать, идею которых, как догадываюсь, сеноны позаимствовали у римлян.
Под валом Веллаунодуна стоят десять римских легионов. Еще два остались в каструме возле Агендика, столицы сенонов, чтобы не вздумали бунтовать. Мы идем на помощь бойям, которые после сдачи римлянам стали их союзниками и были расселены на окраине земель эдуев. Верцингеториг осадил их столицу Горгобину, видимо, для того, чтобы показать, что римлянам сейчас не до союзников, защитить никого не могут, так что не надейтесь на них, переходите на сторону восставших. Гай Юлий Цезарь послал к бойям гонца с сообщением, что спешит на помощь, и повел туда армию, по пути усмиряя взбунтовавшие племена.
Проконсул решил не штурмовать Веллаунодун без подготовки, потерять несколько дней, но сберечь солдат, которые пригодятся для будущих сражений. Никто не сомневался, что таких сражений впереди много. Не знаю точно численность римской армии, осаждавшей поселение, потому что во многих легионах количество воинов сильно не совпадало со списочным составом, но не ошибусь, если скажу, что тысяч тридцать пять-сорок. Для такого количества воинов взять укрепление, в котором раз в десять меньше жителей, не составит особого труда. Конец первого дня ушел на сооружение каструмов, а утром второго принялись под прикрытием деревянных галерей и при постоянной поддержке катапульт и карробаллист насыпать пандус к валу поселения. Работа продвигалась споро. Предполагали закончить к полудню третьего дня.
