Деревенька лежала в распадке, надежно укрытая от ветров и лесом, и краями холма, да и от глаз человеческих подальше. Семей здесь жило немного, всего шесть, но зато многочисленных. Каждая семья обитала в небольшом, но довольно вместительном доме, так что на всю деревню и домков получилось шесть. Дома эти больше всего напоминали землянки – заглубленные, по плечо взрослому мужчине укатанные, отделанные хворостом стены, выше – бревна с парой окошек. Очаги устраивали с куполом и простеньким дымоходом, но какая-то часть дыма все равно попадала в жилое помещение, особенно зимой, когда сильные ветра загоняли его обратно в трубу. Тогда приходилось приоткрывать окошки.

Аир была не самой младшей в семье, но двое ее старших братьев уже подвели под общую крышу свои землянки. У самого старшего в доме вовсю гомонили мальцы, целых трое. Он взял себе двух жен, у младшего была пока только одна, она как раз ходила с животом. У семьи все складывалось на редкость удачно. Четыре младшие сестренки Аир росли крепенькими, как налитые грибки-боровички, ни одна не болела, разве что какой-нибудь ерундой, словом, должно быть, до свадьбы и родов они доживут. Ироя – так звали мать всех семерых – была этим очень довольна и гордилась, что дала жизнь таким крепким детям. И это не в пример старшей жене своего супруга, которая хоть и массивна телом, но дети у нее не выстаиваются. Что остается старшей? Только нянчиться с отпрысками Ирои.

Аир была крепкой, как и другие ее сестры, но не лишена той грациозной гибкости, которая нравится мужчинам в женщинах. В ней чувствовался добрый корень и порода, но не та, что отличает поколения правителей, живущих в холе, не зная грубого физического труда и выцеживая изящество и приглядность из самых красивых своих подданных. Нет, та порода, что способна строить города на болотах и сутками корчевать пни, едва ли уставая от работы. Красива ли она была, девушка никогда не задумывалась, потому что в деревне это не важно – важны умения, сила, ловкость, нрав и семейственность. Но своей темно-русой гривой блестящих волос она все же гордилась, как и длинными ловкими пальцами, в мгновение ока ссучивающими первую горсть шерсти в тонкую нитку. Холостые парни поглядывали на нее с интересом.

Девушка спустилась в дом с охапкой дров, сложила их у очага. День клонился к закату, хотя было еще светло и солнце грело, словно хорошо натопленная печь. Подходило время собирать на стол, вот-вот явятся голодные и усталые мужчины. По летнему времени ужинали во дворе, где свежее, и, сметая со стола занесенные туда ветром листики и былинки, наработавшаяся за день в огороде Аир с удовольствием предвкушала, что вот еще немного и можно будет отдохнуть. Вовремя закончив с прополкой, она теперь носилась из дома во двор, то готовила посуду к ужину, то перетряхивала одеяла, под которыми ночью будут спать вповалку. Одеяла сильно пахли псиной.

По дому полз приятный аромат похлебки. Горшок уже пора снимать с боковины очага, где еда пока доспевает. Девушка потянулась было за горшком, но тут вспомнила о птице, сорвалась с места и схватила у входа первую же попавшуюся хворостину. Птичник одним боком прилепился к жилому дому и даже внешне напоминал его, только был раз в пять меньше и ниже, и маленькие окошки старательно заплетены колючими ветками.

– Аир, коров ведут! – крикнула трудившаяся в огороде мать и заспешила тоже, обтирая руки от земли. Корову она доила всегда сама, но заводила ее во двор дочка. Потом поливала матери на руки и приносила подойник.

Пока женщина локтем отгоняла теленка, норовящего сунуться к тому же соску, который выдаивала хозяйка, дочь достала стопку мисок. Скоро должны были появиться отец и братья – они сообща обрабатывали общее большое поле, кроме того, помогали соседям, если нужно. Дело понятное – одному не прожить, только общиной, и то не всегда (бывает, что зимой целыми деревнями вымирают). Соседи в другой раз вернут долг, помогут тебе, и считаться нельзя, потому что тот, кто долгами считается, первой же зимы не переживет. Кто ему станет помогать? Кладовые хоть и не общинные, у каждого своя, но если там иной раз застанешь соседа, так что в этом такого? Может, у него соль вышла. Или на охоте не повезло, убоины нет. Так что же, пустые щи варить? А зачем? Хорошие соседи, конечно, взяв что-либо в кладовой, к хозяевам заглянут, скажут, что взяли, чтоб те знали, и потом что-нибудь принесут от своего избытка, просто так, ради доброго отношения. А обманывать соседа глупо. Если один раз обманешь, больше тебе не поверят.

В общине не обманывают, там все на виду.

Аир выглянула из ворот, но отца и братьев пока не было видно. Дело обычное. Вернутся все деревенские мужики вместе, так всегда и бывает: кто запоздал, тому помочь надо. Во всей деревне только у Ваиты пятеро взрослых сыновей, а у других меньше – один-два. Мужских рук всегда не хватает. И тот, у кого много сыновей, обычно справляется с полевыми работами лучше и быстрее всех.

Деревенских мужиков все не было. Но зато с другой стороны, от леса, внезапно отделились и пошли, не прячась, три мужские фигуры, одетые необычно, не так, как одеваются местные жители. Пошли к деревне.

– Мама! – окликнула Аир, не зная, что делать.

Ироя, выглянув, побледнела. Здесь, в захолустье, на границах Пустошей, редко появляются чужие люди, намного чаще встречаются опасные твари, от которых приходится отбиваться. Относительно безопасно жить только за высоким забором, окружающим деревни, а в лесу – просто страшно, потому разбойников в этих краях нет. Но мало ли что бывает.

Как бы там ни было, с чужаками лучше обойтись, как с гостями, любезно. Вдруг не тронут.

Дом, откуда выглянула Аир, стоял на краю селения, и она осталась у ворот, а мать побежала в дом за лепешкой. Девушка стояла неподвижно, ей было страшно. Что в общем-то тут удивительного, каждому было бы страшно. Нет ничего хуже неизвестности. А те шли неторопливо, словно стараясь уверить местных в своих добрых намерениях, но подошли они уже близко, и видно было, что у каждого меч имеется на поясе, кинжал, что из-за спины торчит по луку, а на правом бедре – колчан, и по размерам можно сразу сказать, что стрелы там не охотничьи, разве что такие, которые идут на лося или другого крупного зверя.

Они остановились в паре десятков шагов от ворот и от Аир, посовещались, после чего двое остались, а один пошел вперед. Неторопливо, как-то даже расслабленно и всем видом показывая, что никакого зла с собой не несет. Она с любопытством посмотрела на его куртку из какой-то очень плотной материи, бархатистой на вид, больше напоминающей шкурку какого-нибудь животного. Еще на нем был плащ, хотя солнце жарило, и скалывала его края небольшая фибула с белым камушком, переливающимся так, словно он был живым. Девушка залюбовалась украшением. Такой красоты она прежде не видела и смотрела зачарованно.

– Здравствуй, девушка, – произнес мужчина, слегка поклонившись. Аграф на плече вспыхнул и заискрился, Аир даже слегка прижмурилась.

– Здравствуй, путник, – ответила она.

– Я охотник из Пустошей, как и мои друзья. Мы хотели бы попросить ночлега и припасов, если есть. Мы заплатим монетой.

Охотник из Пустошей! От изумления и любопытства Аир только рот разинула.

Пустоши тянулись на много миль во все стороны, и от деревни до них было рукой подать. Это чувствовалось, то и дело приходилось выяснять отношения с разнообразной нечистью, забредшей оттуда, и порой бывало тяжело. Можно себе представить, что творится на самих Пустошах. Люди там не жили, и понятно почему. Легенды гласили, что область нынешних Пустошей прежде процветала, в самом сердце ее была столица Старой Империи, могучей и всевластной. В те времена императоры собирали дань с полумира, с ними считались все соседи.

Но тамошние маги увлеклись всякими малопонятными опытами, и страну наводнила та самая нечисть, которая и теперь вовсю плодится в Пустошах. От населения огромной области очень быстро ничего не осталось – кто погиб, а больше разбежались. Теперь Империя разорвана на две части огромной, опасной для соседей колдовской землей, набитой страшными тварями и плохой магией просто под завязку. Впрочем, надо сказать, строго установленных неизвестно кем границ нечисть не переступала, на самой черте ее появлялась редко. Потому-то родичи Аир и обосновались здесь. В этих местах привольней, много зверья, потому что людей мало, земля щедрая, от тварей всегда можно отбиться, а дань, которую собирает князь, умеренная. За опасность.