– Давай об этом поговорим завтра, – попросил я.

– Это наш последний разговор с глазу на глаз. Другого не будет. Не дело честной вдове с чужим мужчиной шептаться. Прощай, сокол сизокрылый, не поминай лихом.

– Наташа! – позвал я, но Морозова закрыла платком лицо и быстро вышла из комнаты.

Несколько минут я пролежал, закрыв глаза. Возможно, то, что произошло, было к лучшему. Встретив фальшивую Алю, я ведь ни разу даже не вспомнил о Наталье Георгиевне.

– Нашелся! – радостно произнес Минин, быстро входя в комнату. – А мы тебя совсем потеряли! Я как вчера узнал, что ты из леса не вернулся, места себе не нахожу.

– Здравствуй, Кузьма, как вы здесь?

– Что нам сделается, вот тебя завтра собрались в лесу искать. Мальчишка обещался показать, где ты пропал. Ты, говорят, занедужил?

– Занедужил, да еще и голоден... Прикажи-ка подать водки и закуски. Сутки маковой росинки во рту не было.

– Сейчас распоряжусь. А вот водки, извини, нет. Может, затора выпьешь? Правда, его только вчера поставили, хмеля в нем еще мало.

– Что за «затор»? И куда водка делась, в подвале три бочки было?!

– Затор, это так брага зовется по-здешнему. А водку еще когда выпили!

– Как выпили? Все три бочки! То-то вы меня только вчера хватились!

– Так они неполные были...

– По-моему, только одна была слегка почата. Давай, Кузьма, где хочешь, доставай, но чтобы водка была!

– Так будет. Я Ваньку Крайнего пошлю, он разом добудет. Вот делов-то. А с ногами у тебя что?

– Потом расскажу.

Виноватый Кузьма отправился добывать зелье, совершенно необходимое мне после всех передряг, а я продолжил самолечение.

Состояние покоя и сама энергетика немного помогли, боль отступила. Вернулся Минин и начал подгонять сонную бабу, накрывающую на стол.

– Ты, Григорьевич, не сомневайся, я Ваньку послал. Ванька водку где хочешь найдет!

– Почему нет караульных? – продолжил занудничать я, не в силах преодолеть раздражение на своих соратников. – Хочешь, чтобы вас сонных казаки перерезали?

– Да, какие казаки в пасхальную неделю? Все же гуляют! С тобой-то что стряслось?

Я вкратце рассказал о своих приключениях.

– Подвинь ко мне стол, я вставать не буду, – попросил я.

Минин начал двигать тяжелый стол. В этот момент в комнату влетел Иван Крайний.

– Нашел у бабки Марьи, на березовых почках настояна! – с гордостью сообщил он, показывая две внушительные баклаги. – Еле уговорил продать!

На огонек сальной свечи и запах березовых почек потянулись проснувшиеся волонтеры. Водка помогла мне снять напряжение. Растянутые сухожилия и мышцы утихли. Крестьяне, подвыпив, начали жевать извечные русские вопросы: что делать, и кто виноват. Как всегда у каждого было свое оригинальное мнение на историю и судьбу Руси. Царя Бориса в основном поминали добром. Про указы Годунова, юридически отменившие «Юрьев день», одну неделю в году, когда можно было менять помещика, никто не слышал. Спорили, как водится, на самом примитивном уровне: хороший был царь Борис или плохой. О том, что на самом деле делается в стране, никто ничего толком не знал.

Минин, как и я, больше помалкивал, не вмешивался в общий разговор. Водка на березовых почках была слабой, вонючей и скоро кончилась. Сразу же иссякли и разговоры. Все разошлись по своим углам. Я остался один и постарался заснуть. Нужно было набраться сил для завтрашнего самолечения.

Весь следующий день я только отдыхал. Наталья Георгиевна сдержала слово и не показывалась. Моральное разложение и беспробудное пьянство лишили нас наемников, они, пока меня не было, разбежались. Ополченцев по моему требованию Минин заставил заняться военной подготовкой, чтобы разогнали праздничный, хмельной угар. Я лечился и к утру следующего дня был почти в норме. Во всяком случае, мог нормально передвигаться и сменил циркульную походку на макаронную – ходил, как на строевом плацу, на прямых ногах.

Идти в лес за Натальиными детьми решили на следующий день. Однако в планы вмешался случай. Из Першино пришел знакомый парень, один из тех, кого я тщетно просил сходить в Коровино к Минину. Першинский житель рассказал, что в их деревне бунт. Оказалось, что тамошние мальчишки видели, как меня похищали, и народ встал на защиту доброго барина. Крестьяне собрали сход и всем миром повесили прихвостня Николаевича, а его помощников посадили в темную. И еще, по словам парня, они собираются сжечь «поганый» боярский дом.

Пришлось срочно седлать коней и всей «лошадиной командой» ехать успокаивать народное возмущение. Мне подали донца, и через полчаса мы кавалькадой поехали на место происшествия. Чтобы сократить время в пути и поберечь ноги, я обогнал нашу команду и на рысях поскакал в бунтующую деревню.

Ворота в барскую усадьбу были распахнуты настежь. Я без опаски въехал во двор и попал в пьяную сумятицу. Все население деревни собралось на помещичьем дворе и пило из выставленных около крыльца бочек экспроприированную у покойного Меченого водку. Мой неожиданный приезд вызвал у народных масс повышенный интерес. Поднялся общий гвалт, и со всех сторон посыпались угрозы. Я сначала растерялся. Будучи, по словам гонца, причиной народного волнения, честно говоря, рассчитывал на более теплую встречу.

– Бей его, иуду! – надсадно закричал какой-то оборванный мужик и метнул в меня рогатину.

Я успел уклониться от смертоносного оружия, нырнув под брюхо лошади. Рогатина пролетела над спиной донца и вонзилась в какую-то женщину. Та пронзительно закричала, что еще больше возбудило селян. Даже совсем пьяные мужики повскакали с земли, на которой отдыхали после принятия «боярской горькой». Началась общая свалка. К сожалению, главным объектом ненависти крестьяне выбрали меня. В мою сторону полетело еще несколько рогатин. Пришлось опять уворачиваться, что при боли в ногах и всем теле оказалось делом мучительно сложным.

– Убили, ироды! – завопила раненая женщина.

– Бей его, я его знаю! – надрывался здоровенный расхристанный мужик и, заведя сам себя, бросился на меня с косой.

Я оттолкнул его ногой, чем еще убавил свою популярность. Несколько человек с криком: «Наших бьют», начали стаскивать меня с лошади. На мое счастье, донец был обучен прежним хозяином и опытен в рукопашных баталиях. Не успел я дать ему «шенкеля», то есть ударить пятками по бокам, как он встал на дыбы и начал кружить на месте, пугая нападающих тяжелыми копытами.