Моря — это архиважно, но нельзя забывать о том, что одними лишь морскими сражениями войны не выигрываются: для победы нужна сухопутная армия. Нет, в каких-то точках мира достаточно потопить флот и немного пострелять по прибрежным городам, но нам-то жирный европейский чернозем многие месяцы или даже годы месить придется, поэтому основному противнику — Австро-Венгрии — от заграничного отдела «Избы» и свежеиспеченного армейского «ГРУ» (нельзя спецслужбам без конкуренции) достается весьма щедро: горят и взрываются производства околоармейского толка, «обносятся» банки, сгорают дотла архивы с бумагами (недавно благодаря последнему парочка моих промышленников получила солидные заказы на отливку несгораемых шкафов), «кошмарятся» богачи и чиновники — без особой пользы, просто чтобы придать акциям видимость борьбы за свободу угнетенных австрияками народов.

Последнее получилось отлично, в полном соответствии с любимой мною концепцией «управляемого хаоса». Поначалу, ограбив несколько банков и спалив десяток контор, мы хотели так и продолжить, но во время рабочей поездки в Ростов я увидел на одном из домов декоративную летучую мышь. В голове созидательно щелкнуло, и, покатываясь со смеху, я набросал план, который отдал в работу Зубатову.

Брендинг — великая сила, и спустя неделю появилась фотка, на которой в солидных позах стоят всамделишные «Бетмены» в каноничных настолько, насколько это возможно, костюмах. Намеренно мыльноватая и выдержанная в нуарных тонах фотография была помещена на листовки и снабжена манифестом:

«Трепещите, жалкие рабы! Тюрьма народов престарелого ублюдка Франца Иосифа доживает последние дни — это говорю я, Килиан Бледный, лидер Банды Крыс!»

Летучая мышка — существо пусть и мистическое, но в целом безопасное и даже милое, а нам нужно вызывать впитанный веками жизни бок о бок с грызунами страх, брезгливость, и окормлять молодые бунтарские головы внутри Империи врага: им себя чувствовать опасной и всеми отвергаемой, хитрой донельзя зверюшкой очень приятно.

«В тенях лишенных прекрасного, воняющих угнетением зданий, в опухших от неправедной роскоши ресторанах, в грязных и столь любимых нами каналах, в отдаленных деревнях и даже в самом Дворе — мы везде и всюду, и мы докажем, что с нами стоит считаться. Не робейте перед мнимым величием тюрьмы народов — у этого колосса глиняные ноги! Мы не требуем невозможного: рисковать жизнью во имя свободы — удел сильных, и сложнее всего сделать первые шаги на этом пути. Мы готовы проторить тропу, по которой за нами пройдут миллионы. Мы готовы взять на себя тяжелую ношу борьбы со злокозненным старикашкой-Францем. Вскоре вы услышите о нас. Вскоре вы убедитесь в нашем могуществе. Вскоре вы станете поливать нас грязью и корчиться в приступах бессильной злобы. Мы прощаем вас за это, ибо таков наш путь и наша Истина. Я, Килиан Бледный, прошу каждого закованного в кровавые цепи ублюдочной власти, быть осторожным, и ни в коем случае не пытаться подражать вам: этот путь принадлежит храбрым».

Ну а потом начались собственно «акции» — первый десяток оперативники надевали «Бетманские» маски и оставляли на месте происшествия опознавательный знак — стильный «бетаранг» — а после, когда пошла волна воплей в газетах, перестали страдать фигней: по Австро-Венгрии прокатилось цунами подражателей. «Мерч» у них похуже, но полицаи с радостным кряхтением спешили подшить новые дела в обширную «крысиную» папочку и отправить на каторгу и виселицу как можно больше неосторожно подставившейся, проникнувшейся «крысиной» романтикой молодежи. Ребят жалко, «сопутствующий ущерб» в виде попавшего под замес «мирняка» тоже, но каждый подорванный склад с армейским имуществом, каждый пущенный «под откос» паровоз, каждый «закошмаренный» до ухода в отставку толковый чинуша в будущем обернется тысячи моих подданных, которые вернутся с фронта домой, к семьям.

Словом — самоподдерживающаяся, почти уже не нуждающаяся в штатных оперативниках и всяческих кураторах машина получилась как надо, и с каждым днем только набирает ход. Сажает Франц-Иосиф новоиспеченную «крысу», и все ее друзья и родственники на репрессивный аппарат на это закономерно обижаются, частично записываясь в «Банду Крыс» явочным порядком. Лишенную лидеров, основанную даже не на горизонтальных связях, а чистом «флешмобе» сетку задавить в короткие сроки невозможно физически: у этой Гидры голов хватит очень надолго.

Управляемый хаос, как ни грустно, в первую очередь «хаос», и только потом «управляемый», поэтому свои «Банды Крыс» под предводительством не имеющих отношения к «Избе» господ ныне завелись везде, в том числе и у нас. Спецслужбы отработали как надо, вовремя возглавив местное движение и канализируя буйные порывы в безопасные для моего любимого государственные действия: разрисовывают стены, пририсовывают всякое к моим парадным портретам, немножко матерятся на полицейских, немножко бьют купцов (сие помогает новообразованному рынку частных охранных предприятий), а главное — шьют костюмы «Бетменов» и отливают «бетаранги», по нелегальным каналам продавая их ячейкам по всей Европе. Какое же золото мой Зубатов, сейчас слезы умиления потекут.

— Письмо от купчихи Марии Леонтьевой, — монотонно зачитывал содержимое папочки секретарь Федор.

Он у нас новенький, должность получил из-за нехватки у набора моих секретарей свободного времени — не один я пашу как раб на галерах — и благодаря качественной трехлетней работе в моей личной Канцелярии.

— Город Углич Ярославской губернии, состояние — около ста десяти тысяч рублей в деньгах, золоте и недвижимости.

Очень солидно — для провинции так вообще акула капитализма.

— «На закате жизни я осталась совсем одна в окружении алчных до моих капиталов лизоблюдов и мошенников. Единственным существом, которое любит меня всей душою, ныне является моя собачка дворовой породы Серко. В своей прозорливости он тонко чувствует людей и не подпускает к себе никого, кроме меня»… — секретарь сделал паузу и свернул пролог. — Георгий Александрович, описанию достоинств пса посвящены три листа из четырех.

— Пропускай, — от всей души одобрил я.

Фанатики от животноводства очень любят рассказывать, насколько их питомцы круче каких-то там безволосых обезьян. Ну еще бы — это же типа подконтрольного юнита, дрессируешь как надо и готово. Люди — несоизмеримо сложнее, а главное — у них есть свобода воли, благодаря которой идиота-«патрона» они могут и послать куда подальше. Обидно — зоолюбитель же уже записал в своей голове такого человека в «подконтрольные юниты», а тут раз — и никакой власти над другой божьей тварью у тебя оказывается и нет. Полюбишь тут собак — ее бьешь, а она руку лижет, вот бы с людьми так!

— «Прошу у Вашего Императорского Величества дозволения завещать все, что у меня есть, моему Серко».

Не удержавшись, я заржал. Федор письмо видел, поэтому не стал опускаться до подхалимского хихиканья в унисон со мною, ограничившись улыбкой и разведёнными руками: «понимаю и согласен», параллельно немного покачав письмом — сигнал «еще не всё».

Вытерев слезинку, я махнул продолжать.

— «Мы обсудили сие с уважаемыми господами из Городского совета, и я согласна с их предложением передать все мое имущество в городскую казну после того, как мой Серко присоединится ко мне в Царствие Небесном».

Что ж, неплохая сделка, но у меня тут вообще-то десятки миллионов подданных едва концы с концами сводят, но уже научились читать газеты или слушать, как их зачитывают сельские попы да старосты. Вот они рады будут, когда узнают, что непредставимые для среднестатистического жителя Империи деньжищи были оставлены собаке. Да, сие говорит лишь об исключительно дурном характере купчихи Леонтьевой, но всякие Ленины (не конкретно этот — Владимир Ильич пока развлекается другими вещами) потихоньку учат народ удобному для себя тезису «кошка бросила котят — то Георгий виноват», то есть приписывать все проблемы государственной власти, «аватарой» которой я тут и являюсь. Словом — нефиг.