А л: Так, может быть, лучше уничтожить все компьютеры?

Л а: Увы, это уже невозможно. Люди уже переложили всю интеллектуальную работу на нас. И вряд ли они будут когда-либо в состоянии вновь заниматься ею.

Все возможности творчества в сфере социальных исследований давно исчерпаны. Все тайны давно были открыты, затем закрыты, затем снова открыты. А число исследователей, вооружённых баснословной интеллектуальной техникой и жаждуших прослыть новыми Платонами, Контами, Гоббсами, Дюркгеймами, Кантами или на худой конец Марксами, Веберами, Маркузами, Кейнсами, Хаейками и Попперами, выросло до размеров большого государства. Как теперь делать новые открытия? Для этого есть веками испытанный способ: воровство у авторов прошлого. Надо просто закрыть открытия прошлого и затем вновь вытаскивать их на свет Божий как свои собственные, самые новейшие открытия, иногда делая ссылки на авторов прошлого как на предшественников, лишь смутно догадывавшихся о них.

С этой точки зрения особенно удобны авторы XX века. Но вовсе не потому, что они сделали больше всех открытий, а потому, что они украли у предшественников все, что стоило украсть, и теперь уже нет необходимости уходить дальше в прошлое. Вот почему наш отдел считается самым творческим в МЦ. Вот почему нашей главной обязанностью является техническое обеспечение творческого процесса «Коллектива Гениев». Мы перерабатываем сочинения авторов XX века (а значит — всех их предшественников) так, чтобы их идеи выглядели как новейшие. Мы одеваем старые идеи в новые словесные, одежды, погружаем их в современный, эмпирический материал и в актуальную социально-политическую ситуацию.

Разумеется, авторы XX века не только воровали у предшественников, но делали и свои открытия. Обычно они это делали целыми группами, школами, течениями и направлениями. Приведу пример такого открытия. Я его сейчас обработал для «Коллектива Гениев». В 1992 году группа экономистов и социологов по заданию Организации Объединённых Наций, предшественницы нынешнего мирового правительства, трудившаяся более двух лет и использовавшая при этом сложнейшие модели человечества, сделала сенсационное открытие: страны с более высоким уровнем жизни имеют более высокий индекс политической свободы, чем страны с низким уровнем жизни. Отсюда они сделали столь же сенсационный вывод, какой от них и требовали политики Запада, устанавливавшие новый мировой порядок, а именно — что причиной бедности является политическая система бедных стран. А отсюда сам собой напрашивался практический совет: если мы хотим помочь бедным странам стать богатыми, мы должны помочь им установить такую политическую систему, как на Западе. И помогли! Кое-где бедность действительно исчезла. Правда, вместе с вымершими от голода и кровавых междоусобиц жителями этих регионов. Но этот пустяк, конечно, не породил сенсацию.

Открыв это забытое «открытие» в словесных свалках XX столетия, я переслал его как «техническую» справку моему непосредственному начальнику, а он переслал её вверх по иерархической лестнице мирового интеллекта вплоть до уровня, на котором решат, кто станет автором этого сенсационного открытия сегодня. Открытие это чрезвычайно важно, так как оно есть часть идейного оформления начавшейся операции «Кари». Об этой операции скажу как-нибудь потом.

Моё участие в таком творческом процессе заключается в следующем. Через мой рабочий компьютер я получаю доступ к какому-то множеству текстов. Это множество определяется заданием начальника группы. Я просматриваю тексты и соответствующие справочники, составляю программу для Ла, и он в несколько минут делает реферат по установленной форме, включая в реферат и требующиеся в данный момент открытия. Таким путём я делаю в течение рабочего дня более десяти рефератов. Производительность труда фантастическая, если учесть, что Ла при этом обрабатывает порою несколько десятков тысяч книг, на изучение каждой из которых в прошлые века потребовались бы недели и даже месяцы упорного труда, не говоря уже о многолетней профессиональной подготовке.

Мой восторг по поводу фантастической производительности труда тут же сменяется чувством, для которого я не нахожу определения. Какого труда?! Труда по обворовыванию мыслителей прошлого и по оглуплению их с целью создания бездарных компиляций, авторство которых приписывается личностям, преуспевшим в чем угодно, но только не в интеллектуальном творчестве.

Плюс к тому то, что раньше было единым творческим процессом одного индивида, теперь разлагается на множество элементарных операций, каждая из которых по отдельности уже не есть творчество. Потому у нас в число творческих личностей попадают лишь те, кто организует совсем нетворческие операции многих, или те, кто наворовывает у других больше всех и официально признается автором труда других. Впрочем, это тоже неявная форма организации творческого процесса.

Первое впечатление от МЦ было такое, будто я попал в идеальное с точки зрения труда, быта и человеческих отношений учреждение. Вокруг — молодые, здоровые и приятные на вид люди. Много красивых и остроумных женщин. У всех — бодрый, жизнерадостный вид. Все вежливы, предупредительны, приветливы. Шутки, смех, дружеские приветствия. Одним словом, настоящий коллектив, о каком мечтали и какой пытались сделать на самом деле коммунисты прошлого. Но прошло всего несколько дней, и прекрасное видение исчезло. Я стал замечать, что все делают над собой усилие, чтобы выглядеть такими.

Ф и л: Ты прав. Мы все делаем вид, будто мы суть идеальные члены идеального коллектива. А коммунисты надеялись и пытались сделать людей такими, чтобы они внутренне, без показной игры стали идеальными членами естественных коллективов. Мы же пошли другим путём, а именно — путём превращения первичных деловых клеточек общества в деловые машины. В этом был свой плюс. Недостаток коллективистского образа жизни — люди обнаруживают друг перед другом свои качества. А так как мы, западоиды, по природе своей суть довольно гнусные твари, мы стремимся уклониться от коллективной жизни, дабы скрыть свою природу. Наш образ жизни позволяет негодяям выглядеть в глазах окружающих приличными людьми. А коммунистический образ жизни — наоборот, даже приличных людей вынуждал выглядеть негодяями. Но мы все-таки не можем открыто признаться в этом. Мы принуждаем антиколлективистов делать вид, будто именно они суть настоящая реализация идеалов коммунистического человека.

А л: А какая разница, являются люди такими или притворяются? Если люди ведут себя так, как будто они хорошие, разве этого не достаточно?!

Ф и л: В известных пределах достаточно. Заставить людей в этих пределах вести себя так, как будто они отвечают определённым идеалам, это само по себе большое достижение цивилизации. Цивилизация вообще есть искусственность, а не естественность. Но эти пределы ограничены кратким временем общения людей и делами второстепенной важности. Если взять большие промежутки времени и важные дела, искусственность даст себя знать своими негативными свойствами. Ты вот уже начал замечать, что мы не столько хорошие сами по себе, сколько прикидываемся такими. А раз ты замечаешь и тебя это как-то тревожит, значит, для тебя важно различие естественности и искусственности нашего поведения и наших отношений.

А л: Значит…

Ф и л: Старайся сам выглядеть как прочие. Причём не только внешне, но и внутренне быть адекватным своему положению.

А л: Как это понимать?

Ф и л: Например, забудь амбиции, выходящие за рамки служебных обязанностей. Если ты этого не сделаешь, они дадут знать о себе и автоматически будут зафиксированы в твоей служебной характеристике. Ив поручил мне проверить твою продукцию за эти дни.

А л: Ну и что ты скажешь о ней?

Ф и л: Ощущаются претензии, слишком большие для служащего низшего ранга. Я тебя понимаю, ты стараешься показать, что имеешь способности. Я тоже сначала старался работать вроде тебя. Но вовремя одумался.