— Я взялся проводить тебя в Белтреван, — хмыкнул Браннок, поднимая одно за другим конские копыта, чтобы проверить, как держатся подковы. — И вывести оттуда живым-здоровым. Если сорвется, я вдвойне пропал: дикари прикончат меня, если попадусь, а Рикол — если выберусь. Я знаю Белтреван, Бедир Кайтин, и знаю, где и чем он опасен.

— Поэтому ты нас и ведешь, — откликнулся Бедир.

Браннок шмыгнул носом.

— Невидимыми пройдут, самое большее, четверо — и при условии, что будут во всем меня слушаться. Ты, я, кто еще?

— Тепшен Лал и Кедрин, — без колебаний ответил Бедир.

— Мальчишка?

Впервые Браннок в открытую признал присутствие Кедрина, и презрение в его голосе подстегнуло юношескую гордость. Юноша выпрямился во весь рост, пронзив разбойника пылающим взглядом через разделявшее их освещенное факелами пространство. Он настолько опешил от прозвучавшего в тоне Браннока пренебрежения, что не смог найти подходящий ответ, прежде чем за него ответил отец.

— Молодой человек. И не стоит сомневаться, хорош ли он как воин. Он среди нас один из первых.

Черные глаза Браннока смерили Кедрина, и тепло, оставшееся от слов Бедира, мгновенно улетучилось: бродяга изучал принца столь же бесстрастно, как разглядывал бы лошадь или клинок, прикидывая, стоит ли их купить. До сих пор юноше не приходило в голову, что его могли бы счесть обузой. Его охватила обида и одновременно сердце наполнилось ужасом при мысли, что Браннок его отвергнет. Он стиснул зубы, решив не показывать ни крупицы смятения или страха, и прикинулся, будто тщательно осматривает свое снаряжение. Обнаружил, что подушечки под копытами лошади укреплены не совсем ровно, он заново перевязал ремни вокруг ног, более тщательно поставив на место заглушающие шаг подбойки. Выпрямляясь, юноша услыхал слова Браннока:

— Сгодится. Только пусть ни в чем не перечит.

Облегчение смешалось с раздражением, когда Кедрин встретился взглядом с разбойником.

— Я тамурец, — провозгласил он, — и я повинуюсь лишь Владыке Бедиру.

— В Белтреване ты будешь повиноваться мне, — полуночные глаза Браннока спокойно выдержали взгляд карих глаз Кедрина, но тут Бедир едва заметно кивнул сыну из-за спины проводника.

— Пока мой повелитель требует, я буду тебе повиноваться.

Браннок кивнул — похоже, его это устроило. Затем он повернулся к Бедиру:

— Запомните раз и навсегда: в лесу распоряжаюсь я.

Кедрин вновь увидел, как оцепенел Тепшен Лал, и в его мозгу пронеслась мысль, что эти двое вполне могут схлестнуться, прежде чем предприятие окончится.

Тамурцы никоим образом не были паиньками, и не ахти какое внимание обращали на тонкости дисциплины или этикета — но их верность Бедиру была неколебима, а способность сносить обиды весьма невелика. Они могли опускать положенные титулы, обращаясь к своему господину, но никто из них не докатился бы до того, что позволял себе Браннок, а чувства кьо выходки разбойника явно задевали.

Будучи прирожденным вождем, Бедир почуял опасность раздора и постарался унять страсти, пока те не разгулялись до опасных пределов.

— Ты проводник, и поэтому тебя будут слушать, — уверил он Браннока. — Но помни, дело придется иметь с моими солдатами, привыкшими подчиняться мне, а не неизвестному бродяге. Возможно, лучше тебе отдавать приказы через меня.

Браннок не выказал негодования или обиды в ответ на это любезное предложение, лишь пожал плечами, чуть запрокинув голову, чтобы встретиться взглядом с Бедиром. Но голос его прозвучал жестко:

— Нелегко узнать Белтреван, а с жизнью там проститься — раз плюнуть, Бедир Кайтин. И лучше бы тебе передавать мои приказы без промедления и заботиться, чтобы они поживее исполнялись.

Кедрин видел, как отец кивнул с бесстрастным лицом, и ему стало понятно, какое огромное удовольствие получает от всего этого Браннок.

С их самой первой встречи не возникало сомнений, что этот отчаянно независимый человек наслаждается тем, что находится во владениях Рикола под защитой более кого-то сильного, и не отказывается ни от чего, что предлагает Бедир, нуждаясь в его услугах. В других обстоятельствах Бедир поставил бы парня на место. Но теперь он проглатывал все, и это указывало, насколько Владыке нужен Браннок.

Кедрин приметил пряжку, которую требовалось перестегнуть, отец же, повернувшись, пошел через двор, обмениваясь с воинами бодрящими словечками и при этом ненавязчиво проверяя, как они подготовились. Тепшен Лал, нарочито небрежный по отношению Бранноку, выпустил подлинней разноцветные шнуры, удерживавшие ножны на его поясе, и вскинул свой восточный клинок на плечо, укрепив так, чтобы удобнее было ехать. Слова кьо Кедрин едва расслышал:

— Владыка Бедир — могучий воин и великий государь, бродяга. Он заслуживает уважения.

Такие слова Тепшена Лала следовало счесть предупреждением и приказом, Браннок, похоже, его понял. Он кивнул, не убрав улыбочки с губ, и сказал:

— Я его достаточно уважаю, чужестранец. И жизнь уважаю. Ты уже ездил в Белтреван?

Тепшен, в свою очередь, явно счел ответ удовлетворительным, ибо покачал головой и произнес:

— Нет. Но я уже убивал людей.

Браннок воззрился на кьо столь же оценивающе дерзко, как недавно смотрел на Кедрина. Затем широко улыбнулся и сказал:

— Верю.

Тепшен Лал улыбнулся в ответ и промолвил:

— Будь осторожней.

Кедрин не был уверен, что понял их беседу до конца, но, похоже, они пришли к некоему соглашению, так как оба вернулись к своим лошадям и стали ждать Бедира. Владыка Тамура широким шагом вернулся обратно и задержался перед разбойником.

— Мы готовы.

— Хорошо, — и Браннок без дальнейших предисловий взлетел в седло.

Бедир молча последовал его примеру и осторожно провел своего коня мимо проводника, чтобы выехать впереди всех с внутреннего двора в крытую галерею. Преодолев освещенный факелами проход, колонна выбралась на широкую открытую площадку у северной стены Высокой Крепости. Там их ждал Рикол, вцепившийся правой рукой в рукоять меча и с неодобрением на худощавом лице. Бедир немного задержался, наклонившись, он принял протянутую руку военачальника и пробормотал несколько слов, которые Кедрин, старавшийся держаться поближе к отцу, не разобрал. Когда Бедир выпрямился в седле, Рикол повернулся и негромко отдал приказ солдатам, ждавшим у задних ворот. Факелы в один миг погасли, и трое стражей отодвинули тяжеленный засов, державший ворота. Еще двое распахнули створки, и Бедир возглавил отряд, выезжавший из крепости на Белтреванскую дорогу.

В тот же миг ночь наполнил рев Идре, не приглушенный более стенами крепости. Он разносился по ущелью, точно зов какого-то невообразимого зверя, где-то внизу река колотилась о почти отвесно вздымающиеся скалы, вздуваясь и ропща в лицо небу. Наверху, безразличный ко всему, висел тонкий серп молодой луны окруженный звездной свитой и полуприкрытый тонкой кисеей струящихся облаков. Кедрин поднял голову, и она закружилась, величина пропасти ударила по его чувствам — высота каменных стен была столь огромна, что небо казалось не более чем прорезью в этой непроглядной темноте. Оглянувшись, он увидел позади лишь темную массу Высокой Крепости, в этом обманчивом освещении она представлялась одним из скальных уступов западных Лозин, столь же несокрушимым, как и весь хребет.

Впереди принц мало что различал, кроме неясных силуэтов Бедира и Браннока. Владыка Тамура, как и все в отряде, нарядился в те же помогающие затаиться в лесу буро-пестрые кожаные одежды, что и разбойник. Бедир оговорился недавно, что он не ночной воришка, но Кедрин подумал, что все они сейчас уподобились ворам. По настоянию Браннока воины облачились в одежду, в которой нетрудно было слиться с лесом, укутали копыта коней, чтобы их не выдал стук металла по камню, закрепили свое снаряжение так, чтобы не звякнула пряжка и не лязгнуло оружие. Сейчас они вполне бы сошли за лиходейскую шайку, выскользнувшую из-за надежных стен, точно рой призраков. Принц поднял руку, чтобы вытереть с лица принесенные ветром брызги, и улыбнулся Тепшену Лалу, ехавшему рядом. Кьо наградил его краткой ответной улыбкой, затем повел подбородком: мол, внимание на тропу.