Кедрин не понял, о чем его спрашивают. У него голова шла кругом от признания Бедира.

Он спаситель Королевств?

Совершеннолетие, к которому он так отчаянно рвался, больше не казалось привлекательным. Он вновь почувствовал себя очень маленьким. И очень перепуганным.

Довольно долго Кедрин глядел на отца, смущенный и не на шутку оробевший от грандиозности заявления Бедира. Мир словно перевернулся вверх тормашками, и его вытолкнуло на высоту, которой он не искал и не понимал. Он выехал из Твердыни Кайтина юношей, желавшим доказать, что уже стал мужчиной, предвкушая увлекательные приключения — а обнаружил, что на его плечи легла ответственность, которую он едва ли в силах осмыслить. И поди разбери, как он должен исполнить долг, который Бедир столь внезапно ему открыл.

Юноша осушил чашу, как будто вино могло заключать в себе ответы, но, не найдя ни одного, опять повернулся к отцу.

— Как… — начал он. И вдруг понял, что даже не знает в точности, о чем надо спрашивать. И вместо этого лишь сказал: — Я ничего не понимаю.

— Я тоже не все понял, — признался Бедир, в его карих глазах была тревога. — Я знаю только то, что сказала мне твоя мать. А она вовсе не уверена в точном значении предсказания.

Отец покатал в ладонях простую глиняную чашу, лицо его стало хмурым.

— То, что она должна была оставить Эстреван ради мира, она легко и просто извлекла из писаний Аларии. Как ты знаешь, Сестры придают особое значение свободной воле, так что в остальном ей оставалось руководствовалась только велениями сердца. Она вышла замуж за меня, хотя могла бы отдать руку кому угодно из знати Усть-Галича, Кеша или своего родного Андурела. Этому я могу только радоваться. Но… — Он замолк, подняв кувшин, чтобы вновь наполнить вином обе чаши. — Даже когда ты родился, и больше детей у нас не появилось, мы не были уверены. А как иначе? Все было так туманно… Провидицы из Эстревана разглядели пожар в Белтреване, но не могли указать ни времени, ни места, а лишь предупредили, что Посланец уже ходит по земле. Но пока не было никаких признаков восстания Орды, мы с Ирлой решили ничего тебе не говорить. Мы долго спорили об этом, но в конце концов нам показалось, что это слишком великая ноша для любого ребенка.

Затем пришли вести. Предупреждения из Эстревана и Андурела, послания от Рикола, еще более серьезные известия от Фенгрифа. И мы могли только… верно ли будет сказать: «надеяться»? Не знаю. Но даже тогда мы решили, что не стоит рассказывать тебе о том, что мы могли лишь подозревать… Мы еще надеялись, что это, возможно, лишь временное оживление племен.

Но затем ты увидал то, чего не могли увидеть ни я, ни Тепшен Лал, ни Браннок, и я уже не сомневался. И решил больше не оберегать тебя от такой участи. Я бы рассказал все тебе уже тогда. Госпоже ведомо, Кедрин, я бы сказал тебе, если бы не боялся, что знание сделает тебя уязвимым для ашарова творения. Засада и твоя рана еще основательней меня убедили в том, что это правда. Ты совершенно верно понял, что стрелок ждал только тебя. Но когда тебя ранили, я боялся говорить, надеясь, что этим помешаю замыслам Посланца.

— Мои сны, — тихо произнес Кедрин. — Это ведь были не сны, да?

— Они были и снами, и не снами, — отозвался Бедир. — Рана, которую оставила на твоем левом плече стрела, открыла тебя для него.

— Он велел мне умереть.

Подавляемый страх, который отец угадал в голосе сына, потянул Бедира с табурета к постели Кедрина. Владыка Кайтина положил руку на здоровое плечо сына, а другой взял за руку.

— Слабый мужчина поддался бы этому страху. Но теперь стены Высокой Крепости и помощь Уинетт оградят тебя от чар Посланца. Возможно, в Андуреле Сестры найдут средство вообще снять эти чары, а если нет, то мы, наверное, должны будем ехать в Эстреван.

— В момент, когда Орда у ворот? — спросил Кедрин, чувствуя, насколько прибавило ему сил простое слово отца «мужчина». — Ты понадобишься Тамуру, отец.

Бедир мрачно улыбнулся.

— Тамуру… да и Трем Королевствам можешь куда больше понадобиться ты.

— Но я ничто, — возразил Кедрин. — Как я могу быть тем, о ком говорилось в Книге? Где я могу спасти Королевства, если не в бою? Но даже на поле боя я лишь еще один воин, да к тому же не самый опытный.

— Не знаю, — Бедир покачал головой. — Знаю только, что ты хранишь ключ к поражению Посланца.

— Но, скорее всего, в извлечении из Книги сказано больше, — не унимался Кедрин. — Разумеется, Сестры должны знать, что мне делать.

— Нет, — возразил Бедир. — Там очень мало ясности. Свободная воля для Сестер — все, и выходит, что даже в таком деле любая ничтожная степень руководства может сыграть слишком большую роль. Любой намек, в какую сторону следует повернуть, равносилен начертанию твоей тропы: указания определят твои решения, тем самым ограничив твой выбор и уведя нас от истины. Я не могу предложить ничего, кроме нехитрого совета — всеми силами избегать Посланца.

— Но как я могу одолеть его, если мне надо его избегать? — не понял Кедрин.

— Ты теперь мужчина, — ласково сказал отец. — Но еще очень молодой. Ты храбр, и во владении оружием тебе, наверное, будет мало равных. Но Посланцу доступна недобрая сила Ашара. Думаю, один ты с этим не сладишь. Я не прошу тебя прятаться, но советую привыкать к осторожности.

— Тогда скажи мне, — попросил Кедрин, крепче вцепившись в руку Бедира, — что сейчас надо делать?

— После всего, что случилось, — сдержанно произнес Бедир, — и учитывая, как важен для Сестер свободный выбор, думаю, я только и могу, что советовать. Но я предложил бы тебе остаться здесь, пока Уинетт не сочтет, что тебе можно путешествовать, и тогда ты поедешь со мной в Андурел. Там мы посетим Сестер Дарра. А больше я ничего не знаю.

— Ты Владыка Тамура, — почтительно сказал сын, — и мое место всегда подле тебя, на войне и в мирные дни… хотя, думаю, мирных дней нам осталось совсем мало. Я поеду с тобой в Андурел.

Тогда Бедир улыбнулся, и Кедрин почувствовал, как расслабились их сцепленные ладони.

— Ни одна душа ничего не знает, — сказал отец. — Никто, кроме Ирлы и Сестер. Даже Тепшен Лал — хотя, полагаю, он что-то подозревает. Как и король Дарр. Ради твоей безопасности, тебе не стоит ни с кем об этом говорить.

— Не стоит, — согласился Кедрин. — Думаю, это самое мудрое решение. Если бы люди знали, что изложено в Книге, они ожидали бы от меня того, чего я не смогу им дать, ибо не знаю, как. Я совершенно не представляю, что от меня требуется. И думаю, мне лучше остаться тем, что я есть. Чем был, — настороженно добавил он.

— Хорошо сказано, — похвалил его Бедир.

Беседу прервал стук в дверь. Бедир разрешил войти. Появилась Уинетт с нагруженным подносом, от которого шли манящие запахи. Она поставила поднос и взглянула на Бедира.

— Ты ему рассказал?

— Все, — подтвердил Владыка Тамура.

— И каково тебе теперь? — обратилась она к Кедрину с загадочным лицом.

— Я испуган, — признался он. — И… наверное, все же горд. Я не сделал ничего, чем стоит гордиться, но счастлив, что могу послужить моей стране. Как и чем потребуется.

— Ты стал мужчиной, — сказала она, улыбаясь, и он почувствовал, как расширяется от искреннего счастья его грудь. — Я не искушена в таких делах и мало что могу посоветовать, кроме одного: живи своей жизнью в согласии с учением Госпожи и твоим долгом принца Тамурского. Делай то, что считаешь правильным, Кедрин. А большего никто не может.

С этими словами женщина покинула их. И Кедрин понял, что ароматы, испускаемые снедью на подносе, внезапно оттеснили на задний план все его заботы. Он изрядно проголодался и весьма трезво решил, что, пока не может определить, как дальше направить свою жизнь, должен делать одно — заняться чем-нибудь простым и насущным.

Насытившись, он попросил Бедира плеснуть еще немного из кувшина, после чего почувствовал блаженную сонливость.