Борс увидел, как смертельно-бледное лицо поднимается, точно голова готовой к броску змеи. Но Посланец только и сказал:

— Как я могу доказать тебе это, Улан?

Лицо Баландира из хмурого стало смятенным, он пожал плечами, шкура выдры зашуршала о конский плащ. Вождь повернул вокруг пальца белое кольцо и опустил глаза под тлеющим взглядом Тоза.

— Если ты и впрямь Посланец Ашара, а сомнения мои, сам понимаешь, порождены уважением к Великому, то ты явился из его священного огня. Мои шаманы говорят, что пламя — это кровь Посланца. Я…

— Ты получишь доказательство, — закончил за него Тоз, пренебрегая должным этикетом настолько, что у Баландира отвисла челюсть и он лишился способности жаловаться или спорить. Угловатое создание поднялось и развернулось, меха, облекавшие его, мазнули Борса по лицу. Гехримиты Баландира напряглись, руки их вцепились в рукояти мечей и древки копий. Это, в свою очередь, заставило усилить бдительность гехримитов Дротта, Ята, Вистрала и Гримарда. Но Тоз и бровью не повел, подав знак тем, кто стоял слишком близко к костру, отойти подальше. Уланы тоже поднялись, глядя на него.

Чародей прошел мимо Дьюана, который отвел глаза, ожидая указаний Нилока Яррума, и получил в ответ незаметный успокаивающий знак. Борс двинулся было следом, но замер, когда Тоз остановился внутри кольца, образованного шестами мира, обратив на Баландира запавшие глаза, которые теперь опасно вспыхнули.

— Смотри, Улан. Смотри и убедись. А когда получишь доказательство, принесешь присягу Ашару и тому, кого он избрал хеф-Уланом Орды.

Баландир пребывал в замешательстве, он не смог ответить, а лишь немо кивнул. Тоз прошел мимо шестов с лентами, толпа раздалась перед ним, словно в нее вторгся обезумевший дикий бык.

Чародей прошествовал прямо к огромному костру посередине Становища. Тот освещал встречу Уланов и ближайшие шатры, как если бы кусок солнца опустился на землю Белтревана. Огонь дышал таким жаром, что немногие могли бы подойти к нему ближе, чем на двадцать шагов, и тогда их наверняка опалило бы. Костер посылал в ночь столп высокого пламени, искры, точно звезды, взмывали над ним, подхватываемые ревущим дыханием огня. Борс присоединился к Уланам, когда те последовали за Тозом, и остановились, когда мех одежды затлел, а по коже пробежал жар. Но Тоз не замедлил шага. Словно тот, кого ждут неотложные дела, он вступил в пределы, где тепло стало уже невыносимым для человека. Четырнадцать шагов, тринадцать, двенадцать. Борс быстро взглянул на Баландира, губы Улана скривились в недоверчивом изгибе, словно он не верил своим глазам, сощуренным от нестерпимого жара. Воин услыхал, как Улан охнул, едва Тоз подошел к самому-самому огню. И даже сам Борс охнул, когда колдун положил ладони на горящие поленья и начал карабкаться по огню, как по горному склону.

Меха, прикрывавшие тело колдуна, должны были сгореть дотла, но даже не затлели. Пепельные волосы должны были вспыхнуть, кожа обуглиться, глаза лопнуть, а плоть отделиться от костей — но ничего этого не случилось. Тоз взошел на самую вершину костра, как если бы поднялся по откосу, поросшему нагретой солнцем травой. Горящее дерево, за которое он брался, помогало ему, точно корни сосен, держаться вертикально, полыхающие сучья служили надежными ступенями. И вот он выпрямился в полный рост на вершине костра.

Вокруг вздымалось пламя, белая грива развевалась, точно на летнем ветерке. Искры образовали венец вокруг его головы — адский ореол, озарявший лицо, когда он медленно поворачивался, подняв руки и оглядывая собравшихся. Тоз открыл рот и заговорил, хотя в огне нечем было дышать, и лишь мучительная смерть ждала бы там любого из людей.

— Ты все еще сомневаешься?

Борс не мог отвести глаз от грозного зрелища, но если бы ему удалось оторвать их от окутанного пламенем существа, он увидел бы, что все, собравшиеся здесь, смотрят на Тоза. Что Баландир невольно качает головой, а Нилок Яррум улыбается во весь рот. Но не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что слова колдуна, каким-то образом перекрывшие рев огня, услыхал каждый из ошеломленных зрителей, ибо тут же раздался мощный многоголосый ответ:

— Нет! Нет! Нет!

Безгубый рот Тоза вытянулся в подобие улыбки. Он развернулся на вершине костра и простер руки вперед, словно желая объять всех.

— Я — Посланец!

Утверждение, не вопрос. Но все же на него ответили.

— Да! Да, ты и есть Посланец!

С прежней жуткой улыбкой на лице богомола Тоз еще раз повернулся кругом, и вся долина задрожала от крика Орды. Рев будто бы отскочил от небес, став куда громче шума пламени. Затем Тоз, проворно, несмотря на свою нелепую угловатость, спустился с высокой пирамиды из пылающего дерева и встал перед Баландиром.

— Так ты сомневаешься?

В его вопросе таилась угроза, напоминавшая Борсу о настороженности, которую он уловил немного ранее. Воин перевел взгляд на Баландира. Тот рухнул на колени, склонив голову в знак полного повиновения:

— Нет. Ты — Посланец.

— Я говорю от имени Ашара.

— Ты говоришь от имени нашего повелителя Ашара, — голова Баландира оставалась склоненной, тяжелая коса свилась кольцом на истоптанной земле, руки уперлись в землю перед лицом.

— А Нилок Яррум — хеф-Улан Орды. В голосе Посланца не было и намека, что это вопрос, но прошел миг-другой, прежде чем Баландир согласился:

— Да, я признаю Нилока Яррума хеф-Уланом.

— Хорошо, — Тоз наклонился. Руки, двигавшиеся не совсем по-человечески, ухватили вождя за куртку и без усилий подняли этого здоровенного мужчину на ноги. — Добро пожаловать в Орду, Баландир. Я высоко вознесу тебя, когда мы покорим Королевства. Твой народ восхвалит тебя за деяние этой ночи.

Баландир воззрился в алые зрачки, его досада на возвысившегося Улана Дротта растаяла. Улыбка Тоза стала мягче, он легко коснулся пальцами губ Баландира, не обращая внимания на то, что Улан невольно попятился, и, будто забавляясь видом внезапного страха в глазах вождя, пророкотал:

— Верно служи мне, Баландир, и награда будет щедрой. Это обещает тебе Ашар.

Затем так же внезапно, как он покидал круг совета, чародей повернул прочь, бросив через плечо, точно подзывая пса:

— Борс, ты мне нужен.

Тот, изумленный, поспешил за хозяином.

— Тоз! — крикнул Нилок Яррум с удивлением и немалым гневом. — Куда ты? Ты нужен здесь.

Посланец замедлил шаг, но не остановился, обратившись к хеф-Улану Орды с не большим почтением, чем только что обращался к воину, следующему за ним по пятам:

— Я иду по делу Ашара. У тебя же есть дела с Баландиром? Займись ими!

Рот Нилока сжался от переполнявшей вождя ярости. Смесь прежних чувств хлынула на темное лицо, но он больше не позволил себе роптать вслух, а лишь пялился на спину удаляющегося чародея, прежде чем хмыкнуть под нос и вернуться в круг совета. Не смея оглядываться, Борс поспешил за Посланцем через толпу к занятому колдуном жилищу из шкур.

Внутри, как всегда, было жарко, жаровни и факелы наполняли полутемное убежище мерцающим светом, создавая столь приятный магу гнетущий зной. Борс сбросил с плеч медвежью шкуру, а то рубашка прилипла бы к спине от выступившего из всех пор пота. Тоз со свистом втянул воздух, что опять навело Борса на мысль о змеях, и упал на покрытый мехами стул, поспешно сказав воину, чтобы тот занял место лицом к нему.

Долгое время маг хранил молчание, глядя в пламя жаровни, отсветы играли на его костистом лице, сделав его похожим на свежеочищенный череп. Затем, испугав Борса внезапностью слов, он произнес:

— Ты мне нужен.

Борс открыл рот для ответа, но вдруг понял, что совершенно не знает, что должен сказать. Но говорить и не потребовалось — Тоз продолжал, как будто беседуя сам с собой, не сводя взгляда с жаровни:

— Ты ничего об этом не скажешь. Ни своей жене, ни хеф-Улану, ни кому-либо из друзей. Никому. Понятно?

Его голова поднялась, и кровавые зрачки пронзили Борса. Воин не мог понять, что означает этот взгляд, в нем были гнев, решимость и что-то еще. Никогда прежде Борс не видел такого и не предполагал увидеть. Он счел бы это страхом, если бы речь шла о смертном. Борс немо кивнул, не доверяя своему языку.