До ее слуха долетел далекий рокот мотора — вдали показался одиночный бот Вэнса. Актер стоял у штурвала. Он лихо развернулся перед камерами и поравнялся с пирогой. Вэнс отсалютовал старику Джо. Тот коротко кивнул и стал смотреть вслед удаляющемуся боту. Камеры тоже стали поворачиваться.

Джулия обернулась к Рею, и тому пришлось увеличить скорость. Воздух свистал в ушах. В ее голосе чувствовалась боль и тоска, когда она воскликнула:

— Ты сказал ему! Ты сказал Буллу о закате!

Он молча взглянул на нее, и она увидела сожаление в его темных глазах.

С приближением катера на подводных крыльях на съемочном судне наметилось оживление. Булл повернул голову в сторону дочери. Он снял наушники и хриплым голосом громко крикнул: — Стоп!

Булл влетел в офис Джулии с налившимся кровью лицом и сердитой гримасой. Он хлопнул за собой дверью, да так сильно, что заходил ходуном весь трейлер. В два шага он оказался перед дочерью и перегнулся к ней через стол, опершись о него кулаками. Секунд десять он молча смотрел на нее, тяжело и хрипло дыша, потом проговорил:

— Прости.

Это слово застало Джулию врасплох. Она его никак не ожидала. Ее собственный гнев, который начал по-настоящему разгораться с той минуты, когда она покинула всех на реке, резко распрощавшись с Реем у дока, и в течение четверти часа, что она сидела в своем офисе, к моменту появления в нем отца готов был разразиться страшной бурей. Булл своим извинением почти смутил Джулию. Одновременно с этим в ней стали подниматься раздражение на саму себя и новая ярость на попытку отца так легко обвести ее вокруг пальца.

— За что! — спросила она звенящим голосом. — За то, что я поймала тебя с поличным?!

— Мне не следовало брать съемочную группу и оборудование без твоего разрешения, я был неправ. Я знаю, что ты сердишься, и не могу упрекать тебя. Я сам убил бы всякого, кто посмел бы совершить на моей съемочной площадке нечто подобное.

— Тогда зачем ты это сделал? — Она отшвырнула от себя ручку, которую до этого держала в руках, откинулась на спинку стула и уперла руки в бока.

— Это была последняя возможность удачно снять сцену, которую ты хотела иметь в картине. Здешнее индейское лето уже заканчивается. Перед своим отъездом Рей сообщил мне, что сюда движется холодный фронт с дождями на полных три-четыре дня. Нужно было снимать, не теряя времени, иначе было бы поздно.

— Значит, вы двое сговорились о том, что ты снимешь эту сцену, пока меня не будет. А не успокаивал ли тебя Рей тем, что в случае чего он найдет способ задержать меня на лишний денек, чтобы ты без помех закончил то, что задумал?

Булл отступил на шаг назад, наткнулся на кресло и беспомощно опустился в него.

— Черт возьми, нет, Джулия, нет! Ничего подобного у нас с ним не было! Мы договорились, что я сниму все… Сцена должна была быть сделана еще вчера, но Джо неожиданно отправился на какой-то там турнир по домино.

Она не знала, верить ли ему. Все же Джулия почувствовала некоторое расслабление.

— Ты мог мне позвонить, все обсудить.

— Ты послала бы меня подальше и предупредила бы, чтоб я не приближался к твоим камерам. А упускать такую возможность было бы просто глупостью.

— И ты полагал, что я буду так счастлива узнать, что фильм закончен до дождей, что даже не поинтересуюсь, кто его закончил, да? И когда же ты собирался мне открыться? Может, вы договорились, что это возьмет на себя Рей? Сначала расслабит меня как следует — как он умеет, — а потом и проговорится, это так?

Булл прищурился на эти обвинения, но пропустил их мимо ушей.

— Мы, во-первых, не предполагали, что ты нагрянешь прямо во время съемок, это я тебе откровенно говорю. И потом, я хотел рассказать тебе об этом, когда ты поняла бы, что сцену заката снять уже не удастся из-за дождей. Хотел обрадовать тебя…

— А не думал ли ты о том, — медленно проговорила она, — что это удачный шанс и вовсе взять бразды правления съемками в свои руки?

— Джулия, — начал он, затем вдруг его голос прервался… Лицо Булла перекосилось и на нем застыло выражение сильной боли. Он наклонил голову и стал смотреть себе под ноги. Так прошла минута. Потом он поднял на нее красные глаза и сказал: — Хорошо… Я очень надеялся на то, что у тебя хватит великодушия оставить меня здесь. Мне не нужна твоя работа. Даже если б Аллен предложил мне ее, я бы отказался. Но он никогда бы не предложил. Просто мне очень хотелось поработать вместе! Неужели тебе так трудно переварить эту мысль?

— И ты знаешь почему?

— Я знаю, что ты имеешь в виду, но я совсем о другом! У всех режиссеров есть свои помощники. Я претендовал лишь на эту должность — твоего помощника!

— И ты думаешь, я поверю в то, что ты спокойно согласишься фигурировать в этой должности в титрах?

— Почему бы нет?

— Выглядело бы правдоподобно, — жестко сказала Джулия, — если б в конечном итоге оказалось, что режиссер — ты, а я твоя помощница!

— Я бы с тобой никогда так не поступил.

— Аллен поступил бы. Ведь он хочет, чтобы фильм получился, кассовым. Он не отказался бы использовать для этого твое имя.

— Ты неправильно о нем судишь. Просто он пытается сделать лучше для тебя, пытается спасти картину.

— Ее не надо спасать! Все идет нормально, и мне не нужны ни помощники, ни спасители!

— Ты боишься досужих разговоров? Это тебя беспокоит? Могу тебя заверить: все ребята хорошо знают, кто у них режиссер. Я заметил это в последнее время. Про-дюсирование фильма было устроено давным-давно и без моего участия, картина уже снята как минимум на две трети, и тоже без меня. Осталось доснять несколько рулонов пленки — и можно отправляться домой. На такой работе никто никого просто не успеет заменить, уверяю тебя.

— Тогда я не понимаю, для чего же ты все-таки хочешь остаться?

Его глаза сузились под густыми бровями.

— Я мог бы сказать, что беспокоюсь о тебе в связи с этими несчастными случаями. Я мог бы сказать, что мне кажется, здесь есть кто-то, кому бы очень не хотелось, чтобы ты закончила картину. Что мне было бы спокойнее, если бы я был с тобой, присматривал за тобой. Я мог бы сказать, что хочу выяснить, кто тебе пакостит. Все это я мог бы сказать, но не в этом дело.

— А в чем? — спросила она, не обращая внимания на поднимавшееся в ней странное чувство.

— А дело в том… — начал он и запнулся. Она поняла, что он больше не смотрит ей в глаза, а куда-то за левое плечо. — Дело в том, что мне нужна работа. Мне необходимо связать себя с новым проектом, со свежим проектом, мне необходимо погрузиться в этот проект и попытаться отыскать у себя в голове интересные идеи. Я перестал быть режиссером, Джулия. Я высох. Я больше не имею ничего из того, что у меня было. Растерял, растратил:

— Твой последний фильм имел очень хорошую кассу. О чем ты мне говоришь? — Она оторвалась от спинки стула, села прямо. Ее брови нахмуренно сдвинулись. Она не верила отцу, но странное чувство стало сильнее.

— Картина была неплохая, но и не блестящая.

— Критикам понравилась.

— Увы, отнюдь не критики финансируют мои фильмы. Денежные мешки от кинобизнеса хотят возвращения своих капиталов. И желательно с большим приростом. Но это еще не самое худшее. Я выдохся на идеи, Джулия. Я просто… просто потерял ощущение видения, перед моим мысленным взором уже не крутятся ожившие образы сценария. Раньше у меня все было. Теперь это есть у тебя.

— Не смеши, — резко оборвала она. — У тебя тоже все есть.

— Было, — тяжело проговорил он и качнул головой. — Никому, кроме тебя, я этого не говорил и не скажу, но ты уж мне поверь: я высох, кончился. Ребята на студии знают это и без моих слов. Вот уже несколько месяцев они не отвечают на мои звонки. Очень скоро до этого дознаются бульварные газетенки, и для меня воистину наступит последний день Помпеи.

— Не могу в это поверить, — поражение произнесла Джулия.

Она почему-то всегда думала, что, пока Булл стоит на ногах, он будет шлепать фильм за фильмом. Другие по разным причинам могут выпадать из обоймы: либо неудачи, либо увольнение… Но с Буллом, казалось, такое никогда не случится.