– Понятно, – сказал дядя Монтгомери. – Так, значит, не доверяешь мне, а не себе, считаешь, я окажу тебе плохую услугу тем, что у тебя будет легкая жизнь? Если ты считаешь, что вкалывал недостаточно, мы это быстренько исправим!

«Определенно опоздаю, на математику, – подумал Питер. – Лейтенант Саавик не засчитает мне урок, и в довершение ко всему понадобится не меньше трех дней, чтобы успокоить дядю. Ну, умник, стоила ли игра свеч»?

Он вспомнил взгляд и выражение лица адмирала, когда тот вручал ему «левосторонний ключ» и решил, что стоила.

Но, к сожалению, с дядей Монтгомери дело обстояло иначе.

– Вы знаете, что я так не думаю, дядя, – сказал Питер, стараясь успокоить его.

– А-а, теперь «дядя»! И не увиливай! Ты еще не объяснил своего поведения!

– Он проверял меня, дядя, чтобы посмотреть, насколько я глуп! Если бы это случилось, сказала Даннан…

– Даннан! – воскликнул дядя Монтгомери. – Та самая сестренка, по которой тюрьма на корабле плакала больше, чем может насчитать твой компьютер! Я бы не стал брать пример с вашей сестры, мистер, если уж вы сами так хорошо знаете, что вам делать!

– Подождите! – закричал Питер. – Даннан… она…

Это была правда – ее много раз наказывали, даже почти вышвырнули из Звездного Флота. Но ведь даже сам дядя Монтгомери сколько раз говорил ему, что хоть однажды приходится действовать по собственной инициативе. А это как раз то, что делала Даннан – его сестра, и Питер восхищался ею.

– Вы не можете о ней так говорить!

– Я буду говорить о ней так, как мне вздумается, молодой мистер, а вы будете слушать, прикусив язычок!

– Я могу теперь идти? – мрачно спросил Питер. – Я уже опоздал на пять минут, а лейтенант Саавик не будет ждать.

– Кстати, вот еще. Ты слишком много времени проводишь, увиваясь вокруг нее. Ты что, думаешь, ей больше делать нечего, как только выносить ухаживания всяких молокососов?

– Что вы хотите этим сказать? – сердито возразил Питер.

– Ну, не делай дурака из своего старого дядюшки, мальчик! Что я, не вижу всех этих мальчишеских пылких увлечений? Да кто их не заметит! Мой единственный тебе совет, – снисходительно проговорил он, – не выставлять свое сердце напоказ!

– Да вы сами не знаете, о чем говорите!

– Нет? Ну, тогда убирайтесь отсюда, мистер Всезнайка, если вы такой умный, что не нуждаетесь в советах старших!

Питер выбежал из раздевалки.

Саавик пришла в учительскую довольно поздно, так как осмотр и расстыковка нарушили привычное расписание. Она была удивлена, обнаружив, что и Питера еще нет. Быть может, он уже приходил и, не найдя Саавик, решил, что путешествие на поезде развеет скуку. Но он бы подождал больше 2-3 минут. Может быть, мистер Скотт отчитывал своих воспитанников после осмотра машинного отделения. Это могло занять еще немало времени, подумала Саавик. Я подожду. Когда Спок впервые обратился к Саавик с просьбой обучать Питера Престона по продвинутому курсу теоретической математики, она приготовилась к тому, чтобы отказаться. Питеру было четырнадцать лет почти столько же, сколько было ей самой, когда группа по исследованию Вулкана приземлилась на ее родной земле.

Саавик боялась превратить очаровательного и хорошо воспитанного молодого Питера в существо… подобное тому, каким была она сама в Хэллгарде, предвидела, что ее будут возмущать те преимущества, которые подарило ему детство, и которых была лишена она. Она опасалась своего собственного гнева и не знала, как себя вести, если хоть на минуту обнаружит его.

Когда Саавик попыталась объяснить все это капитану, он выслушал внимательно и, казалось, с пониманием. Затем извинился за то, что выразился недостаточно ясно: это была не просьба, а приказ и выполнение его было неукоснительным для нее. И в то же время речь шла не о беспрекословном подчинении, а доверии. Если за все те годы, которые Саавик знала Спока, она не убедилась бы в том, что он заслуживает доверия, тогда конечно, могла и отказаться: оставались открытыми многие другие пути успешного обучения. Однако после этого никто не разрешил бы ей остаться под руководством Спока.

Спок был участником экспедиции по исследованию Вулкана в Хэллгарде.

Он один уговорил остальных членов экспедиции взять на себя ответственность за покинутых обитателей Вселенной, хотя у них имелось множество логических доводов и еще больше невысказанных причин, позволявших отказаться от любой ответственности. Саавик была обязана своим существованием как цивилизованного существа и, возможно, своей жизнью, так как в Хэллгарде даже молодых могла ожидать скорая безжалостная смерть, вмешательству Спока, и не могла не выполнить его приказ.

Саавик услышала шаги Питера, торопящегося на урок. Он ворвался запыхавшийся и расстроенный.

– Простите, пожалуйста, что опоздал, – извинился он. – Я пришел так быстро, как только смог, и не надеялся, что вы будете ждать.

– Я сама опоздала, – успокоила его Саавик. – Подумала, что ты задержался из-за осмотра, так же, как и я.

Саавик, однако, не могла не признаться самой себе, что одной из причин ее ожидания было то, что она очень любила проводить занятия с молодым курсантом. Питер был умным и сообразительным, и хотя разница в возрасте была достаточной в том смысле, что Питер был все-таки ребенком, а Саавик – взрослой, на самом-то деле она составляла всего шесть лет.

– Ну… что-то в этом роде.

– Ты готов к сегодняшнему уроку?

– Думаю, что да, – сказал он. – Мне кажется, я разобрался в проектировании П-мерных гиперплоскостей на П-1-мерные пространства, но я немного запутался там, где они начинают пересекаться.

Саавик подключила маленький компьютер Питера к большому монитору.

– Дай-ка, я посмотрю, – сказала она. – Постараюсь найти то место, где ты начал… где ты немного запутался.

Просматривая работу Питера, Саавик подумала о том, что заблуждалась насчет собственной реакции на его поведение и даже находила утешение в мысли о том, что несмотря на то, что ее собственное детство было ненормальным, она и не думала злиться на мальчика вопреки всем законам бесчеловечной вселенной. Зло действительно существовало, но естество не нуждалось в нем.

Она училась у Питера не меньше, чем он у нее: училась радоваться жизни и чувствовать себя счастливой, училась вещам, о которых никогда не могла откровенно поговорить со Споком, избегая при нем даже упоминать о них.

Но на самом деле капитан был гораздо более сложной и утонченной личностью, чем та, о которой можно было судить по его наружности вулканийца. Возможно, Саавик училась у Питера как раз тому, к чему и призывал капитан.

– Вот, Питер, в этом месте неверно. – Она указала на ошибку в одном из уравнений.

– А?

Он безучастно посмотрел на монитор, его мысли витали где-то далеко.

– Вот где ты запутался, видишь?

– А-а. Понятно, О'кей. – Он посмотрел и больше ничего не сказал.

– Питер, что случилось?

– Да нет, ничего.

Саавик немного помолчала. Питер заерзал.

– Питер, – в голосе Саавик зазвучали доверительные нотки. – Ты знаешь, мне иногда бывает трудно понять поведение людей. Ты можешь помочь мне в этом. Если все в порядке, я буду ломать себе голову над тем, почему решила, что что-то не так.

– Иногда бывают вещи, о которых люди не хотят говорить.

– Знаю и не хочу лезть к тебе в душу. Но если с тобой правда все в порядке, то я должна пересмотреть многие критерии моего анализа человеческого поведения.

Он глубоко вздохнул.

– Да, кое-что случилось.

– Можешь не говорить мне, что именно, – сказала Саавик.

– А если я хочу, можно?

– Конечно, если так.

Он поколебался, как будто приводя в порядок свои мысли.

– Ну, в общем, у меня вышла драка с командиром Скоттом.

– Драка! – испуганно воскликнула Саавик.

– Ну, не на кулаках, конечно. Но я не про то, он просто все время начинает нудеть по любому поводу.

– Питер, я думаю тебе не стоит так говорить о своем командире.