— Он может сам это сказать.

— Нет. Боюсь, наша встреча должна проходить с глазу на глаз.

— Майор Давали мой официальный помощник.

— И тем не менее. Ему придется подождать в аптеке. Сделает вид, будто разглядывает товары, пока вы ждете лекарство. С улицы это не вызовет подозрения.

— А вы будете во дворе?

— Да, в восемь часов.

— Хорошо.

Генерал задумался.

— Допустим, я буду удовлетворен результатами нашей завтрашней встречи, — сказал он, — как мы осуществим сделку? Я не могу идти в эту клинику второй раз.

— Конечно, нет. Надеюсь, мы придумаем что-нибудь еще.

— Мне осталось сказать вам только одно, — добавил он сурово. — Я отлично стреляю из пистолета. Имейте в виду.

— Меня это радует, генерал. Если мы попадем в переделку, я предоставлю отстреливаться вам. Спокойной ночи.

Я передал Люсии его последние слова.

Она пожала плечами:

— Военный.

— Интересно, как он выглядит. Судя по голосу, высокий и тощий, похож на язвенника.

— Ахмед сказал, что он маленький и полный. Да какая разница!

Она налила шампанского, отпила немного и вздохнула.

— Нервничаешь? — спросил я.

Люсия кивнула.

— Наверное, потому, что мне больше нечего делать.

— Можешь пока подумать, на что потратишь деньги.

— Это я и так знаю.

— Ну и на что?

Она легонько поцеловала меня в макушку.

— Буду покупать дома. А ты что думал?

Я приехал в «Реле» в четверть десятого и припарковался на том же месте, что и раньше, у заправочной станции. Было облачно и довольно тепло. Я вполне мог бы обойтись без плаща и шляпы, но решил, что лучше их не снимать. Однако револьвер я оставил на полу в машине — он сковывал движения.

Потребовалось меньше пяти минут на то, чтобы прикрутить туристические номера поверх обычных. Покончив с этим, я сел в машину и закурил. К своему удивлению, я не чувствовал никакого особого волнения. Наверное, волнение Люсии каким-то образом приглушило мое собственное. Или я просто уже привык к обстановке конспирации и секретности. Или стал воспринимать Скурлети как идеального партнера, заслуживающего полного доверия. Поразмыслив, я решил, что последнее объяснение наиболее правдоподобно.

Он прибыл точно в назначенное время, как и накануне, и остановился в том же самом месте. Сегодня он стоял рядом с итальянским мебельным фургоном из Женевы. Как только Скурлети выключил фары, я подошел к его машине сзади, как раньше.

Точно так же голова повернулась в мою сторону, и так же блеснули зубы, точно так же в очках отразился свет вывески «Реле». Никто не скрючился на заднем сиденье, чтобы наброситься на меня, как только я открою дверцу.

Мы поздоровались.

— Наши планы на сегодня немного изменились, мистер Скурлети, — сказал я. — Моя машина здесь недалеко, за заправочной станцией. Не могли бы вы пройти туда?

— Конечно.

Он без колебания взял портфель, лежавший рядом с ним на переднем сиденье, и выбрался из машины.

Мы вернулись к «ситроену». Скурлети даже не взглянул на номер: торопился сесть в машину первым и открыть мне дверцу со стороны водителя.

— Нет, нет, спасибо.

Я отодвинул его на пассажирское сиденье рядом с водителем.

Когда я сел сзади, Скурлети повернулся ко мне:

— А-а, понимаю. Мы останемся здесь.

Мне показалось, он был разочарован.

— Вам кажется, это небезопасно?

— Нет, нет, вполне безопасно, я не сомневаюсь. Я просто подумал, что если между нами возникло взаимное доверие, вы можете отвезти меня в дом, где вы живете. — Блеснули зубы. — До Больё ведь совсем не далеко, а Канны по дороге на Антиб. И кроме того, я бы очень хотел познакомиться с мисс Бернарди.

— Полагаю, здесь нам будет достаточно удобно.

Наверное, Скурлети почувствовал мое замешательство. Он негромко рассмеялся:

— Мистер Маас, неужели вы думаете, что в понедельник я тратил время попусту? Как только я понял, кто вы такой, я, естественно, еще раз заглянул в список адресов, которые вы так предусмотрительно мне продали, и понял, что он не полон. Поэтому я вернулся в муниципальный архив и внес те пункты, которые вы пропустили.

— Ясно.

— Я был немного обижен в то время, конечно. И ездить по всем этим домам в субботу и воскресенье было весьма утомительно.

— Мне очень жаль.

— Я не виню вас, — поспешно сказал он. — Вовсе нет. Я очень высоко ценю ваши умственные способности. Я бы на вашем месте поступил точно так же. А теперь давайте перейдем к делу.

Он открыл портфель, достал пухлый конверт и протянул его мне:

— Тут сто тысяч франков, мистер Маас.

— Сто?

— У меня есть еще один конверт такого же размера. Пока вы пересчитываете содержание этого, я буду проверять пакет, который, как вижу, вы приготовили. Мне кажется, это справедливое условие.

— Хорошо.

Он передал мне конверт, я ему — документы. Из портфеля были извлечены фонарь и увеличительное стекло, и Скурлети погрузился в работу.

Считать деньги оказалось несложно. Они были в пачках по десять пятисотенных бумажек, старых и новых, скрепленных за угол, как это принято во французских банках. Всего двадцать пачек.

Я положил конверт во внутренний карман и ждал, пока он изучит документы. У него на это ушло довольно много времени. Закончив, он выключил фонарик и задумчиво посмотрел на меня.

— Вы удовлетворены, мистер Скурлети?

— Документами? Да, вполне.

— Тогда…

— Но меня немного волнует одна вещь, — продолжал он медленно. — Или, скажем так, она волнует моих доверителей. Я сообщил им, что считаю вас человеком, заслуживающим доверия, и что, по вашим словам, донесение полковника Арбиля существует в единственном экземпляре.

— Да.

Я был рад, что в темноте, он не видел моего лица.

Скурлети прочистил горло.

— Теперь я должен сообщить вам нечто конфиденциальное. Я знаю, что могу положиться на ваше благоразумие. Почему? Потому что вы не сможете написать об этом в своей будущей статье, не упомянув о нашей сделке. — Он побарабанил пальцами по документам, показались зубы. — А я думаю, что упоминать о ней вы не захотите.

— Не захочу.

— Тогда я должен вам сказать, что когда мои доверители изучат эти документы, они могут, я повторяю «могут», решить, что в их интересах не препятствовать осуществлению операции «Даг». Более того, я даже могу вам сказать, что по результатам моего отчета о нашей вчерашней встрече мне было поручено вступить в контакт с членами Комитета здесь, в Ницце, и дать им определенные гарантии.

Мне стало не по себе, но я ухитрился почти с безразличием произнести:

— В самом деле?

— Поэтому вы должны понимать, — продолжал он негромко, — что моим доверителям очень важно получить оригинал донесения, а также исключить любую возможность того, что список или фотокопия будут переданы бригадному генералу Фариси или другому представителю иракского правительства.

— Это я понимаю. Но как я уже говорил вам…

— Да-да, мистер Маас. Как вы мне сказали и как я передал, все в полном порядке. Но хоть мои доверители и готовы допустить, что вы вполне искренни, они не до конца уверены. Есть еще мисс Бернарди. Допустим, она вам не полностью доверяет.

— Думаю, это не так.

— Естественно, что вы так думаете. — Он широко ухмылялся, как человек, умудренный жизненным опытом. — Но с женщинами никогда нельзя ни в чем быть уверенным. Мистер Маас… — он постукивал по спинке сиденья, — теперь будут иметь значение только дела.

— Что вы хотите этим сказать?

Улыбку сменила гримаса.

— Если это оригинал и единственная копия донесения, — сказал он, — тогда сразу же, как только мы завершим сделку, у вас и мисс Бернарди не останется никаких дел, которые требовали бы от вас скрытности и секретности. Я прав?

— Думаю, да.

— И что тогда?

— Мы намерены пойти в полицию.

— И что вы там скажете?

— Примерно так: я убедил мисс Бернарди, что ее страхи безосновательны и что принадлежавшие полковнику документы надо передать полиции.