Я положился на умения двух котов, чтобы они провели меня к комнатам Мохамбры незамеченным. Как-то нам это удалось, хотя уже настало утро и коридоры были полны народу. Их умению прятаться, где только возможно, позавидовал бы любой разведчик.

По дороге я пытался найти какое-нибудь объяснение нашим ранам. Возможно, настало время, когда только правда может быть полезной. Если в протоке нашлось одно чудовище, значит, без сомнения, там есть и другие. Попытаются ли они напасть на нас, я не знал. Но я все же не спешил делать наше открытие широко известным.

Мохамбра была поражена и сразу же начала засыпать нас вопросами, пока доставала мази и бальзамы. Мурри и Акиэа улеглись без сил. Я увидел, что по полосам, оставленным после слизистых жгутов, течет кровь.

Я рухнул на подушки, вытягивая ногу. С нее тоже капала кровь, жжение усилилось. Была ли слизь ядовитой? Вполне можно поверить.

— Царственный, — попечительница котов глянула через плечо, — что вызвало эти раны? Правда или сказка? Я выбрал правду.

— До времени это должно будет остаться тайной, Мохамбра. Сейчас нам нужны твои умения и знания. Но то, что я тебе скажу, ты должна сохранить в секрете.

Она поднесла скользкую от мази руку к губам и, хотя и не коснувшись их, показала, что согласна. Пока она занималась своим делом, я вкратце изложил ей нашу историю. Иногда она поглядывала на меня в изумлении. Когда я закончил, она сказала:

— Значит, старинные сказки иногда оказываются правдой?

Я ухватился за эти слова, как Мурри мог бы вцепиться в крысу.

— Сказки? Что за сказки?

— Царственный, моя мать, а до нее — ее мать служили котам, так же как это делаю я. Среди наших запасов есть ларчик, он был долгое время запечатан. Ай, о чем я думаю?

Она оборвала себя, вскочила и бросилась через комнату к другому шкафу, поднялась на цыпочки и достала с верхней полки темную шкатулку, которую принесла назад, чтобы показать мне.

— Видите, царственный?

Действительно, я увидел ряд красных знаков, выложенных на крышке шкатулки. Письмо изменилось с годами — некоторые слова уже были забыты, их место заняли другие. Я на мгновение озадачился, прежде чем смог прочесть:

— «Проклятие водяных».

Она наклонилась и взяла один из тонких ножей с тупыми лезвиями, которыми размазывала мазь. Им она подцепила крышку. Внутри оказались две шкатулки поменьше. Она выбрала одну и открыла ее. Сколько она оставалась закрытой, остается только догадываться, но Мохамбре снова пришлось изрядно поработать над крышкой. Лечебница Мохамбры всегда была полем битвы для запахов, но тот, который вырвался из шкатулки, мог мгновенно прочистить кому-либо голову. Она взяла чуточку желтой мази кончиком пальца и поднесла к носу,

— Она такая старая…

— Настолько старая, что уже бесполезна? — спросил я.

— Может, и так, мы можем лишь попробовать. Оба кота подняли головы, глядя уже более внимательно.

— Она хорошая! — достигла меня мысль Мурри.

Мог ли я положиться на его мнение? Я не хотел, чтобы коты пострадали от ошибки. Протянув руку, я зачерпнул пальцем мазь и смазал свою рану. Я ощутил жжение, гораздо более мучительное, чем то, что оставила слизь. Затем оно прошло, сменившись успокаивающим холодком. Мурри был прав. Теперь я был в этом уверен.

Мы с Мохамброй принялись за работу, покрывая полосы обнаженной кожи мазью. Когда мы закончили, оба кота уже были на ногах.

Вытирая руки брошенным мне Мохамброй полотенцем, я кивнул на шкатулку. Она уже снова закрыла ее и ставила в ларец.

— Откуда она взялась?

— Ее сделала не я, — ответила она.

Изнашего прошлого разговора о котах и уходе за ними я понял, что частью ее обязанностей является изготовление лекарств из трав.

— Как я уже сказала, она очень старая.

Но, как свидетельствовала надпись на крышке, некогда водяные твари были достаточно хорошо известны, чтобы была приготовлена мазь, противостоящая их слизи,

— Береги ее. — Я встал. — Если мы снова пойдем на разведку, она может нам понадобиться.

— Не сомневайтесь! —ответила она.

Я помедлил, вспоминая карту Алитты с широко разбегающимися линиями, которые, как мы предположили, отмечают подземные протоки.

— Мое путешествие уже близко. Не сможешь ли ты дать мне с собой запас этой мази?

Мохамбра оторвала взгляд от шкатулки и посмотрела на меня.

— Вы предполагаете, такие твари могут быть найдены где-то еще?

— Всегда лучше быть наготове, если угроза уже встречалась. — Я не стал ей рассказывать, что намереваюсь посетить королевства еще и для того, чтобы подтвердить или опровергнуть свою догадку.

— Я сделаю еще, — медленно сказала она. — Изучу эту и попытаюсь выяснить, из каких составляющих она изготовлена, чтобы мы могли сделать больше, если понадобится.

Я кивнул.

— Да, это было бы хорошо. Пусть Мурри и Акиэа останутся здесь. Лучше, чтобы пока никто не видел их ран.

Она снова взяла мазь из большей шкатулки и взвешивала ее на руке.

— Будет, как вы скажете, царственный.

Шанк-джи поднялся выше самой высокой наблюдательной точки и припал к ненадежному выступу. Посланник ехал прочь так, словно бы перед ним расстилалась дорога, ясно обозначенная высокими статуями кошек. Только ни одной такой, ведущей в Безысходную пустошь, не было. Шанк-джи мог видеть темные точки, сопровождавшие всадника, — крыс.

Он знал, что его собственные люди ждут. Никто не мог слышать этого предложения. Было ли это предложение — или предупреждение? Что было ясно, так это то, что неизвестный вождь обладал военной силой, возможно даже большей, чем мог бы собрать Шанк-джи. Но как ему узнать ее пределы? Он был уверен, что ни один разведчик не сможет проникнуть в Безысходную пустошь. И сказать, как много знает этот «царственный» о силах самого Шанк-джи, тоже нельзя. Он спрыгнул со своего насеста — всадник скрылся за пологими дюнами пустыни. Настало время сделать все, что он может, чтобы усилить свою собственную руку… Руку? Он посмотрел на правое запястье, лишенное кисти. За это должно быть заплачено.

Он вернулся в лагерь. Большинство его последователей собрались там, только часовые оставались на местах. Ему следует тщательно выбирать слова.