– Полковник, а мы ждали вашего возвращения только к концу недели, – сказал ему Хоффнер.

– Меня, как сказали бы англичане, позвали срочные дела, – сказал полковник и, взяв руку Кати, поднес ее к губам. – Моя дорогая, вы, как всегда, неотразимы.

Катя вымученно улыбнулась и, сдерживая волнение, произнесла:

– А нас, полковник, после вашего отъезда, посетил неожиданный гость. Позвольте мне представить вам товарища Курбского, корреспондента газеты «Правда». Он приехал, чтобы взять у доктора интервью.

Китаец повернулся лицом к Шавассу, а тот тут же протянул ему руку.

– Очень рад познакомиться с вами, – сказал англичанин.

Полковник добродушно улыбнулся и пожал англичанину руку.

– А я уже имел удовольствие познакомиться с товарищем Курбским, – заметил он.

В комнате воцарилась гробовая тишина.

– Простите, я не понял, – произнес Шавасс.

– Вы что, товарищ, уже забыли? – спросил Ли. – Четыре дня назад в Рангонге. Мы жили с вами в одном и том же отеле. Вот уж где настоящее захолустье.

Шавасс, не теряя ни секунды, сделал шаг вперед и стукнул полковника ногой по колену, а правой рукой нанес ему удар в челюсть. Китаец перевалился через кресло и упал на пол.

Вытаскивая на ходу «вальтер», англичанин выбежал в холл. Теперь думать о Хоффнере и Кате времени у него уже не было. Выскочив на крыльцо, он увидел стоявшую внизу машину, а рядом с ней – четырех солдат. Прервав оживленный разговор, китайцы уставились на Шавасса. Он быстро развернулся и вбежал обратно в дом.

Из дверей библиотеки выскочил Ли. В руке он сжимал пистолет. Шавасс вскинул «вальтер» и нажал на спусковой крючок. Однако выстрела не последовало. Он нажал снова, но с тем же успехом: «вальтер» стрелять отказывался. Тогда англичанин швырнул его в полковника и, перемахнув через перила, выпрыгнул во внутренний дворик.

Приземлился Шавасс неудачно. Потеряв равновесие, он упал, а когда поднялся на ноги, почувствовал в колене острую боль.

Скрипя от боли зубами, англичанин бросился к воротам. За его спиной раздался тяжелый топот, а затем громкий возглас полковника Ли: «Не стрелять!»

У самых ворот солдат, догонявший Шавасса, сделал ему подножку. Упав, англичанин перекатился по земле и, чтобы уберечь лицо от сапог китайцев, прикрыл его руками. Один удар пришелся Шавассу в бок, другой, более легкий, по голове. Затем его подняли и приставили спиной к стене.

Бросив взгляд на крыльцо дома, Шавасс увидел на нем Катю Странову и Хоффнера.

Солдат, державший длинную дубинку, приблизился к англичанину и с явным намерением ударить его по голове взмахнул рукой. Шавасс присел, и удар китайца пришелся по стене. Шавасс резко поднялся и нанес нападавшему удар ногой в пах. Китаец выронил дубинку и осел.

Остальные трое солдат на мгновение оторопели, а затем один из них, сжимая в руке штык, двинулся на англичанина.

– Назад! Он мне нужен живым! – снова крикнул выбежавший во двор полковник Ли.

Шавасс припал на колено, подобрал с земли дубинку и ударил ею по руке солдата. Раздался хруст переломанной кости, солдат взвыл и уронил штык.

Едва Шавасс успел подняться, как двое солдат набросились на него. Удар сапога отбросил англичанина к стене. Схватив солдата за ногу, он повалил его. Вцепившись друг в друга, они несколько раз перекатились по земле, и в тот момент, когда Шавасс оказался сверху, подбежавший полковник Ли ударил его дубинкой по шее.

Шавасса втолкнули в камеру, и он, споткнувшись о чье-то тело, ударился о стену и упал на пол. Чтобы прийти в себя, англичанин сделал несколько глубоких вдохов. Наконец почувствовав себя несколько лучше, он огляделся.

Камера оказалась около двадцати квадратных футов. Единственным источником света служила масляная лампа, стоявшая в стенной нише прямо над его головой. При ее тусклом свете он с трудом смог различить нескольких сокамерников. Лежавшие на полу заключенные, от которых исходил смрадный запах, с безразличием посмотрели на него и отвернулись. Большинство из них были тибетскими крестьянами, одетыми в овечьи шубы.

В углу сидел старый лама с испещренными морщинами лицом и, перебирая пальцами бусинки четок, чуть слышно монотонно молился. Испачканная грязью, рваная желтая рубаха монаха висела на его иссохшем теле, как на вешалке.

В камере было жутко холодно, с улицы сквозь решетку на окне залетали мелкие капли дождя. Шавасс поднялся на ноги, перешагнул через заключенного, у которого, судя по каплям пота на лице, была высокая температура, и, ухватившись за прутья металлической решетки, подтянулся.

За окном был небольшой дворик, окруженный стеной из самана, через пролом в ней виднелся город. По плоским крышам домов гулял ветер из монгольских степей. Он был настолько холодным, что у Шавасса быстро замерзли лицо и пальцы. От ощущения собственной беспомощности англичанин внутренне содрогнулся.

Дверь в камеру отворилась, и на пороге появился солдат. Он что-то сказал одному из арестованных, и все находившиеся в камере узники дружно захохотали. Китаец захлопнул дверь и под дождем побежал через тюремный двор.

Шавасс спрыгнул на пол. Заключенный с высокой температурой стонал, словно раненное животное. Рот его был приоткрыт, зубы стиснуты. Осторожно переступая через тела спящих, Шавасс пробрался на свободное место и уже собирался присесть, как в нос ему ударил резкий запах человеческих экскрементов – на площадке возле двери арестованные справляли свои естественные надобности.

Он вернулся на прежнее место и опустился на промокшую от дождя солому. Сидевший рядом огромный тибетец в шубе и меховой шапке, не мигая, уставился на него. Засунув руку под шубу, он почесал себе бок, затем извлек ломоть цампы, смазанной маслом, и, отломив от нее половину, протянул Шавассу. Англичанин улыбнулся и покачал головой. Мужчина пожал плечами и начал смачно жевать свою цампу.

Шавасс начал замерзать. Обхватив тело обеими руками, он закрыл глаза и начал анализировать ситуацию, в которой оказался. Он понимал, что ему непременно надо отсюда выбраться, но не знал как. Вскоре его одолела усталость, и он забылся в тревожном сне.

Сквозь сон Шавасс услышал, как в двери повернулся ключ, и ледяной ветер, дунувший в лицо, окончательно разбудил его. Китайский солдат, вошедший в камеру, схватил Шавасса за ворот куртки, поднял с пола и вытолкал в коридор.

Там ждали двое рядовых и один сержант. Все они были одеты в стеганую военную форму китайской армии, а на фуражках пламенели ярко-красные звездочки. Сержант, невысокого роста мужчина, ничего не сказав, повернулся и зашагал по коридору. Шавасс все понял и последовал за ним. Двое рядовых с винтовками на изготовку пристроились сзади.

Они поднялись по каменной лестнице, прошли по коридору и остановились у одной из дверей. Сержант постучал в дверь, прислушался и, повернув ручку, вошел в кабинет.

Большая комната, в которую ввели Шавасса, судя по всему, когда-то принадлежала какому-то очень важному человеку. Стены, обитые деревом, были выкрашены в красивый цвет, пол устилали ковры из овечьей шерсти, а в большом камине полыхали поленья. Стоявший в углу зеленый шкаф для хранения деловых бумаг и письменный стол в центре в этой комнате выглядели инородными предметами.

За столом сидел полковник Ли. Он читал отпечатанный на машинке доклад. Шавасс сделал несколько шагов вперед, остановился возле стола и посмотрел на себя в зеркало в позолоченной раме, висевшее за спиной полковника. От усталости он еле держался на ногах. Его красивое, с аристократическими чертами лицо осунулось, карие глаза глубоко впали, а из раны на лбу сочилась кровь. Шавасс поднял руку, чтобы вытереть кровь, и в этот момент полковник Ли хмыкнул, бросил на стол доклад и посмотрел на англичанина.

В глазах китайца Шавасс прочитал жалость. Полковник, сурово сдвинув брови, на отличном английском воскликнул:

– Друг мой, как же они вас отделали!

– Весьма тронут вашей заботой, – отозвался Шавасс.