Гений Ленина увидел в первом коммунистическом субботнике на Московско-Казанской железной дороге событие всемирно-исторического значения, начало переворота, который сделает коммунизм непобедимым.

Ленин говорил, что этот первый субботник «имеет большее историческое значение, чем любая победа Гинденбурга или Фоша и англичан в империалистской войне 1914 – 1918 годов. Победы империалистов есть бойня миллионов рабочих из-за прибылей англо-американских и французских миллиардеров, есть зверство гибнущего, обожравшегося, заживо гниющего капитализма. Коммунистический субботник железнодорожных рабочих Московско-Казанской дороги есть одна из ячеек нового, социалистического, общества, несущего всем народам земли избавление от ига капитала и от войн» (Ленин, соч., т. XXIV, стр. 339 – 340).

То были начатки коммунистического труда в разоренной и голодной стране.

Теперь на основе новой техники, новой культуры рабочего класса, эти начатки разрослись в широкое всесоюзное движение, в такое движение, которое создает производительность труда более высокую, чем при капитализме.

Исторический смысл этого движения был вскрыт на совещании в речи товарища Сталина, которая озарила стахановское движение новым светом и позволила увидеть в нем то, что было не под силу обычному глазу.

Товарищ Сталин в своей речи говорил о том, как инициатива и творчество рабочих масс в 1905 году создавали Советы рабочих депутатов. Но нужен был гений Ленина для того, чтобы открыть в Советах всемирно-историческую форму пролетарской диктатуры, показать то значение, которое Советы имеют в деле свершения пролетарской революции и в деле перехода от капитализма к социализму.

То же нужно сказать и о стахановском движении. Всемирно-историческое значение этого движения, которое создано инициативой и творчеством рабочих масс, видно только теперь, после того как товарищ Сталин вскрыл существо стахановского движения. Ведь не секрет, что находились люди, которые говорили, что стахановские методы применимы только в Донбассе, что нам-де незачем думать о стахановских методах, потому что у нас и так план выполняется и слегка перевыполняется.

Но даже там, где это движение и было подхвачено, его огромное значение расценивалось лишь с точки зрения повышения производительности труда. Нужна была прозорливость гения для того, чтобы в этом опыте передовиков, охватывающем теперь все наши фабрики и заводы и превращающемся в мощное народное движение, увидеть зародыши, зерно и условия для перехода к той конечной цели, которую партия коммунистов написала на своем боевом знамени, – для перехода к коммунизму.

Это замечательное движение могло возникнуть только в нашей стране. Нигде, ни в какой другой стране такое движение немыслимо. В странах капитала, где все основано на эксплуатации, где господствует жесточайшая классовая борьба, где для рабочих фабрика является капиталистической каторгой, где машина является овеществленным капиталом, который высасывает из рабочего жизнь, – там не может быть ни массовой инициативы, ни массового движения со стороны рабочих, трудящихся за повышение производительности труда.

Наоборот, там каждое повышение производительности труда, каждое новое изобретение, каждое новое усовершенствование, новые машины – там все это сопровождается величайшими лишениями, разорением рабочего класса, увеличением нищеты и страданий для трудящегося населения.

О том, как гибельно отзывается на рабочем всякое усовершенствование машины, либо введение новой машины при капитализме, Маркс писал следующее:

«Все находящиеся в здравом уме представители политической экономии признают, что, когда вводится вновь машина, это действует как чума на рабочих тех традиционных ремесел и мануфактур, с которыми она прежде всего вступает в конкуренцию» («Капитал», т. I, стр. 500, изд. 1934 г.).

На страницах «Капитала» Маркс раскрывает трагическую историю того, как английские ткачи в 40 – 50 годах в результате введения новых машин были разорены, как многие из них в течение десятков лет должны были влачить жалкое существование и ждать голодной смерти.

Он приводил свидетельские показания вице-губернатора Ост-Индии, который в своем донесении сообщал, что в результате введения ткацких станков равнины Ост-Индии белеют костями ручных ткачей.

Маркс пишет:

«Когда машина постепенно овладевает известной сферой производства, она производит хроническую нищету в конкурирующих с нею слоях рабочих. Когда переход совершается быстро, ее действие носит массовый и острый характер.

Всемирная история не дает более ужасающего зрелища, чем медленная, затянувшаяся на десятилетия и завершившаяся, наконец, в 1838 г. гибель английских ручных хлопчатобумажных ткачей. Многие из них умерли голодной смертью, многие долго прозябали со своими семьями на 2½ пенса в день. Напротив, английские хлопчатобумажные машины произвели острое действие на Ост-Индию, генерал-губернатор которой констатировал в 1834 – 1835 гг.: „Бедствию этому едва ли найдется аналогия в истории торговли. Равнины Индии белеют костями ткачей хлопка“» («Капитал», т. I, стр. 483 – 484, изд. 1934 г.).

Описывая и анализируя развитие капиталистического общества, Маркс устанавливает, что введение машин, увеличение постоянного капитала ведут к созданию и увеличению резервной промышленной армии, т.е. армии безработных. По мере того как на одном полюсе растет и концентрируется общественное богатство, на другом полюсе увеличиваются страдания, нищета массы, увеличивается армия безработных.

Может быть, скажут, что Маркс писал об этом давно, что это относится к тому времени, когда капитализм шел на подъем и вытеснял другие формы производства, что теперь другое положение. Между тем именно теперь, когда капитализм находится в своей последней стадии – в стадии империализма, в стадии общего кризиса, – эти неслыханные страдания для трудящихся увеличились во много раз. Если раньше резервная армия исчислялась сотнями тысяч человек, то сейчас она исчисляется миллионами.

За последние годы – годы кризиса в странах капитализма был введен целый ряд технических усовершенствований, и в Англии, например, производство несколько поднялось и достигло уровня 1929 года.

Но к чему это привело?

В 1929 году количество рабочих, которые были за бортом производства, составляло немногим больше миллиона человек, а в настоящее время в армии безработных, в армии нищеты, в той армии, которая не имеет никаких надежд на будущее, в этой армии состоит в Англии свыше 2 миллионов человек. В Соединенных Штатах Америки безработных – без членов семьи – насчитывается 11 миллионов.

В отчете Лиги наций за 1934 – 1935 год можно прочесть следующее: «… безработица в 1934 году была в два с лишним раза выше, чем в 1929 году. Представляется неопровержимым вывод, что если не произойдет какого-нибудь значительного расширения торговли, то несмотря на значительное расширение продукции, все же во всех капиталистических странах останется постоянная язва безработицы».

Таким образом, то, что говорил Маркс, с еще большей силой действует теперь. Изобретения, усовершенствования, введение новой машины в условиях капитализма действуют на рабочих, как чума, сопровождаются величайшими страданиями для рабочих масс. Поэтому и не может быть у рабочих капиталистических стран стремления к повышению производительности труда, массового движения за лучшие показатели работы. Если рабочий и подымает там производительность труда, то он это делает из-под палки, он делает это только потому, что боится быть выброшенным из фабрики и оказаться в армии безработных.

Ясно, что только в нашей стране, которая покончила с капиталистической каторгой, которая разгромила навсегда строй эксплуатации, изгнала капиталистических рабовладельцев, которая поставила своей целью культурно-технический и политический подъем рабочего класса, которая поставила своей целью уничтожение противоположности между умственным и физическим трудом, – возможно то, что мы называем стахановским движением. Только в нашей стране возможен этот великий подъем народных масс, их забота о производительности труда, их забота об увеличении общественного богатства. Все это возможно у нас потому, что наш строй основан на совершенно других началах организации общественного труда.